— Все просто, — спокойно сообщила она. — Отрезаете одним быстрым движением голову и тут же выдавливаете кровь в зелье. Только действуйте быстро. Не стоит мучить животное. Да и кровь будете терять.
Свои слова она сопровождала соответствующими действиями. За ней повторили и остальные. Одна я осталась стоять, окаменев словно статуя. Я чувствовала в руке трепыхание живого существа и не представляла, как отрежу ему голову и выдавлю из крохотного тельца кровь.
— Линнея, чего вы ждете? — недовольно поинтересовалась госпожа Фолкнор. — Еще немного — и время будет упущено, вы не сможете активировать зелье.
— Но я… я не могу… это сделать.
Госпожа Фолкнор раздраженно закатила глаза, стремительно подошла ко мне и забрала у меня летучую мышь. Взяв мой нож, она прижала мышь к доске, на которой мы все резали, и одним быстрым движением отсекла ей голову, а потом выдавила кровь в зелье.
— То, что мы здесь преподаем, Линнея, — это магия смерти. Она всегда требует жертву. Или привыкайте, или займитесь чем-то другим.
Я медленно кивнула, будучи не в силах оторвать взгляд от маленькой головы, оставшейся валяться на доске, и пятен крови. Госпожа Фолкнор бросила к ним еще и безжизненное тельце, от чего мне стало совсем не по себе.
Как закончилось занятие, я помнила плохо. Голова была занята безумными паническими мыслями, которые крутились в ней со страшной скоростью.
Бежать отсюда. Умолять отца не выдавать меня за Фолкнора. Или сбежать и обвенчаться с первым встречным, только бы не достаться шеду. Я не могу здесь находиться. Я не смогу здесь учиться. Это была скверная затея, с самого начала обреченная на провал.
Я вернулась к себе в комнату, заперла дверь на задвижку и практически упала на кровать лицом в подушку, обессиленная и раздавленная.
Я замерзла. Проголодалась. Устала. Мне хотелось реветь, потому что я понимала: эта магия не для меня. Я даже летучую мышь не смогла убить, как я буду приносить другие жертвы? Почему я сразу не подумала о том, какую именно магию преподают в Фолкноре? Это же было очевидно.
Я чувствовала себя дурой. Никчемной дурой, которая возомнила, что сможет обрести независимость. Отчасти мне даже было стыдно за эти надежды, за намерения.
Через четыре часа меня ждал ужин с женихом, и это не добавляло оптимизма. Я едва ли смогу проглотить даже кусочек хлеба под его взглядом. Значит, опять голодать?
Я вдруг отчетливо поняла, что если останусь тут, то умру. От холода, голода или отвращения к магии смерти. Это не моя жизнь. Не мой путь. Все это должно оказаться дурным сном.
Но это не было сном. И умирать мне тоже не хотелось. Поэтому полежав какое-то время и пожалев себя, я встала, вытерла мокрые глаза, села за письменный стол, достала из ящика учебник языка Богов и словарь, которые положила туда во время перерыва, и раскрыла. Глубоко вдохнув, принялась всматриваться в закорючки, означающие буквы алфавита. Я еще успевала поучить его до ужина с Фолкнором, на котором собиралась впихивать в себя еду, как бы ни смотрел на меня шед. А перед сном приму горячую ванну, чтобы как следует согреться.
Я уже прыгнула через пропасть, и законы природы не позволят мне вернуться назад. Мой единственный шанс — добраться до другого края.
А если его не существует, мне придется создать его из небытия.
Глава 8
На наш ужин жених оспоздал на добрых четверть часа, ейсли не больше. Все это время я пщросидела в столовой, которая превосходила по размерам неашу школьную. Стол здесь тоже был ничуть не меньше того, за которым помещались все ученики школы. Место для шеда было накрыто, конечно, во главе, а для меня — по правую руку от него. Компанию мне составляли молодой лакей, кажется, тот же, что помогал Карлу с моими чемоданами, и бокал воды. Больше, естественно, в отсутствие Фолкнора мне ничего не подали.
К счастью, Ирис, заметив, что я не пришла на полдник, о котором просто ничего не знала, принесла мне в комнату стакан молока и пару жаренных лепешек из домашнего пресного сыра. Правда, это было уже давно, и я даже не помнила, как проглотила это все, поэтому уже снова мучилась от голода. Секунды тянулись для меня невыносимо долго. Я исподтишка разглядывала убранство столовой, которое вновь поразило меня своей сдержанной элегантностью и уютом, и мысленно накручивала себя перед новой встречей с женихом, гадая, как он себя поведет. Других приборов на столе не было, а это означало, что ни Ронан, ни госпожа Фолкнор к нам не присоединятся.
Наконец двери распахнулись, заставив меня вздрогнуть. Сначала в столовую вошел Долорсдон, распорядитель дома, а потом буквально влетел Торрен Фолкнор. Он шел так стремительно, что мантия жреца развевалась за ним, словно крылья, заставив меня вспомнить о бедной летучей мышке.
— Я прошу простить меня за опоздание, Нея. Возникли серьезные обстоятельства, вынудившие меня на время покинуть Фолкнор. Я надеялся вернуться вовремя, но задержался.
Он сел рядом со мной и залпом осушил свой бокал воды. Его движения были резкими, стремительными, вид — уставшим. Это позволяло надеяться, что он не соврал: действительно отлучался по делам и действительно торопился вернуться.
Интересно, кто научил его называть меня «Нея»? Скорее всего, Ронан.
— Ничего страшного, шед Фолкнор. Вы честно предупредили, что вы занятой человек.
Он покосился на меня, слегка изогнув бровь, словно мой ответ его удивил, но ничего не сказал. Нам как раз начали приносить еду, и от разнообразия закусок у меня глаза разбежались. Ужин хозяина дома разительно отличался от того, что подавали в школьной столовой. Здесь хватало и свежих овощей, и легких молодых сыров, и нежирного, тонко нарезанного мяса, и даже рыбы слабой соли. Мне потребовалось призвать на помощь все свое воспитание и самообладание, чтобы не накинуться на содержимое тарелки с непристойным энтузиазмом.
Фолкнора еда интересовала гораздо меньше, чем меня. Боковым зрением я видела, что он не столько ест, сколько медленно потягивает вино из бокала и поглядывает на меня. Но мне было наплевать. Первый раз за два дня я видела перед собой нормальную еду, и поскольку сам шед молчал, не торопясь инициировать разговор, я позволяла себе есть. И собиралась наесться и за прошедшие дни, и впрок, если получится.
— Приятно видеть, когда кто-то в моем присутствии ужинает с таким аппетитом, — наконец заметил Фолкнор, когда моя тарелка почти опустела. — Редкое зрелище.
Я торопливо прожевала то, что успела положить в рот, и максимально нейтральным тоном поинтересовалась:
— Ваше присутствие обычно отбивает у людей аппетит?
— Очевидно, немаловажную роль играет тот факт, что я известный на все королевство отравитель, — таким же нейтральным тоном ответил он.
Кусочек рыбы, который я пыталась проглотить в этот момент, встал поперек горла. Я непроизвольно замерла, почувствовав, как забилось сердце, исподлобья покосилась на жениха. У него было странное выражение лица: губы как всегда сжаты в прямую линию, но глаза при этом как будто улыбаются.
Я проглотила рыбу, откашлялась, незаметно сделала глубокий вдох, успокаивая сердце, и поднесла к губам бокал вина, давая себе время привести в порядок мысли и обрести контроль над голосом.
— Полагаю, вы обручились со мной и позволили приехать в ваш замок не для того, чтобы отравить меня.
— Конечно, — кивнул он. — А я полагаю, что вы очень голодны. Мне сказали, что вы плохо едите.
Даже не знаю, от чего я смутилась больше: от того, что не смогла скрыть голод, или от того, что он был в курсе моих проблем с питанием — незначительного, как мне казалось, для него обстоятельства. Интересно, кто ему сказал?
— Я понимаю, что наша еда для вас непривычна, Нея, — голос жениха прозвучал почти… мягко? — Но вам придется к ней привыкнуть. В нашем климате иначе не выжить.
Пока он это говорил, нам как раз подали основное блюдо. И если у него на тарелке лежал большой мясной стейк, сочившийся розовым, то мне принесли запеченную белую рыбу и поджаренные на огне свежие овощи. Другими словами, именно то, что я привыкла есть на ужин.
— Здесь не юг, большую часть года свежие овощи и фрукты — роскошь. Моя семья может это себе позволить, но я не собираюсь снабжать ими столовую школы. Рыба доступнее, но она не питает так, как мясо.
Он отрезал себе кусок стейка, и на тарелку полился розовый сок, да и мясо внутри оказалось красноватым, что называется, «с кровью». Меня слегка замутило, поэтому я предпочла перевести взгляд на свою тарелку и смотреть впредь только туда, чтобы не портить себе аппетит.
— Жирная пища помогает нам не мерзнуть, — продолжил Фолкнор лекцию, прожевав и запив мясо еще одним глотком вина. — Так что привыкайте, Нея. Вы нужны мне здоровой и сильной. Чтобы родить здоровых и сильных детей.
Я опустила нож с вилкой, снова посмотрев на жениха. Да, конечно, наследники.
— Значит, я вам нужна для продолжения рода? В этом весь смысл нашего брака?
— Разве не в этом смысл любого брака?
Он снова встретился со мной взглядом, вопросительно приподняв бровь. Она у него словно жила собственной жизнью, отдельной от него. Я дала себе время обдумать ответ, сделав еще один глоток вина, и все-таки призналась:
— До того, как вы появились в моей жизни, я считала, что в брак вступают, чтобы любить, уважать и заботиться друг о друге. По крайней мере, я думала, что у меня с Роаном будет именно так.
— С кем? — удивился он.
— Так звали моего прежнего жениха. Отец отказал ему, когда вы возникли на горизонте. Вы не знали?
— Я не интересовался его именем.
— А вы вообще чем-нибудь интересовались? — вырвалось у меня.
Он равнодушно пожал плечами, переключая все внимание на стейк.
— Нет. Зачем? Вы мне подходите, Нея. Остальное не имеет значения. Только скажите, мне ждать вызова на поединок от вашего бывшего?
Он спросил это с плохо скрываемой насмешкой, и мне захотелось швырнуть ему в лицо содержимое тарелки и посмотреть на реакцию. Однако рыба и овощи были слишком хороши, чтобы так бездарно их расходовать.