Стояла дивная тропическая ночь. Мул бережно ступал, словно укачивая всадника. Нативидад так любил беседовать на индейские темы, что, раз оседлав своего конька, уже не мог остановиться и даже позабыл о существовании швейки Женни…
— Но мы ведь догоним их, не правда ли? — спрашивал дядюшка. Он начинал тревожиться: этот херувим-градоправитель что-то уж слишком разболтался… Он слишком развязен, почти весел, — в таких-то ужасных обстоятельствах…
— Ну разумеется, сеньор, догоним… За это я ручаюсь. Куда они могут от нас подеваться? Мы преследуем их по пятам… А впереди, на горных перевалах, стоят солдаты Вентимильи… На берегу все коррехидоры (мэры) подчинены старшему полицейскому инспектору в Кальяо, то есть вашему покорному слуге… Вы бы надели плащ, сеньор… Ночь сегодня не очень теплая, выпала роса… а мы уже въезжаем в горы. Видите ломас — холмики. Это преддверие… Иной дороги в Кордильеры нет — они должны были проехать тут… Вот рассветет, так и следы будут видны, если только эта молодежь, умчавшаяся вперед, не натворит глупостей… А мальчишка-то храбрый — вскочил себе на ламу и дует, знай, за господином инженером… Ну да ничего, скоро мы их нагоним… В Кордильерах уж галопом не поскачешь…
Франсуа-Гаспар так странно усмехнулся, что Нативидад остановился на полуслове и спросил дядюшку, что с ним такое. Тот лишь ответил: «Я понимаю». Но Нативидад ничего не понял.
К рассвету они уже ехали по отрогам Анд. Лошади, по- видимому, не особенно утомились — и, передохнув часа два в небольшом пастушьем лагере, где путников и лошадей накормили и напоили, маленький отряд продолжал подниматься на колоссальный горный массив, озаренный первыми лучами рассвета, словно брызнувшими из горной расселины, как из раскаленной печи.
Метисы в лагере ничего не знали или не хотели рассказывать о том, что видели и слышали ночью. Но, очевидно, кортеж «невесты Солнца» не останавливался здесь, иначе наши путники не достали бы ни еды для себя, ни корма для своих лошадей. Дядюшка и Нативидад даже ухитрились обменять двух усталых солдатских мулов на двух свежих — все именем «супремо гобернио», высшего правительства…
На первом же привале они нашли на камнях растоптанные угольки и большие желтые цветы аманхаэс, валявшиеся на земле и еще не успевшие завянуть. Видимо, тут совсем недавно проезжал большой отряд.
— Вот мы и напали на след, господин ученый, — обрадовался Нативидад, заговорив на сей раз на чистейшем французском языке. Он хотел доказать академику, что знает не только варварские наречия краснокожих, но и языки цивилизованной Европы.
— Да, да, — поддержал дядюшка. — Вы пошевеливайтесь, старина.
И опять так странно усмехнулся, что Нативидад положительно пришел в недоумение и начал тревожиться, уж не выжил ли из ума почтенный академик.
Но еще больше тревожило начальника полиции другое: ведь еще раньше, чем индейцев, они должны были нагнать их преследователей — маркиза и Раймонда; а между тем, впереди никого не было видно. И — странное дело — это как будто вовсе не беспокоило Франсуа-Гаспара, без умолку восхищавшегося красотами природы…
Они поднимались все выше и выше… Над ними были теперь только остроконечные вершины и синее небо; дорога становилась все круче. Приходилось ехать зигзагами. Мулы и лошади принимали самые невероятные позы, карабкаясь на эти кручи… Дикие козы, вспугнутые шумом, кидались в сторону и застывали, как изваяния, где-нибудь на невидимом камне, так что, казалось, они просто висели в воздухе на страшной высоте… Становилось прохладно. Военный конвой давно уже ворчал до неприличия громко. А когда начальник полиции напоминал солдатам о «супремо гобернио», они только плевались — видимо, не питая к верховному правительству ни малейшего почтения.
— Уверены ли вы в этих людях? Надежны ли они? — спрашивал дядюшка.
— Уверен, как в самом себе, — горячо восклицал Нативидад, который никогда ни в чем не сомневался.
— Да они, собственно, какой расы?
— Кечуа, разумеется… Откуда же нам набирать солдат, если не брать в солдаты индейцев?
— Ну, эти, по-видимому, шли не по доброй воле: что- то не чувствуется в них призвания.
— Вы ошибаетесь, сеньор, очень ошибаетесь. Они рады и счастливы быть солдатами… Кем они были бы, не будь они солдатами?
— Разве они сами просились, чтобы их взяли в солдаты? — продолжал расспрашивать дядюшка, к величайшему недоумению Нативидада вытащивший свою записную книжку.
— Ну, разумеется, нет, достоуважаемый господин ученый. У нас это делается очень просто. Посланный по деревням отряд вербовщиков силой забирает краснокожих, не успевших спрятаться вовремя. Но в списки-то их, разумеется, вносят как волонтеров…
— А! А! Восхитительно… А вы не боитесь, что эти ваши «волонтеры» вас расстреляют, когда вы выдадите им ружья?
— О, сеньор! В первые дни им, конечно, бывает трудновато, но они очень скоро привыкают и потом уже сами не хотят возвращаться домой… Самые жестокие вербовщики выходят именно из краснокожих. Они — прекрасные солдаты. Эти злятся, что я тащу их в горы, но они готовы душу свою положить за Вентимилью.
— Ну, что ж. Тем лучше, — с философским спокойствием заключил дядюшка.
И даже прибавил, окончательно повергнув в изумление Нативидада:
— А знаете, вы могли бы и отпустить их: мы ведь и сами разыщем индейцев.
Розоволицый градоправитель даже подскочил в седле. Что за странный человек!.. Но Нативидад тотчас же стал разглядывать дорогу.
— Что это? Стоянка? Ага! Они и здесь останавливались.
И впрямь, на горной тропинке, которая резко расширялась, образуя нечто вроде круглой площадки, видны были отчетливые следы довольно многочисленного отряда. В одном месте, очевидно, разводили костер, вот здесь закусывали — землю устилали объедки и пустые консервные жестянки. Нативидад торопил ехать дальше.
— Всего удивительнее, что мы до сих пор не видим ни маркиза, ни господина инженера с маленьким Кристобалем.
— Ба, ба! Господин главный инспектор, вы не расстраивайтесь, — флегматично заметил дядюшка. — Когда-нибудь мы найдем их, когда-нибудь…
— То есть как это «когда-нибудь»?
— Я хочу сказать, что… Ай… мой мул начинает капризничать… Шевели ногами, скверное животное!
Определенно, дядюшка похрабрел. Как он изменился со времени первой поездки в Каямарку! Тогда он был просто смешон. А сейчас обнаруживал героическое спокойствие, был, можно сказать, вожатым каравана и на тревоги своих дорожных спутников отвечал шутками. Но мул его все-таки не желал двигаться с места, несмотря на то, что «кабальеро» вдавливал ему каблуки в бока. Нативидад нагнулся к земле.
— Труп ламы.
Они поневоле остановились перед этим трупом, перегораживавшим тропинку. Нативидад слез с мула, осмотрел мертвую ламу, приподнял ее голову, исследовал ноздри и нашел ранку, откуда вытекла кровь, запекшаяся на камнях; потом столкнул труп ламы в пропасть и снова сел на своего мула.
— Сомнений нет, — объявил он, — это та самая лама, на которой ехал маленький Кристобаль. Мальчик, очевидно, загнал ее. Обыкновенно лама ленива и бежит довольно медленно, но мальчик колол ее ножом, подгоняя, — на плече была довольно большая рана…
— Бедное животное! — заметил академик, что-то вписывавший в свою записную книжечку.
— Бедный ребенок! — поправил Нативидад. — Что с ним сталось?
— Успокойтесь, господин инспектор. Что же особенного могло с ним статься? Он ведь был не один. Раймонд не покинул бы его… и даже если допустить, что мой племянник ускакал вперед, бросив мальчика одного, — его подобрал бы маркиз.
— Возможно, возможно, — покачивая головой, отозвался Нативидад.
— У вас вообще-то ездят верхом на ламах?
— Нет, нет, только дети — да и то богатые. У Кристобаля, должно быть, была собственная лама, вот он и научился обращаться с ней. Эти животные очень упрямы.
— Никогда бы не поверил, что лама способна пробежать такое расстояние с подобной быстротой.
— Ну, эта, должно быть, была не из простых, вьючных лам. Либо это было холеное животное, не утратившее природной выносливости и быстроты бега, либо специально дрессированное для верховой езды детей… К тому же маленький Кристобаль весит немного… Но где же он взял эту ламу, а ваш племянник — свою лошадь? Наверное, в конюшнях гациенды… Подождали бы они лучше нас — ехали бы сейчас все вместе. Только бы с ними не приключилось беды…
Обогнув утес, преграждавший путь, они неожиданно очутились лицом к лицу с маркизом и Раймондом; первый был верхом, второй — пеший. Но мальчика с ними не было. Раймонд был бледен; маркиз походил на мертвеца. Такими, по крайней мере, показались они Нативидаду, поскольку дядюшка был без очков и никаких деталей разглядеть не мог. Нативидад прежде всего спросил о маленьком Кристобале.
— Негодяи похитили у меня обоих детей! — мрачно ответил маркиз.
Вот что произошло.
Лошадь у маркиза оказалась плохая, и добраться сюда ему стоило больших усилий. Не раз во время подъема он готов был бросить своего коня и идти пешком; но мысль, что лошадь может пригодиться, удерживала его и заставляла быть терпеливым. Местами он шел пешком, ведя свою клячу в поводу. Только на рассвете ему удалось обменять это животное на другое, более подходящее, и вот он доехал до площадки, где отдыхали индейцы… Но напрасно он искал здесь записку или хотя бы клочок платья дочери. Ничего… Должно быть, за ней зорко следили… Видел он и труп ламы — и решил, что Раймонд, вероятно, посадил Кристобаля к себе на седло… Но все же встревожился еще больше и продолжал путь, полный мрачных предчувствий. И вдруг — кого же он видит? Раймонда. Но Раймонд один. Кристобаля с ним нет… Молодой человек рассказал несчастному отцу о новой беде…
Как только они въехали в горы, мальчик обогнал его и помчался вперед с такой быстротой, что Раймонд вскоре потерял его из виду. А два часа спустя он потерял и свою лошадь — она оступилась, упала в ущелье и погибла. Сам он едва спасся, уцепившись за камень, на котором и висел некоторое время над пропастью… Потом вылез наверх, в кровь изодрав себе руки, и пошел пешком по страшно крутой тропинке, где хорошо ходить только козам. Наконец, он добрался до бивака, на котором краснокожие, очевидно, провели часть ночи… Это подавало надежду, что они неподалеку… Он пошел дальше и вдруг увидел маленького Кристобаля — тот падал наземь вместе с ламой… Мальчик успел благополучно соскочить, и Раймонд окликнул его. Кристобаль услышал и обернулся, но не стал ждать и кинулся вперед, крича: «Мария-Тереза! Мария-Тереза!..» И тут инженер, подняв глаза, увидел на тропинке, зигзагами бежавшей по склону горы, весь отряд похитителей — и индейцев, и мамаконас. Кристобаль был уже совсем близко от них, а похитители как будто поджидали его. Как только мальчик добежал до первого индейца, ехавшего позади всех, тот нагнулся, схватил его и посадил к себе на седло… Раймонд бросился вдогонку, но он был далеко позади, пеший, а индейцы, как только завладели ребенком, поскакали галопом. Раймонд, выбившийся из сил, вынужден был остановиться, чтобы передохнуть, и тут его нагнал маркиз.