Марго просыпается около двух дня - приходит ко мне сонная и взъерошенная, как сова, и плюхается в кресло прямо мне на колени. Хочется отругать ее за холодные босые пятки, но вместо этого молча поджимаю ее ноги так, чтобы обхватить обе ступни одной ладонью. Удивительно, что она - далеко не самая миниатюрная женщина из всех, кого я знал - все равно кажется дюймовочкой, особенно, когда шевелит подрагивающими от холода пальцами на ногах.
— Ты как? - стараюсь не думать о ее безобразно распухшей губе и темному пятну гематомы. Сохраню эти мысли на потом, когда они будут очень кстати.
— Выспалась, - зевает Марго и еще сильнее поджимает колени, буквально сворачиваясь калачиком. - Супружец, у Ши дебаты через час - надеюсь, вы позаботились о попкорне?
Несмотря ни на что, она находит время для своего фирменного веселого ворчания.
— Я как раз пытался, - достаю телефон и нахожу первую же службу доставки. - Вам сладкий или…
— «Или» - это всякие неполезные вкусовые заменители. - Марго отбирает у меня телефон, в два клика находит сайт кинотеатра и говорит: - Здесь - самый вкусный попокорн с карамелью. Хочу два больших ведерка. Самых больших.
— Может, лучше три? - делаю серьезно задумчивый вид.
— Думаешь, дебаты затянутся? - так же всерьез переспрашивает она.
— Надеюсь, потому что хочу видеть много крови и кишок.
— И это зрелище стоит даже пары лишних сантиметров на моей заднице?
— Вашу задницу, моя дорогая, - опускаю ладонь и весьма недвусмысленно по-хозяйски поглаживаю ее пониже спины, - не испортит ровным счетом ничего. И я ответственно вам об этом заявляю.
Марго довольно задирает нос и снова тычется лбом мне в плечо.
— Ладно, значит, я съем второе ведро под разгромную победу Ши.
Через час, в компании трех картонных ведерок (кажется, почти пятилитрового объема!), обложившись на полу подушками и с парой больших чашек горячего шоколада, мы встречаем появление Ш’Ирена на экране радостными аплодисментами. Точно уверен, что похожее эхо слышал и со стороны кухни, где собрался рабочий персонал. По такому случаю я даже выделил им бутылку вина из личных коллекционных запасов. Некоторые из этих людей видели Ш’Ирена еще небритым пацаном, так что, можно сказать, болеют за него как за родного. Учитывая то, что почти все мои работники простые смертные, я все больше понимаю, что идея создания фонда все меньше становится похожей на шутку и приобретает все более реальные очертания.
Самое тяжелое во всем этом - смотреть на сальную ухмылку Лакса, когда эта тварь занимает свое место за трибуной. И украдкой замечать, как нервно сглатывает Марго. Я приобнимаю ее за плечи и подтягиваю поближе к себе.
Но, к счастью, ее страх улетучивается после первой же колкой шутки Ш’Ирена.
И после второй. И после третьей.
Я с удивлением наблюдаю за тем, как племянник ловко, красиво и почти филигранно, но при этом болезненно нокаутирует старого козла, буквально не давая тому вставить ни одного слова. Стоит Лаксу хотя бы открыть рот, чтобы огрызнуться - как в его сторону летит новая порция издевок и насмешек, разгромных аргументов. На дебаты отведено шестьдесят минут, но уже через тридцать становится абсолютно понято, что морщинистый урод разбит на голову. И при этом - не могу не восхищаться! - Ш’Ирен «избивает» его так ловко, что вряд ли найдется хотя бы одна газетенка, которая посмеет упрекнуть его в «грязной» борьбе. Даже там, где он явно, прицельно и не скрывая намерений бьет Лакса «ниже пояса», забрасывая крючок в сторону его известной в специфических кругах «репутации».
Марго немного напрягается, когда Лакс начинает брюзжать слюной и сотрясать сухими кулаками, но это лишь до тех пор, пока Ш’Ирен снова не перехватывает инициативу и в который раз загоняет старика в угол.
На сорок второй минуте, когда, казалось бы, впереди самые «ягодки», Лакс… просто сбегает от очередного вопроса о том, как он связан с высокопоставленными чиновниками из силовых структур. И называет пару фамилий, весьма известных даже в кругах простых смертных. Этого достаточно, чтобы от лица старого козла отлила кровь - и он, путаясь в собственных ногах, просто ретируется.
Мне кажется, что такого громкого улюлюканья со стороны кухни я не слышал даже когда без повода в два раза повысил всем зарплату.
Но еще громче (правда, мысленно) улюлюкал я сам, когда через час после позорного бегства мой телефон включается от входящего звонка Лакса.
«Все идет по плану», - говорю сам себе и подношу трубку к уху.
Слушать его голос откровенно противно, даже когда эта падаль пытается разыгрывать дружелюбие.
— Друг мой, - растягивая слова, говорит он, и я невольно отодвигаю телефон немного дальше от уха, как будто даже через динамик Лакс может заразить меня своей грязью, - по-моему, нам пришло время кое-что обсудить.
Я ловлю свое отражение на глади полированной столешницы - мой оскал, если бы Лакс его видел, точно остановил бы его от этого опрометчивого шага. Потому что человек, которого я там вижу, пугает даже меня. И мысли, которые носятся в моей голове под руку с красочными плакатами того, что это сидящее внутри меня Зло собирается сделать, немного болезненно щекочут нервы.
Но это - боль нетерпения, помноженная на невозможность сделать все это прямо сейчас.
— Лакс, - говорю подчеркнуто холодно. - Поговорить о чем?
— Не прикидывайся идиотом, - его тон резко перестает быть елейным. - У нас был договор!
— Он существует по сей день. - Очень тяжело оставаться спокойным и не выдать ему весь длинный список всего, что я хотел бы с ним сделать. - Еще раз - о чем нам нужно поговорить и о каком договоре идет речь, кроме того, который я точно не нарушал.
Некоторое время в трубке раздается лишь отчетливый бессильный скрежет зубов. Готов поспорить, эта старая мразь точно так же смакует муки, которые хотел бы мне устроить, как это ежеминутно делаю я сам. Разница лишь в том, что я не собираюсь останавливаться только на мыслях, а он, даже если планирует поймать меня в ловушку, очень скоро будет «приятно удивлен».
— Ты натравил на меня этого сопливого выскочку! - рявкает Лакс, и я почти слышу противные звуки капающей на телефон слюны. - Думаешь, я совсем слепой? Думаешь, не понимаю, чьими руками ты собираешься отомстить мне за твою маленькую…
— Закрой рот, - тихо, но выразительно останавливаю я. Еще одно слово в адрес Марго - и я поддамся искушению сказать то, что еще не пришло время говорить. - Если ты про Ш’Ирена, то я не в состоянии контролировать взрослого мужчину, и тем более не могу ему приказывать.
Беру паузу, чтобы сделать вдох и забросить наживку, которую эта падаль не может не глотнуть.
— Но я слышал, это твоя любимая тема - приказывать смазливым мальчикам. Говорят, это любимые развлечения импотентов и старых педофилов.
На том конце связи виснет пауза. Долгая и очень тихая. Но я не прислушиваюсь, потому что точно знаю - Лакс там, он никуда не делся. Просто переваривает, как змея, которой, пока она изо всех сил шипела, неожиданно наступили на хвост, и она уже понимает, что вряд ли сможет укусить, не лишившись части себя.
— Хочешь устроить войну, Шад’Фар? Не боишься потерять все, что имеешь?
— Никогда не боялся, - отвечаю я, чувствуя легко облегчение от того, что возвращаю контроль над эмоциями. Мне сейчас как никогда раньше нужна трезвая голова и холодный ум. - Это же не я тебе звоню.
— Может, тогда встретимся и кое-что обсудим? - В его городе слышны неприятные сальные нотки, которые не предвещают ничего хорошего. И когда Лакс снова открывает свой поганый рот, я рад, что уже могу держать себя в руках. - Покажу тебе… кое-что. Твою любимую строптивую женушку. Уверен, что такой ты ее никогда не видел и вряд ли захочешь, чтобы такой ее увидели на каждом утюге страны. Да и за ее пределами. Особенно рады будут те, кто любят поискать «клубничку» на определенных всем известных сайтах. Сам понимаешь – свобода спроса и предложения.
Я сжимаю кулак. Даже не сразу понимаю, что делаю это держа в руке стакан - когда успел? - и стекло глухо трескается, острыми краями вспарывая кожу ладони. Это не больно. Я могу спокойно смотреть на стекающую по прозрачным граням кровь - и ни один нерв моего тела не отзывается хотя бы атомом боли. Потому что вся боль, которую я могу испытывать - она глубоко внутри. Сосредоточена на всплывших в памяти образах Марго, трепетно и беспомощно спящей у меня на груди. Той Марго, которая прикрывала собой малышей, когда им грозила опасность, той Марго, которая бесстрашно пикировалась со мной и точно так же бесстрашно вышла бы одна на бой против всего мира.
Той Марго, которая невольно втягивала голову в плечи, когда на экране телевизора появилась мерзкая рожа Лакса.
— Где и когда? - спрашиваю сухо. Спрашиваю даже не я, а та часть меня, которой я позволяю «функционировать» на благо задуманного и выстроенного плана, потому что остальному «мне» хочется только одного - посмотреть, как эта мразь будет медленно задыхаться от того, что мои руки на его глотке будут неумолимо сжиматься в смертельную петлю.
— Где-то, где никто из твоих шавок не будет пытаться меня снимать.
Я позволяю себе смешок в ответ. Достаточно едкий, чтобы еще больше выбесить Лакса.
— Ты реально думаешь, что я бы стал заморачиваться такой… - Пары крепких слов вдогонку достаточно, чтобы продемонстрировать мое отношение к его словам. - Знал бы я раньше, что ты такой трепетный, ни за что бы не пожал тебе руку.
Эти слова должны окончательно выбить почву у него из-под ног. Ну, я очень на это надеюсь, потому что именно на этой зыбкой надежде строится весь план, как бы по-идиотски это не звучало. Иногда единственная приманка, на которую может клюнуть падаль - это кусок ее собственного тщеславия
— У тебя в офисе! - рявкает Лакс и бросает трубку, как будто всерьез думает, что я буду его отговаривать.
Сработало?
Я смотрю на медленно гаснущий экран телефона и еще с минуту перевариваю этот разговор. А потом встаю, выхожу из кабинета и через заднюю дверь - во внутренний двор, где уже ждет автомобиль.