— Экий ты… нетерпеливый, — хмыкнул Кристобаль. — Всего-навсего одна зима, два лета.
— В море время течет быстрее, — заметила Агнес. — Джа-Джинни, мы рады тебя видеть в добром здравии. Кристобаль… — она укоризненно взглянула на Крейна. — Представь нас!
Крейн закивал, и последовал слегка церемонный ритуал знакомства, за которым крылан наблюдал очень внимательно. Но Эсме превзошла его ожидания: она учтиво улыбалась и даже бестрепетно протянула руку, которую Скодри поцеловал.
— Мы единственные гости? — поинтересовался Крейн, оглядев стол. — Ты больше никого из капитанов не пригласил?
— А кого? — искренне удивился Скодри. — Ребята со сторожевых кораблей бывают у меня почти каждый день, а таких редких гостей, как ты, в Лейстесе давно не было.
— Как же? — удивился Крейн. — А Звездочет? Ведь «Утренняя звезда» стоит в доке?
— Звездочет… — Скодри на мгновение помрачнел. — Он не из тех, с кем я хотел бы ужинать… да к тому же его на фрегате нет.
От удивления Джа-Джинни чуть было не выругался. Звездочета нет на фрегате? Но где же он тогда?! Его невысказанный вопрос осторожно задал Крейн, на что Скодри отмахнулся: дескать, не знаю и знать не хочу. «Но его там точно нет, — сказал он напоследок. — Сатто, его помощник, был у меня и сказал, что временно командует «Звездой». Вот ты и разберись, если так интересуешься…» Крейн красноречиво взглянул на Джа-Джинни, и они молчаливо решили отложить эту странную новость до окончания ужина.
Потом появились дочери Агнес и Скодри — Джа-Джинни с трудом припомнил, что одной, должно быть, уже исполнилось восемнадцать, а другая на два года младше. Девушки смеялись, щебетали, и именно из-за них Эсме перестала смотреть на хозяев дома с опаской.
Одного человека не хватало.
— А где Люс? — спросил Джа-Джинни у Агнес, когда они садились за стол. Младший, долгожданный сын Скодри ему нравился — это был на редкость смышленый и любознательный мальчишка.
Женщина потупилась, и ее улыбка на мгновение погасла.
— Он… скоро будет. Потом.
«Потом?» Джа-Джинни с трудом мог представить себе, что могло помешать Люсу выбежать первым навстречу капитану Крейну, которого он просто обожал, но настаивать было бы неприлично.
Застолье Скодри устроил отменное: блюда сменяли друг друга и были столь вкусны, что очень скоро Крейн шутливо заметил — дескать, за этим столом и кракен бы наелся до отвала. Скодри тотчас парировал: «Уж скорее он попал бы на этот стол в качестве главного блюда!»
— Кстати, — сказал Крейн. — Эсме очень интересовалась историей Лейстеса, но я решил, что лучше всего будет послушать самого отца-основателя. Ты не мог бы?..
— Конечно! — радостно зарычал Скодри, не заметив, что целительница совсем смутилась. — Вот скажите, Эсме, чем человек отличается от зверя?
Девушка растерянно пожала плечами.
— Не знаете? — старый пират лукаво улыбнулся. — Я тоже понял это не сразу, но постепенно убедился в собственной правоте. Зверь, будь он птицей или рыбой, питается тем, что поймает, и спит там, где безопасно. Птицы, правда, вьют гнезда, но не все и чаше всего лишь на время, пока высиживают яйца и выкармливают птенцов. А человеку нужен дом, Эсме. Дом. Это такое место, куда ты всегда сможешь вернуться, как бы далеко тебя ни забросила судьба. Или… — По лицу Скодри словно пробежала туча, и он ненадолго умолк. — По крайней мере, о возвращении домой можно мечтать. Даже если за твою голову назначена награда.
В два глотка он осушил полный кубок обжигающей сарьи, и на краткий миг в его глазах полыхнул тот самый огонь, который в течение тридцати лет заставлял имперских служак трепетать при одной лишь мысли о Зубастом Скодри.
— Этот город, — сказал он очень серьезно и сурово, — основан вовсе не только для пиратов, иначе кругом были бы сплошь старики да инвалиды. Лейстес открыт для всех, кто потерял свой дом. Знаешь, Эсме, граница между моряком и пиратом не всегда так уж очевидна. Порою случается, что пиратский фрегат берет на абордаж торговый — а тот, оказывается, лучше вооружен. И каков результат? Торговец очищает трюмы пирата и преспокойно продает его товар в ближайшем порту. Команда, естественно, отправляется считать острова, а сам фрегат в лучшем случае успевает удрать и перерождается где-нибудь в океане. Но я отвлекся… — он усмехнулся. — Если моряк завербовался на судно, может случиться так, что он вернется домой не скоро — и, оказавшись на берегу, увидит, что дома-то и нет.
— Сгорел, к примеру, — произнесла Эсме со странным выражением.
— Допустим. Что это значит? Это значит, что теперь наш матрос навеки привязан к морю. Но, что ни говори, человек не рыба и не может всю жизнь провести в брюхе фрегата, поэтому рано или поздно он начинает думать о том, что не мешало бы осесть где-нибудь в порту, прикупить землицы и заняться выращиванием… ну, например…
— Персиков, — подсказала целительница.
— А почему бы и нет? И вот тут-то наступает самое интересное. Распрощался наш моряк с друзьями, получил жалованье, сошел на берег. Присмотрел себе домик, а заодно и жену — и тут к нему приходит местный староста да ненавязчиво так намекает: дескать, все хорошо, ты парень при деньгах, да вот только нам бывшие пираты в соседях не нужны. Ты не пират? А докажи. Вот только возмущаться не надо, мы люди мирные, спокойные — без лишнего шума по шее дадим и считать острова отправим. Приходится ему вновь наниматься на фрегат — а там и старость не за горами… понимаешь, к чему я клоню? Эсме кивнула.
Собственно, Джа-Джинни отлично знал историю основания Лейстеса, которому было всего-то чуть больше двадцати лет. Началом стал договор между Скодри и Лайрой Арлини, самопровозглашенным королем Окраины. Лайра в то время был молод и горяч, но он понимал, что Окраина никогда не сумеет собрать флот, который позволит не бояться Империи. И он пошел на хитрость — заключил договор с Зубастым Скодри. Окраина передала пиратскому королю один из самых плодородных островов в обмен на обещание держать в постоянной боеготовности три фрегата, которые в любой момент смогут прийти по зову Лайры Арлини и встать на защиту его хрупкого королевства. Скодри в те годы уже устал от пиратства и исподволь мечтал о домике посреди сада — поэтому на предложение Арлини согласился легко, поторговавшись лишь для вида. Там, где они заключили договор, теперь была главная лейстесская площадь, которую еще называли площадью Согласия. Это было место общего сбора, а также суда, поскольку в Лейстесе существовали и стражи порядка — отряды, следившие за тем, чтобы никто не нарушал мир и покой… а для тех, кто все-таки не мог удержаться, на той же площади Согласия была выстроена тюрьма.
Горожане гордились тем, что она почти всегда пустовала.
Скодри поначалу вовсе не собирался брать на себя управление городом; он рассчитывал создать что-то вроде совета капитанов, который бы и принимал решения. Но капитаны приходили и уходили, а он всегда был в Лейстесе, и как-то само собой получилось, что Зубастый стал править городом и вершить суд.
Джа-Джинни порою с грустью думал о том, что как бы хорошо ни выглядел Скодри, он рано или поздно достигнет своего предела, да и сам Лайра, хоть и намного моложе, тоже не вечен. Что же произойдет с Лейстесом, когда оба его хранителя уйдут вслед за Великим штормом?..
— …Вот так-то, — закончил свою историю Скодри. — Так и живем.
— Здесь очень красиво, — сказала Эсме совершенно искренне, позабыв на миг о страхе и смущении. — Это необычайное… необычайно прекрасное место!
Зубастый улыбнулся.
За разговором время текло незаметно. Когда начало темнеть, старый слуга и двое помощников развесили на деревьях маленькие фонарики, чей теплый оранжевый свет придавал вечернему саду неизъяснимое очарование. Поддавшись этой странной магии, хозяева и гости постепенно умолкли, и каждый задумался о чем-то своем. Мысли Джа-Джинни были невеселыми: он вдруг ощутил себя лишним среди этой идиллии — и все потому, что некстати вспомнил о прошлом. «Ведь мы играем, притворяемся. Отдыхаем, уставшие от битв и рек крови. Да, Кристобаль? Да, Скодри? Но это несправедливо по отношению к Эсме и девочкам — они-то думают, что мы настоящие…» Крылан погрузился в размышления и не сразу почувствовал на себе пристальный взгляд Агнес: жена Зубастого Скодри, должно быть, за двадцать лет супружества отточила интуицию так, что та превратилась в дар чтения мыслей. Она смотрела на Джа-Джинни и еле заметно качала головой. Крылан виновато улыбнулся. Он успел позабыть, насколько хрупким бывает волшебство подобных вечеров — его способны разрушить даже неправильные мысли. А что уж говорить о неосторожных словах…
Вдруг раздался звонкий голос Марты, младшей дочери Скодри и Агнес:
— Капитан Крейн! Ой! — Она рассержено взглянула на сестру, от которой только что получила локтем в бок. Лора, старшая, выглядела очень смущенной и злой; она хотела бы заставить Марту замолчать, но было поздно. — Мы с Лорой поспорили… она говорит, вы совсем не изменились с последнего визита… ни капельки не изменились. Капитан, сколько вам лет? Лора говорит, тридцать, но тогда… — она хихикнула, — получается, что вы в десять лет уже командовали фрегатом.
Джа-Джинни оторопел. Уж не подслушал ли кто-нибудь их разговор, спрятавшись за розовыми кустами? Вполне возможно. Как он мог быть столь невнимателен…
— Я всегда знал, что дети унаследовали твою хитрость, Скодри, — сказал Крейн с добродушной усмешкой. — Это интересный ход, Марта. Поскольку точно год своего рождения я не знаю, отвечу так: в женихи ни тебе, ни Лоре я не гожусь. Слишком я для вас обеих старый!
Марта рассмеялась, а старшая сестра, не сдержавшись, отвесила ей подзатыльник. Агнес нахмурила брови, и девочки с трудом угомонились.
— Они чрезмерно болтливы, — сказала Агнес, извиняясь. — Люс обычно их сдерживает…
— Да-да, а где же он сегодня? — с легкой тревогой спросил Крейн. — Неужто я в прошлый раз его обидел? Или что-то случилось?
Жена Скодри опустила голову, и по ее щеке скатилась слеза.