Потому что Марго права во всем. В каждом слове, которое бросила мне в лицо, словно перчатку. Мол, попробуй что-то возразить, если сможешь. А я и не смог. Чем тут возражать?
Она попала в беду. Можно сколько угодно докапываться до истоков той ситуации и искать крайнего, но, когда женщина попадает в неприятности - мужчина должен ее спасти. Иначе, на кой фиг тогда мать-природа дала нам все мужские причиндалы, мускулы и тестостерон? Это только моральные кастраты любят разглагольствовать о том, что «никому и ничего», но если мужик позволяет женщин самой разгребать свои проблемы - скорее всего, ему пора перестать бриться и самое время начать поиски мужа.
Но это все лирика, о которой я тоже много думаю.
В тот вечер, когда я потащил Марго в ЗАГС, был ли это в самом деле единственный выход решить ситуацию? Тогда мне казалось, что да, но я ведь и не задумывался о последствиях. Я хотел Марго, я знал, что если не получу ее сегодня - завтра Ш’Ирен может окольцевать ее своим предложением, и доступ к этой женщине будет навсегда зацементирован. И как бы я не отмахивался от правды, какими бы благородными порывами не прикрывался, правда все равно упорно прёт наружу.
Я поступил как эгоист.
Ничуть не лучше тех моральных уродов, которые подсыпают женщинам наркотики в выпивку, чтобы пользоваться их бесчувственный телами. Во всей этой некрасивой ситуации меня оправдывает только то, что я не собирался пользоваться Марго. Никогда. Я просто самонадеянно решил, что стоит надеть кольцо ей на палец, обсыпать подарками и вниманием - она сразу растает и сама не захочет уходить. Со всеми моими предыдущими женщинами эта тактика работала безотказно. Вот только я забыл, что Маргарита Шереметьева - абсолютно не «все остальные женщины».
И грустно, и смешно - на фоне всего этого даже мигрень стала всего лишь немного досаждающей зудящей болью. Почти комфортно переносимой.
В восемь тридцать беру телефон и набираю номер Лакса. Он не сразу отвечает - видит, кто ему звонит и наверняка нарочно тянет время, чтобы я понервничал. Думаю, после вчерашней неудачи его ночь была не менее «приятной», чем моя.
— К’Рэйг, - раздается в динамике его сухой официальный голос. - Вот уж не думал, что тебе хватит смелости позвонить самому.
— Не помню, чтобы давал повод считать себя трусом.
— Хочешь обсудить вчерашнее? - Лакс сам переходит к делу. - Объясниться?
— Я поступил так, как поступил, Лакс. - Он этого не увидит, но я все равно безразлично пожимаю плечами. - Или ты думал, что можешь просто так отобрать мое и тебе за это ничего не будет?
— А мне и так ничего не будет, - издает странный, похожий на кряканье звук.
Я с силой сжимаю в кулак свободную ладонь, чтобы не сорваться и не наговорить самовлюбленной сволочи массу «приятных вещей». Он ведь только этого и ждет.
— У меня есть деловое предложение, Лакс.
— Суть в двух словах, - приказывает он, и на этот раз я еще и скриплю челюстями, потому что ругательства буквально висят на кончике языка.
— Не телефонный разговор. Давай выпьем кофе у «Дольче».
— У меня только десять минут через час.
— Мне хватит пяти.
Я быстро заканчиваю разговор, потому что сдерживать себя становится все труднее.
И потому что предстоящее предложение уже противно горчит во рту. И еще где-то в затылке, кажется.
В назначенное время Лакса в «Дольче» нет, но я бы искренне удивился, если бы старый поганец пришел вовремя вместо того, чтобы заставлять меня ждать. Ему же наверняка до потеющих ладошек важно показать, кто теперь главный и кто от кого зависит. Пока пью кофе, проходит еще минут пятнадцать - и только потом на горизонте появляется Лакс. Идет нарочито медленно, останавливается как раз возле окна, чтобы я видел, как он достает сигарету, прикуривает и еще минут пять говорит с кем-то по телефону, пока охранники обступают его со всех сторон, изображая тупых бойцовских собак.
Я заказываю еще один кофе и терпеливо жду, листая новости. Ш’Ирен только стал участником предвыборной гонки, но как-то очень стремительно вторгся во все новостные медиа. И это, конечно, заслуга отца А’Льты. Только у него есть настолько мощный ресурс, чтобы за сутки с небольшим сделать из никому неизвестного мальчишки - потенциального соперника двух динозавров.
Когда Лакс, наконец, заходит и молча занимает место за столом, я окончательно убежден в том, что принятое решение - единственно верное.
— Я слушаю, - Лакс разваливается на стуле, словно король. Сухой и тощий, но каким-то образом умеет «напустить пуху».
— Оставь в покое Маргариту Шереметьеву и ее приют - и я сниму свою кандидатуру. - Странно, но в моей голове произнести эти слова было намного сложнее.
Лакс выглядит удивленным. Скорее даже шокированным.
Не знаю, что он придумал перед нашей встречей, но такой вариант развития событий явно не приходил ему в голову. Если честно, до сегодняшнего вечера он и в мою тоже не приходил, а сейчас я вдруг чувствую себя… почти свободным. Ну или это потому, что мои амбиции пока не врубились на всю катушку.
— Ты серьезно? - переспрашивает Лакс и жестом буквально спроваживает официантку, которая спешит к нашему столику.
— Абсолютно, - спокойно подтверждаю я. - Но если мы заключим сделку, я потребую от тебя железобетонные гарантии выполнения всех моих условий. Каждого пункта. Каждой запятой.
— Я не собираюсь подписывать с тобой никак бумаг, - фыркает Лакс.
— Есть вещи, которые не обязательно «подписывать», чтобы они вступили в действие.
Мой собеседник нервно дергает верхней губой, как собака, которая очень хочет укусить, но знает, что этого противника все равно не получится сожрать. И что если она все-таки раскроет пасть - получит по зубам. Крепко и основательно.
— А где мои гарантии, что твой племянник не спутает мне все планы?
Даже странно, что он вдруг заговорил о Ш’Ирене. Неужели мой мелкий племянник в самом деле слишком стремительно и резво взбирается на эту вершину, и у старины Лакса побаливают его мужские причиндалы?
— Причем тут Ш’Ирен?
— Потому что мальчишка решил влезть в чужую игру, - скрипит зубами Лакс и тут же тычет пальцем прямо в направлении моего лба: - Между прочим, по твоей вине.
Бессмысленно делать вид, что не понимаю, куда он клонит. У мира большой политики, как и у мира большого бизнеса, есть два лица: одно напоказ, другое - для «своих». Каналы и сплетни могут сколько угодно обсасывать нашу с Марго стремительную счастливую женитьбу, но в изнанке все друг о друге знают. Поэтому Лакс пришел по следу хлебных крошек именно сейчас, а не раньше. Потому что до того, как Марго стала моей женой, защищать ее в открытую бросился бы кто-то… явно помоложе. И спутал бы все планы Лакса выбить меня из обоймы.
— Я не могу приказывать Ш’Ирену. Это его осознанное решение и, насколько я слышал, оно взвешенное и полностью законное. Я пришел предложить ровно то, за что могу поручиться, а воевать с молодым волком тебе, Лакс, все равно придется. Но, - развожу руками и неплохо, как мне кажется, изображаю безразличие, - один соперник всегда лучше, чем два.
— А я-то рассчитывал, что вы сожрете друг друга как пауки в банке, - снова крякает Лакс.
— Верю, - с интонацией «ни фига не верю» отвечаю я. И поглядываю на часы, немного нервно одергивая манжету рубашки. - Видишь ли, Лакс мое предложение ограничено по времени актуальности. И вот-вот закончится. Ты меня знаешь - я не бросаю слов на ветер. И если мы с тобой друг друга не поняли - это меня огорчит, но не расстроит. Правда, в таком случае я со всей ответственностью обещаю тебе абсолютно незабываемую предвыборную компанию. Кто выйдет из нее победителем - пока еще тайна, покрытая мраком. Сам видишь, как быстро все меняется. Но гонка будет… удивительной. Крутые виражи, которые я устраивал до этого, будут просто цветочками по сравнению с тем, что тебя ждет. Ты же не думал, что я просто так позволю марать свое имя и имя моей супруги? Или… думал?
Лаксу явно не по душе, что разговор вдруг принимает такой оборот. Он-то заявился сюда с медалью «победитель» в кармане, а вот пафосно прицепить ее к лацкану пиджака пока не получается.
Я быстро допиваю кофе - он тут дрянной и обжигает горло горечью, но по сравнению с «привкусом» разговора с этой старой крысой, я готов поклясться на чем угодно, что пью амброзию.
— Хорошо, К’Рэйг, - говорит он чуть быстрее, чем я рассчитывал.
— Только на моих условиях, - еще раз озвучиваю свое единственное, но обязательное требование.
— Запечатаем Луной? - Лакс посмеивается и протягивает ладонь для рукопожатия.
На внутренней части его ладони проступает бледный символ полумесяца. Простые смертные не могут этого видеть, потому что это наш маленький «лунный секрет». У каждого лунника есть такая метка. Со стороны может показаться, что они абсолютно одинаковые и отличаются только фазой - молодой месяц, полная луна, старый месяц. Но на деле, если хорошенько присмотреться, каждая метка уникальна, потому что узор на поверхности луны соответствует ее точному положению на небе в момент рождения лунника. Именно эти «знаки Луны» делают нас тем, кто мы есть - дают нашу особенную уникальную внутреннюю энергию, которая пугает и отталкивает простых людей. Поэтому лунники так не любят клясться Луной - в случае обмана мы рискуем потерять гораздо больше, чем честь и самоуважение.
Я протягиваю руку - и Лакс с любопытством разглядывает мою метку.
— Затмение? Серьезно? - Он делает такое лицо, будто у меня там не черный круг в серебряном обрамлении, а бритая задница енота.
Вместо ответ первым сжимаю его ладонь.
И быстро отдергиваю руку, потому что впервые в жизни чувствую настолько сильное отвращение от физического контакта. Я как будто только что нырнул в чан с нечистотами. Сдерживать отвращение слишком тяжело, но все-таки кое-как выдавливаю из себя улыбку.
— Дело сделано, - триумфально улыбается Лакс. - Честно говоря, я не думал, что ты так быстро и так легко сойдешь с дистанции.