Он не ушёл?
Запредельная наглость!
Она натянула платье, повернулась. Бир вышел из-за ширмы и стоял, прислонившись к стене.
— Вы… передумали уходить? Я пока не звала вас!
— Жаль терять сегодняшнюю ночь. Я подумал, а вдруг вы захотите позвать меня прямо сейчас?
Она лишь приоткрыла губы, собираясь ответить, и даже не решила ещё, что именно… Скорее всего, она холодно пожелала бы ему доброй ночи. Он опередил:
— Моя леди. Я не умею читать мысли. Расскажите, что вам нравится, а что нет, и я постараюсь вас не огорчать. Даже наоборот. Буду делать всё, чтобы вам понравиться. А вы мне уже нравитесь. Ну что, проведём эту ночь вместе?
— Лорд Бир, вы хитрый лис…
— Не понял вас, миледи. Приглашаете меня? Не приглашаете?
В его глазах плескался горячий мед. Пламя, за что?..
— Приглашаю, — сказала она. — Проведите со мной эту ночь.
— Тогда я прямо сейчас хочу вам кое-что подарить. Считаю, что неплохо вложил свои пятьдесят золотых, — она не поняла, откуда он вытащил и теперь протягивал ей на ладони горсть ярких сочных ягод.
Нет, это были камни ярко-малинового цвета. Ожерелье с золотым замочком. Рубины.
— Нет, лорд Бир. Я не смогу это носить, — сказала она почти шёпотом.
— Мы потом подумаем, сможете или нет. А пока давайте наденем, — он сказал это, уже касаясь губами её щеки.
Набросил ей на шею ожерелье и защелкнул замок.
— Я хочу, чтобы это у вас было, моя леди.
— Спасибо, — поблагодарила она опять шёпотом.
Ожерелье ей понравилось. Очень. Но оно было такое… заметное!
А Конрад тем временем подхватил её на руки и отнёс на кровать, уложил среди подушек и наклонился к ней, поймал губами один из рубинов, заодно целуя и легонько прикусывая её шею. И это было… сладко. Пронизывающе. И какая разница, куда она денет утром эти камни. И ночь вся была ещё впереди…
Часть 28. И что получилось...
Иларис уже очень давно не просыпалась счастливой. Она просто просыпалась. А теперь наступило непохожее ни на что утро. И дело было даже не в мужчине, который обнимал её сзади и дышал в затылок…
Хотя кого она обманывает?
В нём и было дело. И вот что удивительно — их тела переплелись так тесно, что она каким-то образом прикасалась к нему вся, от затылка до пяток. И было удобно, не хотелось ворочаться и отодвигаться. Было хорошо.
— Уже не спишь? — он сильнее прижал её к себе.
— Сплю, — она потерлась носом об его руку.
Провела пальцем по царапине на предплечье.
— А это откуда взялось?
— Надо у вас спросить, леди-кошка, — он со смешком поцеловал её в шею сзади.
— Я? — поразилась она. — Ох, прости. Я не хотела.
— Да ничего. Мне даже понравилось.
Если сравнивать с кошками, то теперь Иларис чувствовала себя кошкой сытой и довольной, и ленивой, и которую долго гладили и ласкали по-всякому, и теперь этой кошке ни за что не хотелось ни злиться, ни царапаться. Только мурлыкать разве что. И на ней, как и следовало ожидать, было надето лишь рубиновое ожерелье. И ещё кольцо. Кольцо — это важно.
Она покрутила его большим пальцем, больше проверяя наличие, и Конрад обратил внимание — взял её руку и стал рассматривать кольцо.
— Редкий рубин. Прозрачный. Голубиная кровь. Семейная ценность?
— Да. Он очень старый.
— Наверняка с какой-нибудь защитной магией? — он потёр пальцем камень.
— Угадал.
— Это хорошо, — он отпустил её руку. — Кстати, я проверил твое ожерелье. В Нессе, в Храме. Оно чистое. Всё равно отдашь его на проверку своему колдуну?
— Нет, если говоришь, что всё в порядке. Ты так хорошо различаешь камни — откуда это?
— Ну как же. Левер — это пустоши, горы, мало плодородной земли и самоцветные рудники. Даже на моей земле есть один. Правда, он окончательно иссяк сто лет тому назад. Снимешь сейчас ожерелье и никому не покажешь?
— Не знаю, — ответила она честно. — Я ещё не решила.
Ночью была уверена — снимет утром. Теперь сомневалась.
Утро наступило, к сожалению, и оно уже не раннее. Её наверняка дожидается экономка, управляющий, и дядя Эрвик — для беседы с баронессой Фанети. Семейные дела, которые не касаются Конрада.
— Нам пора вставать, — она повернулась к нему, обняла и скользнула ногой между его колен.
Вот, ближе уже некуда. И расставаться не хочется.
— Ты будешь весь день прятаться от меня и смотреть холодно, чтобы твои любопытные гости ничего не заподозрили? — он запустил руку ей в волосы.
— Ну конечно.
— Тогда условимся на следующую ночь. Приглашаешь?
— Да. И на следующую, и на любую другую. Приглашаю. На все ночи. Пока… — она смутилась.
Вот зачем было вспоминать об этом сейчас?
— Пока что? — настырно уточнил Конрад.
— Пока я могу себе это позволить, — она невесело усмехнулась. — И ни слова больше, лорд Бир.
— Понял, моя леди. Вы моя, пока… Вы моя пока.
Простыня с него сползла, и из одежды тоже не было ничего. И она впервые могла рассмотреть его голым. Крепкое худое тело, литые мышцы, узкая талия при широких плечах, и очень много шрамов, разных — он весь был ими разрисован.
— Невероятно, — она провела пальцами по длинному рубцу, пересекающему грудь. — Как ты выжил?
— Не нравлюсь? — он перехватил её руку и поцеловал ладонь. — У всех мужчин так.
— Нравится. Точно не у всех. Это слишком…
— Ты что, многих мужчин видела раздетыми?
— Случалось. В Руате. В Бентенуре в основном. Раненых или больных.
Он нахмурился — такие воспоминания и его не радовали.
— Из тех раненых и больных не многие живы сейчас. А я жив. И у меня есть ты… пока. Так что всё это ерунда. Тем более что тебе нравится.
Он потянул её, заставив упасть на него, быстро оказался сверху, поцеловал и сказал нехотя:
— Хорошего вам дня, моя леди.
Потом оделся и ушёл в потайную дверь. А она приблизилась к зеркалу.
О Пламя, ну и вид. Растрёпанная, как ведьма из леса, глаза блестят. Пятна кое-где на теле — к счастью, закроются платьем. Вот тут, возле шеи, одно… но у неё есть специальная мазь, с горной арникой и усиленная колдовством. И темно-серое закрытое платье, оно готово — как удачно. Всё отлично.
Она сама достала из сундука свежую сорочку и всё необходимое, оделась, расчесала волосы — чтобы не пугать служанок. Посмотрела на ожерелье, потянулась к замочку… и опустила руки. Не стала снимать.
Пусть будет. Она имеет право носить любые драгоценности. Срок её траура давным-давно минул.
Осталось отпереть дверь — для горничной. Бирта сразу явилась, явно дожидалась. Ахнула, увидев рубины, всплеснула руками — по поводу того, что леди уже одета, и занялась причёской Иларис. Хитро прищурилась:
— Ах, миледи. Кажется, милорда можно поздравить?
Ничего себе…
— Бирта, ещё хоть одно слово об этом, особенно кому-то, кроме меня — и ты навсегда отправляешься мыть полы на нижних этажах!
— Что вы, миледи! — шмыгнула носом девушка, — разве я глупая и не понимаю?! Я ради вас на всё готова, миледи! Только знаете ли что? Вам надо пройтись по замку и разозлиться как следует, отругать кого-нибудь!
— Бирта, что?.. Разве я обычно бегаю злая по замку и ругаюсь?! — Иларис даже обиделась.
Хотя настроения обижаться, да и злиться тоже, по-прежнему не было совершенно.
— Миледи, у вас взгляд отчего-то совсем другой стал. Кто угодно заметит. А если разозлиться, то это, наверное, пройдет. Вот, вы на меня рассердились, и уже лучше!
Теперь Иларис расхохоталась.
— И какое же красивое у вас ожерелье! — добавила девушка.
— Да, я достала из шкатулки. Это мне… когда-то подарил покойный муж.
— Ну конечно, миледи, я же так и подумала сразу, что вы наконец-то достали из шкатулки такую красоту. Я выпущу вот тут локон, да, миледи?..
Иларис с дядей Эрвиком даже успели поговорить о всяких мелочах, пока ждали баронессу.
— Прекрасно выглядишь сегодня, Лис, — в третий раз повторил сенешаль, перемежая это рассуждениями про стати тархетских лошадей, одна из которых ждала своей участи в конюшнях Несса, как приз победителю скачек.
Сомневались, откладывать скачки или не откладывать, а если откладывать — то насколько. Причина — нездоровье лорда Эрвика. Его нога, повреждённая на охоте, заживала хорошо, но лорда пока всюду носили в кресле. Между тем дядя любил скачки только немного меньше охоты, и хотя сам не собирался бороться за приз, но и не желал сидеть на этом событии хромым. А Иларис понимала, что после скачек большая часть гостей разъедется — потому что дожидаться, какой же выбор сделает Элина, всё же менее интересно, чем скачки. А Иларис теперь хотелось тишины и меньшего внимания к ним обеим. К себе — понятно, почему, а к Элине — потому что очень сомневалась, что в назначенный срок выбор будет сделан…
Элина в чём-то была права. Разыграть её руку на турнире и сразу объявить о помолвке — это было бы яркое событие, и Элина в результате вышла бы замуж. И им всем пришлось бы мириться с тем, что есть, каким бы ни оказался новый граф Несса. Но выйти замуж за кого попало — не та цель для девушки, тем более с хорошим приданым. А уж посадить кого попало графом в Нессе — вообще идея дурацкая. Конечно, король из своих соображений выбрал этих двоих, они, должно быть, заслужили его расположение и награду, но…
Наградил бы чем-нибудь другим, а не её Нессом! Это ведь серьезно!
Кажется, впервые Иларис сердилась на короля Рейнина. А мысли об этом сделали свое дело — почти совсем убрали с лица возмутительно счастливое выражение.
Ах да, король ведь не двоих выбрал, а троих. Она уже выбросила из претендентов Конрада, словно его там и не было. А его она хотела бы увидеть графом, вот интересно?..
Она совершенно точно не хотела бы увидеть его мужем своей сестры.
— Ну-ну, не хмурься, девочка, — сказал сенешаль. — Всё наладится. Может, и вовсе недоразумение с этим кровным родством. Пошли уже за баронессой, узнай, может, случилось что?
Не пришлось посылать — в дверь постучали…