— В полночь! – Маргарита токсично улыбается. – Ваша наглая ложь еще более нелепа, чем ваш веник и ваш визит, и все ваше присутствие под одной крышей с теми, кого вы собираетесь вышвырнуть на улицу. Можете сколько угодно глумиться, танцуя джигу на могилах своих врагов, господин Коряга, но на этот раз вы услышите стук моих каблуков по вашей крышке гроба. И если вы немедленно не уберетесь, то, я клянусь, это случится в самом ближайшем будущем.
Она просто... великолепна.
Даже в этих простых свободных джинсах и мешковатом свитере, похожая скорее на пугало, Маргарита Шереметьева каким-то образом сверкает перед моим искушенным взглядом, словно самый роскошный бриллиант. Что это за магия такая? Почему она исходит от человеческой женщины? И, самое главное, почему это так на меня действует?!
И в завершение, пока я пытаюсь понять, как лучше вырулить зашедший в тупик недоразговор, госпожа Шереметьева снимает дурацкую кепку, заводит пальцы в длинные каштановые волосы и... просто встряхивает их. Так делают все обладательницы длинных волос, когда хотят привести прическу в порядок. Но мне приходится прикладывать максимум усилий, чтобы не сгрести эту змею в охапку, не запустить пальцы в ее густую шевелюру и не проверить собственным языком, есть ли у нее во рту отравленные зубы.
Мать Луна, меня штормит как в день моего первого затмения!
Я делаю еще шаг назад и, чтобы хоть как-то скрыть свои мысли, усаживаюсь на стул.
Закладываю ногу на ногу.
Странное дело, но именно в эту минуту в моей памяти воскресают слова Р’Рана. Про молоток и гвозди.
— Смею заметить, госпожа Шереметьева, - я слегка откашливаюсь, чтобы избавиться от неуместной интимности в голосе, - я пришел не с веником, а с цветами, которые счел достойными вашей несомненной красоты. Мне искренне жаль, что я был несколько неосмотрителен, выбирая столь позднее для визита время, но сделайте милость – войдите в мое положение! После репортажа о вашей ярмарке, громких лозунгов о беспределе лунников, среди которых, в том числе, прозвучала и фамилия вашего покорного слуги... – Отвешиваю вполне уважительный поклон. – Не мог же я сидеть и ждать, когда к моему дому хлынет толпа разгневанных и жаждущих крови революционеров.
К своему огромному удовольствию, мне удается заставить ее медлить с ответом. Пусть и всего несколько мгновений.
— Рассчитываете отсидеть в безопасном месте, господин Коряга? – Она вешает кепку на край спинки свободного стула и берётся за нее обеими руками, наклоняясь вперед ровно настолько, что я готов биться об заклад – у нее роскошная сочная грудь! Никакие бесформенные тряпки не способны скрыть это сокровище! – Прекратите так сально на меня пялиться, иначе, когда я через пять минут вызову полицию, в протоколе появится еще и пункт о сексуальном домогательстве.
— Серьезно?
— Рискнете проверить?
— Рискну продолжить разговор. – Все-таки не без сожаления отрываюсь от созерцания ее форм и поднимаю взгляд выше. Что, впрочем, тоже неплохо – ведь там такие ядовитые зеленые глаза, что это просто уму непостижимо! – Раз уж я не вытащил вас сонную из постели, и вам не нужно выпить литр кофе, чтобы вести осмысленную беседу.
— Я бы не смогла вести с вами осмысленные беседы даже если бы выпила цистерну эспрессо, мистер Важная лунная задница.
— Собираетесь почесать мое мужское самолюбие и сказать, что теряете голову? – Уверен, что нет, но не могу отказать себе в желании снова увидеть злость в уголке ее недоброй усмешки.
— Теряю терпение, - чуть понижая голос, предупреждает она.
Готов поспорить, что только что слышал, как предупреждающе шелестит трещотка на хвосте этой гремучей змейки.
Воистину, если бы вдруг так случилось, что прямо сейчас мне пришлось выбирать, где и с кем провести остаток своих дней, я бы, не задумываясь, выбрал компанию этой женщины. И, уверен, пикируясь с ней даже через сто лет, испытывал бы точно такое же удовольствие.
Но раз она и правда теряет терпение, а мысль о том, что в этом большом доме наверняка найдется парочка разнокалиберных молотков, продолжает клевать мне темечко, я нехотя «надеваю» деловое выражение лица и перевожу разговор на тему, ради которой, собственно, и приехал.
— Маргарита... могу я так вас называть? – Мне нравится, как звучит ее человеческое имя. И нравится, что оно так чертовски ей идет.
Вместо ответа она отмахивается от моего вопроса, как от чего-то незначительного. А я снова на какое-то время зависаю на легком колыхании ее свитера в области груди и неуютно одергиваю пиджак, надеясь, что все это хотя бы не так очевидно выдает мои мысли.
Оказывается – зря надеюсь.
— Мне надоело. – Она вскидывает обе руки и достает из кармана телефон. – Мало того, что вы заявились в мой дом без предупреждения, так еще и позволяете себе бесстыже лапать меня глазами.
— Полагаете, полиция примет в качестве доказательства о сексуальном домогательстве мои грязные мыслишки? – Я выразительно сую ладони в карманы брюк.
— Полагаю, даже одного этого маленького факта будет достаточно, чтобы удалить вас с предвыборной гонки, господин Коряга.
— Крэйг, - произношу свое имя на человеческий манер. Получается немного коряво, но это лучше, чем быть деревяшкой. Но ладно, Шад’Фар, даже симпатичную кошечку пора прекращать дергать за усы, иначе она и правда устроит мне «романтическое свидание» с парнями в погонах. – Честное слово, я не хотел беспокоить вас по пустякам и приехал только чтобы лично убедиться, что мы правильно друг друга поняли.
— Лунники и честное слово – это что-то новенькое. – Маргарита не упускает случая съязвить.
Я бы очень удивился, если бы она пропустила эту откровенную провокацию с моей стороны.
— Давайте будем предельно откровенны друг с другом – это в наших общих интересах. Чем быстрее мы достигнем взаимопонимания, тем быстрее все участники получат свое.
— Мы никуда отсюда не уйдем, - четко, почти по словам, говорит она.
— Маргарита, вы прямо на корню режете все мои таланты переговорщика, - миролюбиво отвечаю я. Интересно, как она будет огрызаться и упражняться в острословии, если я перестану подыгрывать и давать повод. – Но я все-таки попробую вас переубедить.
— Только уложитесь в семь минут. – Маргарита показывает мне экран мобильного телефона – сначала часы, на которых «23.53», а потом – экстренный номер вызова полиции. – А лучше в пять.
— Вы решительно лишаете меня любимых методов манипулирования, - делаю вид, что ее условие загнало меня в тупик.
— Вам зачтется это чистосердечное признание, - все так же сурово отвечает она. – И время пошло, господин Крэйг.
— Ну, раз мы, наконец, перешли к цивилизованному озвучиванию имен, то я буду видеть в этом хороший знак. И так, Маргарита, с вашего разрешения, я буквально в двух словах озвучу факты, которые – увы – ни мне, ни вам, из нашей истории не удастся вычеркнуть бесследно. Так получилось, что мы владеем... как бы получше выразиться... претендуем на одну корову. И владеем разными ее частями. Чтобы все недоразумения были исчерпаны, должен заметить, что ничего не знал о вашем приюте и о том, что здание уже занято.
— Еще скажите, что отступились бы, - не верит она.
И я рад этому вопросу, потому что у меня появляется хороший повод для искренности.
— Не буду говорить, что отступился бы, потому что если бы знал о приюте, то я бы даже не начинал... это все. – Делаю пространный жест рукой, как бы описывая весь запутанный клубок наших взаимных претензий. – У вас может быть много причин не любить лунников, Маргарита, и я даже согласен, что многие из нас действительно ведут себя неподобающим образом по отношению к людям, но, поверьте – я не тот, кто ради личных амбиций выставить на улицу невинных детишек. И я так же полагаю, что вы тоже не стали бы жертвовать их будущим ради своих амбиций. Или попыток отстоять свою правоту любой ценой.
Я беру паузу, чтобы увидеть ее реакцию, но в ответ получаю только короткое:
— У вас осталось уже шесть минут, Крэйг. Советую не упражняться в красноречии и ускориться. Или это уже все? – В последнем вопросе звучит неприкрытая искренняя надежда, что я действительно сейчас же уберусь.
— Вы меня без ножа режете, Марго! Я еще даже не закончил с закусками, а вы уже выпихиваете меня под дождь. И даже без десерта!
— Маргарита, - поправляет она, уже полностью перестав улыбаться. – Не забывайтесь, пожалуйста.
— Прошу прощения. – Я и правда забылся. Но это немудрено, потому что она как раз придумала скрестить руки на груди, и мои мысли снова бессовестно «стекли» за ремень. – И так, возвращаясь к нашему разговору, мы оба согласны, что хотим решить ситуацию максимально выгодным и безболезненным способом, чтобы маленькие сироты не пострадали. Я знаю, что вам пришлось прибегнуть к некоторым не очень законным методам, чтобы обезопасить приют. И я так же знаю, во что могла вылиться эта история, если бы мои юристы дали ей огласку. Поэтому, в качестве дружеского жеста, в знак моего расположения и готовности договариваться даже с минимальными выгодами для себя, я попросил помощника передать вам оригиналы документов. Как вы понимаете – я не собираюсь ими пользоваться.
— Пять, - механически считает она, и только моя непонятная очарованность ее образом не дает выдать в ответ какую-то очень сальную остроту.
— Но вы так же должны понимать, что на кону стоит моя репутация, и я не могу себе позволить вот так легко отойти в сторону.
— Ваши лунные избиратели не простят, если их герой проиграет какой-то простой человеческой женщине? – ухмыляется Маргарита. – В этой фразе вся суть нашего противостояния – вы, лунники, готовы на все, лишь бы быть на вершине горы.
— Иначе конкуренты тебя просто растопчут, - соглашаюсь я. – Поэтому, как бы я не хотел отойти в сторону в решении этого вопроса, – это невозможно.
— Господи, Крэйг, давайте уже называть вещи своими именами! Вы можете оставить нас в покое в любую минуту, но никогда не сделаете этого, потому что должны обойти соперников и доказать своим избирателям, что вы по головам пойдете, лишь бы лунникам было хорошо. В особенности, если это будут головы простых смертных. – Она подходит ближе, упирает ладони в стол, и ее темные волосы шелковой волной стекают по плечам. – Не надо держать меня за дуру, Коряга. Я знаю, почему вы прислали документы, и это никакой не жест доброй воли. Не стой за всем этим еще один лунник – вы бы явились сюда в компании судебных приставов, а не с разговорами о растопившей ваше каменное сердце судьбе сирот!