братно.
Коряга несколько секунд просто ждет, пока ручейки стекут по его лицу, а потом недовольно фыркает, как кот, которому дунули в усы.
— Я подумала, - медленно и со вкусом кладу в рот последний ломтик гренки, - вам не помешает остыть, господин Утюг.
Но, и это делает ему честь, он спокойно «отступает» обратно в кресло. Утирается краем футболки и даже как будто с благодарностью мне улыбается. А я на всякий случай перекладываю ремень вперед, чтобы, если Коряга решит еще раз повторить этот фокус, я успела раньше - и на этот раз у меня точно не дрогнет рука.
— Вы успокоились? - спрашиваю нарочно елейным тоном.
— Ага, - бросает Коряга, - освежающий душ привел меня в чувство, спасибо.
— Всегда пожалуйста, - улыбаюсь широко, почти до самых ушей. - Обращайтесь - я еще и не так могу. А касательно способов, которыми можно привести в чувства вашу персону, можете быть уверены - моя фантазия будет бесконечна.
— Звучит зловеще.
— Очень на это надеюсь. - Я еще разу устраиваюсь по удобнее, бросаю взгляд на футуристические настенные часы и отмечаю, что мы пикируемся уже минут тридцать. Если он и правда пригласил журналистов и в этом правда есть какая-то логика, то самое время ее услышать, чтобы у меня было время прикинуть что к чему и понять, стоит ли принимать участие в этом фарсе. - Я жду ваши аргументы, Коряга.
Он тоже ерзает в кресле, закладывает ног на ногу и, прежде чем начать, откашливается в кулак. Моя пятая точка, на которой я очень даже неплохо сижу, досадно зудит где-то в области копчика, и это очень неприятный сигнал. Когда так было в последний раз, в мою голову пришла «гениальная мысль» согласиться пойти с Ши на благотворительный вечер. И в конечном счете это привело к тому, что я оказалась в постели одного наглого самовлюбленного лунника, еще и в статусе его жены.
— Марго, прежде чем я начну…
— … заранее все вам простить? - хмыкаю в ответ.
— Нет, куда уж мне рассчитывать на королевскую милость. - Он как-то серьезно хмурится, и это отрезвляюще действует на мою внутреннюю спесь. - Если это вас не затруднит и не нанесет глубокую моральную травму, хотел бы очень попросить не перебивать меня. Хотя бы десять минут.
Так и подмывает во всех красках рассказать, с каким бы удовольствием я нанесла ему «глубокую моральную травму» тяжелыми тупыми предметами, но я прикусываю язык. Что это со мной? Я же никогда такой не было. Ну то есть, конечно, характер у меня не сахар, но именно этот тип будит во мне не самые мои лучшие стороны.
— Валяйте, Коряга. Я закрываю рот на замок и вся внимание.
— Больше спасибо Маргарита. Понимаю, как нелегко вам будет прожить следующих пятнадцать минут и ни разу не засадить в меня шпильку.
Я с силой втягиваю губ в рот. Молчи, Марго, просто молчи.
— Ваше вчерашнее феерическое появление и не менее феерический уход - это прямо вишенка на торте для журналистской братии. Вы же не хуже меня знаете, что им только дай повод высосать из пальца какой-то скандал - и остановить лавину дерьма будет уже просто невозможно. Не мог же я позволить, чтобы наши с вами имена трепали любители разводить «джинсу» ради рейтинга и просмотров своих убогих газетенок и новостных ресурсов. А тем более в ситуации, когда женщина, которую обвинили в пособничестве мне, является на одно из самых громких событий года под руку с моим же племянником. Это только подтвердило бы все подобные разговоры, ведь в случае романа с Ш’Иреном, у вас, Марго, была бы уже прямая заинтересованность. Согласитесь, что быть подружкой племянника сенатора куда перспективнее.
Честно говоря, до того, как он выдал этот десяток фраз, я была уверена, что услышу какую-то чушь, в духе «Я просто хотел вас проучить» или что-то подобное. Но после его слов в моей голове внезапно вырисовывается совсем другая картина, и сказать, что она выглядит мерзко - значит, не сказать ничего.
— Моя бывшая невеста с удовольствие воспользовалась бы таким подарком судьбы, Маргарита.
Коряга потирает виски́, и я только теперь замечаю темные круги у него под глазами, как будто минувшую ночь он и глаз не сомкнул. Если бы я не проснулась одетой и хотя бы заподозрила, что он протянул ко мне свои… руки, ему было бы очень-очень больно. Но как бы лунник не провел прошлую ночь - ему это явно было не в удовольствие.
— Поэтому, - продолжает он, как будто справившись с приступом боли, - я должен был как-то действовать. Помните мое обещание уладить раздутый А’Льтой скандал? Получается, я подвел вас и не сдержал обещание. С учетом новых обстоятельств, мне показалось правильным действовать по своему усмотрению, но ради вашего блага.
— И вашего тоже, - не могу молчать. - Такая трогательная история, господин Будущий сенатор. Ничего, что я до сих пор не сижу в море слез?
Он выкраивает снисходительную улыбку и приглашающим жестом «возвращает мне право» говорить.
— Если все так, как вы тут нарисовали в самых мрачных красках, - я немного подаюсь вперед - и он точно так же наклоняется ко мне, - то и вам подобная шахматная фигура сломала бы все планы. Что скажет ваш электорат, если узнает, что все это время вы устраивали показушный скандал ради черного пиара с обыкновенной смертной? Мы же в вашей иерархии ценностей стоим где-то между инфузорией туфелькой и кольчатыми червями.
Лунник сначала как будто собирается возразить, но потом пожимает плечами и откидывается на спинку кресла.
— Да, вы, конечно, правы. На фоне всего остального, этот скандал добавил бы еще пару пятен на уже и так изрядно испачканное белое пальто моей репутации. Но вы должны понять, Марго, у меня не было времени взвешивать и раздумывать, пришлось действовать по обстоятельствам. Вариант с нашей женитьбой показался мне наиболее… оптимальным.
— Это чем же? - Мне действительно становится любопытно.
Коряга не спешит с ответом. Он как будто заново что-то взвешивает и прикидывает, стоит ли посвящать меня в детали своего блестящего плана или, может, эффективнее будет связать и запихнуть в чулан.
— Шад’Фар, может, хватит уже Ваньку валять?
Чтобы поторопить его, говорю нарочно немного раздраженным тоном. Хотя на самом деле, несмотря на весь ужас ситуации, я настроена крайне благодушно. Видимо, всему виной хороший сытный завтрак. Буду лапушкой, пока мой желудок будет переваривать стейк. Еще пару часов как минимум, но не радовать же Корягу этой новостью, в самом деле.
— Ох, - он посмеивается, но как будто сквозь приступы головной боли, - ваши поговорки такие… забавные.
— Они и ваши тоже, - ворчу я. - И, кстати. Что с вашей физиономией? Вы как будто держите за щекой самый кислый леденец.
— Вы почти угадали, Марго. Но, - лунник усаживается поудобнее, - вернемся к нашим баранам. Во-первых, моя дорогая, нужно понимать, когда я давал отмашку закрывать рты всем досужим СМИ по поводу тех наших фото, мои люди не могли действовать в полную силу. Это породило бы новые домысли и сплетни, и подлило масла в огонь. Сами понимаете, в наше сложное время враг, защищающий своего врага, выглядит по меньшей мере подозрительно. Теперь, когда вы находитесь под защитой моего статуса и моей фамилии, я могу буквально накинуть платок на любой рот. Ну или намордник на морду, как вам больше нравится.
Не могу не согласиться, даже несмотря на приступ оскомины от этого его «моя дорогая». Так и хочется перефразировать Булгаковского Шарика и сказать, в каком месте находятся его «дорогие», но так мы можем препираться бесконечно. А сейчас нужен конструктив. И у лунника, как бы больно ни было это признавать, он есть.
— Во-вторых, - Коряга даже не пытается скрыть довольную улыбку, - ваше появление под руку с моим племянником можно легко объяснить обычным жестом вежливости. Мы с Ш’Иреном довольно близки, я доверяю ему как самому себе, и в том, что он оказал мне услугу и привез на вечер мою невесту, нет ничего необычного. А для нашей с вами репутации такой вариант наиболее безопасен. По крайней мере, он не допускает никаких разночтений - раз вы каким-то образом умудрились скрывать свои отношения даже от меня, значит, журналисты не смогут найти компромат.
У меня непроизвольно вырывается ироничный смешок.
Лунник недовольно шевелит бровями.
— Честное слово, Коряга, - я даже прикладываю ладонь к груди, - в этот раз получилось абсолютно непроизвольно.
— Понимаю, - он вынужден согласиться. - Для меня до сих пор загадка, что им двигало. И, черт подери, что за немыслимая глупость сподвигла вас закрутить шашни с юнцом. Затмение, Марго, он же… и в подметки вам не годится!
Шашни? Шашни?!
Я хватаю вилку со столика для завтраков и с наслаждением швыряю ее коряге в голову. Он, конечно, с легкостью уворачивается, но что бы там не мучило его лунную голову, мой «бросок» отзывается в нем очередным приступом боли. И я даже почти ему не сочувствую. Потому что… Да какого, собственно, черта?! Я не шестнадцатилетнего школьника соблазнила в подсобке лаборатории биологии, а двадцатисемилетнего молодого мужчину. И еще большой вопрос, кто из нас был в роли «соблазнителя»!
— Марго, не надо так больше. - Коряга корчит гримасу боли. - Я знаю, что мое откровение доставит вам массу удовольствия, но в данный момент я, скажем так, не в лучшей форме. А на предстоящей пресс-конференции мне предстоит выложиться на все сто, чтобы наше с вами алиби было максимально правдоподобным.
Я недолго размышляю над его словами. Ну а что, если он снова каким-то образом оказывается абсолютно прав? Не спорить же ради спора.
Лучше подумать о делах более насущных. Например, о том, что мое платье, хоть оно и дорогое и от уважаемого дизайнера, все равно помято. И вчера я была в нем. Вроде как по этикету не положено дважды, да еще и за такой короткий срок, щеголять в одинаковых туалетах.
— Что? - Боковым зрением замечаю вопросительный взгляд Коряги.
— Если вы сейчас так очаровательно хмурились из-за платья, но это абсолютно зря.
Он легко вскакивает из кресла, в который раз скрывается в гардеробной и появляется оттуда с несколькими разнокалиберными бумажными пакетами. Кладет их на край кровати.