«Пустозвоны!» — прокомментировал кто-то, и честное слово, у меня закружилось перед глазами.
Мир вокруг поплыл, стал каким-то туманным и неясным. Будто меня окунули в воду, и я смотрю на мир снизу, через толщу воды.
— О, Надежда Светлова! Проходи, милая! — донесся радостный возглас ректора.
А я перевела мутный взгляд на толпу и чуть не задохнулась от наплывших чувств. Я слышала глухие стоны, дыхание, ритм сердец. Обрывки чувств, мыслей, намерений…
«Побольше бы солнца». «Как хочется пить». «Мне надоели запахи. Уберите мужчин!»… «Когда меня подстригут? Не могу терпеть».
Я слышала и чувствовала многих. Сразу, как будто меня накрыло цветным и чувственным колпаком. И не могла понять, кого и что именно я ощущаю.
«Ты скоро поймешь. Приходи поболтать!» — жизнерадостно произнес знакомый голос и отключился.
Я поняла, что он больше не выйдет на связь, потому что резко и неизбежно вернулась в реальность. Оторопевшим взглядом посмотрела на ректора, Надю, которая в чем-то отчитывалась и сияла улыбкой, и хмурящегося Петра. Из всех присутствующих только магистр домоводства смотрел на меня и беспокоился.
— У тебя всё в порядке? — прошептал он одними губами.
Я кивнула. Еще не хватало сознаваться, что у меня тут случилось помутнение рассудка, и я стала слышать голоса. С такими симптомами упекут в местную дурку, и всё. Прощай, неразумная девушка Алиса.
«Просто переутомилась и перенервничала», — списала я на усталость этот странный случай и попыталась выбраться из толпы.
— Значит, у тебя полезные способности… — донесся довольный голос принца. — И формы что надо…
Пренеприятный смех резанул по ушам. Не в силах это выслушивать, я как можно скорее выбежала из оранжереи. Хватит мне на сегодня впечатлений!
Створчатые двери открывались плохо, и пришлось их подтолкнуть. Королевский караул стоял на месте, и когда я закрыла за собой дверь, столкнулась взглядом с одним из солдат. Тем самым, что сдал караул до того, как я зашла в оранжерею.
По идее, он должен был уже отдыхать.
Это неожиданное открытие ошарашило не меньше, чем таинственный голос в голове. Я схожу с ума? Галлюцинации, видения…
Вот так сразу и по всем фронтам?!
— Тебе чем-то помочь? — спросил меня его сослуживец, а этот нахал вдруг взял и заговорщицки подмигнул мне.
Я отшатнулась и покачала головой. Мне помощь не нужна, а вот хороший психиатр — очень может быть. Уже в глазах двоится.
Ну не мог этот солдат оставить караул, если он сейчас в нем стоит. Это же нелогично. Нетипично. Да вообще бред!
Улыбка, расползавшаяся по лицу солдата, мне не понравилась. Какая-то глумливая и опасная, если на то пошло. Что он задумал?
Не пристало нормальному человеку так улыбаться.
— Рудина, смотри под ноги, — вдруг сказал он мне, и я ни с того ни с сего запуталась в собственных ногах.
На ровном полу, в очень удобных ботиночках, я подвернула лодыжку и чуть не упала. Подхватил меня под локоть тот парень, что предлагал помощь. Только столкнувшись с ним лицом к лицу, я поняла, что парень-то молод, лет двадцати пяти, и довольно симпатичен.
— Не ушиблась? — ласково спросил меня он. Зеленые глаза оказались очень близко от моего лица, и я вспыхнула.
Не привыкла к такой заботе и не знала, как отреагировать. Во рту отчего-то пересохло, и слова тугим комом осели в горле.
Парень аккуратно поставил меня на пол. Убедился, что я стою ровно и не падаю. Но в то же время не спешил снимать руку с талии.
— Ничего не болит? — участливо просил он, а я только и смогла, что ответить:
— Не-ет.
— Что здесь происходит, Рудина?
«Из огня да в полымя», — мелькнуло в голове.
Так быстро, что я под дулом пистолета не смогла бы определить, чья это была мысль: моя или чужая.
В то же мгновение меня окатило холодной яростью. Такой резкой и обжигающей, что я почувствовала её кожей. Стало больно, будто кожу накалили минусовой температурой в жаркий день. И я вскрикнула в руках солдата.
Вот только Эддингтон, а это, к несчастью, был именно он, превратно понял мои чувства.
— Отойди от неё, — холодно произнес он, и моей шеи коснулось что-то холодное. Легонько коснулось, будто проверяя, жива ли я.
Не понимая, что происходит, я сделала попытку освободиться. Не получилось.
Солдат держал меня крепко. Причем в зеленых глазах на секунду промелькнула паника, но быстро сменилась злостью и уверенностью. Он теперь смотрел на своего противника. Смотрел оценивающе, да с такой злостью, как будто у него отнимают законную добычу — меня. А он, соответственно, отдавать эту добычу не собирается.
Его пальцы впились мне в бок и причиняли боль. Настоящую боль.
— Или мне придется отодрать её от тебя… — пугающе спокойно добавил Эддингтон, и в помещении вдруг стало холодно.
Так холодно, что второй солдат, глумливо наблюдающий за нами, присвистнул.
— Магистр, а не превышаете ли вы полномочия? Девчонка совершеннолетняя. Сама хочет.
«Ничего я не хочу!»
Прокричать не получилось. Рот не открывался. Совсем. Я попыталась разжать челюсти, но они не поддавались, а дыхание становилось тяжелее от усердия.
Эддингтон мельком глянул в мои испуганные глаза и решился:
— Быстро отпускай девчонку или я отдираю ее ледяным проклятием.
— Магистр, а не сумасшедший ли вы?… — продолжал глумиться второй солдат.
Эддингтон не отреагировал на хамство, а просто вдарил.
— Два, один!
Я видела краем глаза, как к нам летит что-то блестящее, стальное и жутко холодное. За те две секунды, что оно летело, температура в помещении упала с плюс пятнадцати до минус неизвестности. Кажется, даже дыхание замораживалось и падало на пол каплями льда.
Нечто холодное обхватило меня в оберегающий кокон. Даже стало теплее и приятнее. Холод дарил уют и защищенность, и я с большим удивлением поняла это. Не умом, а ощущениями.
Солдат тоже оказался в коконе. Но, в отличие от меня, его холод не баюкал, а убивал. Парень помертвел лицом, посинел и замер, как замороженная ледяная статуя.
Его сослуживец чертыхнулся и подло испарился, бросив пост. Случилось это почти одновременно с накрывшим нас коконом.
— М-мне х-холодно! — смогла просипеть я, а потом почувствовала, как талия освобождается от давящей руки.
— Потерпи минуту. Скоро пройдет, — пробормотал Эддингтон, а потом его теплые руки опустились на плечи и согрели их. — Одни проблемы с этими солдатами. Никакой дисциплины…
Холод отступал. Я чувствовала, как теплые волны накатывают на меня, беря тепло от рук преподавателя. Было странно. Стоять и ждать, когда смогу пошевелить рукой или пальцами ноги, и всё это время безотрывно смотреть в глаза Эддингтону.
Какой же он красивый. И мужественный. Ничего не боится. И даже за меня, горемычную, заступился, когда увидел, что пристают. Человек чести? Всё может быть!
— Готово! — негромко сказал он и зачем-то поправил прядку, прилипшую к моему лбу. — Надо же, настоящие светлые волосы.
И его лицо смягчилось. Я не смогла прочитать это новое выражение и только раздраженно дернула плечом:
— Как у тебя… вас! — поправилась я, чувствуя себя при всём при этом очень странно.
Как будто меня воссоздали из чего-то и вернули к жизни. Восстановили изо льда. Брр, как противно… Будто я — это не совсем я.
А что случилось с парнем?!..
Я резко развернулась и вскрикнула от неожиданности. Солдат всё еще был замерзшей фигурой с посиневшим лицом и остановившимися в одной точке глазами. Страшное зрелище!
— Он умер? — в ужасе прошептала я и отшатнулась: — Зачем ты убил его?!
Черты лица блондина напряглись и стали хищными.
— Заморозил. Пусть принц посмотрит, кого присылает в охрану.
И скрестив по-особенному пальцы, распахнул при помощи магии створчатую дверь. Тут же в коридор хлынули запахи и звуки.
Эддингтон широким шагом вошел в оранжерею.
«Что сейчас будет!» — подумала я и приросла от ужаса к полу.
Бежать бессмысленно. Теперь я снова — важное действующее лицо. Со мной будут разбираться, и не факт, что беспристрастно.
Снова. Действующее лицо. Снова!..
В голове что-то щелкнуло.
— Ваше Высочество! Есть дело. Выйдите со мной в коридор! — услышала я голос Эддингтона и снова затряслась.
Всё. Мне точно конец.
Глава 25
«Не позволяйте траве расти на пути дружбы».
Сократ
Какой был скандал! Не просто выяснение отношений на повышенных тонах. Это был королевский скандал. Скандал с большой буквы.
Его Высочество кричал о произволе и неподобающем поведении всех магистров академии. О непочтении к его визиту и легкомысленном обращении с опасными заклинаниями.
Парень выжил. Правда, трясся сильно. Не то от пережитого холода, не то от страха перед метающим молнии принцем.
Мне его было искренне жаль. Ведь его вины, в сущности, как и моей, во всей этой заварушке не было.
Однако Его Высочество так не считал. Он кричал, что я спровоцировала королевского солдата, вот тот и «распустил немного руки». И не нужно было вмешиваться в ситуацию, молодые люди сами всё бы решили.
На Эддингтона принц пока не кричал, только упрекал его в том, что тот «дал лишку и вмешался, куда не следует». Наверное, причина была в том, что блондин у короля-папаши на особых поручениях. Или Его Высочество сам боялся ледяной магии и этих «отмороженных на всю голову боевиков».
— Еще месяц назад я должен был послать на плаху этого зарвавшегося юнца! — орал принц. — Но темные эльфы уверили, что более этого не повторится. Тоже решил потягаться силой с королевским солдатом. Какая самонадеянность! Леонард, что творится в твоей академии? Боевики совсем от рук отбились!
— Постойте казнить и вешать, Ваше Высочество, — ректор вмешался в тот момент, когда орущий толстяк взял передышку, — давайте мы всё-таки выслушаем лорда Эддингтона и свидетелей. Позовите второго караульного.
— Его нет, — спокойно ответил Эддингтон, и вот тогда принц нахмурился.