ым покрывалом. Но ленивая река, наперекор многолетней зиме и законам природы, сонно и величаво несла свои чистые серебристые воды на запад, к заливу.
Микаэлла шагнула к реке, желая коснуться водной глади и убедиться, что это не сон. Но слабое кряхтение, разрезавшее мнимую тишину, вынудило ее застыть на месте.
Взгляд уцепился за сгорбленного неприметного старичка, по колено стоящего в воде. Девушка невольно поежилась, представив, как, должно быть, больно впиваются в оголенные ноги ледяные кристаллики воды…
Но старик выглядел на удивление беззаботно. Он держал своими худыми, высушенными временем руками сеть, погруженную в реку, что-то тихо бормотал себе в усы, переходящие в короткую седую бороду. Одет он был чересчур простовато, не для здешних холодов. Холщовая рубаха с закатанными рукавами висела на нем мешком, темные штаны обвисли на тощих бедрах, грубая ткань местами была порвана, словно старика изрядно потрепало в схватке. В схватке со временем и нищетой.
Ясные глаза Мики скользнули по маленькой лодке, узкий нос которой был погружен в снег. В голове тотчас зародился план. Подумалось вдруг, что она гораздо быстрее доберется до залива, если будет передвигаться по воде.
Первой ее мыслью было украсть лодку. Старик выглядел таким беспомощным, тягаться с ним — то же самое, что бодаться с ребенком. Этот факт подталкивал к решительным действиям, но она, закусив нижнюю губу, отчего-то медлила.
Ей ли не знать, каково это — бороться за право жить? Возможно, эта лодочка единственная ценность для обнищалого старика, хранящего ее как зеницу ока, любящего как родное дитя. В животе Микаэллы появилось неприятное ощущение, грудь сдавила жалость. Жалость к старику. И в тот же миг она испытала жгучий стыд, порожденный дурным поступком, который она едва не совершила.
Щеки пылали, жар пощипывал лицо. Отвращение к самой себе росло так быстро и неумолимо, как случалось всякий раз, когда она совершала набеги вместе со своей командой. Тогда присутствие грубых мужчин не давало ей показывать слабость, но сейчас, лишенная компании сильных викингов, она не смогла быстро избавиться от чувства стыда.
Глубоко вдохнув морозный воздух и тихо выдохнув, Мика сделала один неуверенный шаг к старику.
— Это твоя лодка? — громко спросила она твердым голосом. Получилось гораздо грубее, чем ей того хотелось.
Старик, не разгибая сутулой спины, зыркнул на нее, чуть сильнее сжав длинными худыми пальцами сеть. Вначале его взгляд показался холодным, как зимняя стужа, и неприветливым, что вынудило Мику расправить плечи, вздернуть подбородок, словно в попытке показать превосходство и силу.
Мгновение бледные серые глаза неотрывно смотрели на нее. Весь вид незнакомца был чересчур суровым, но лицо, утратившее с годами свежесть, покрытое морщинами, было открытым и мужественным.
— Моя, — прокряхтел старик и позволил слабой улыбке тронуть сухие тонкие губы.
Не ожидая, что незнакомец так быстро предпочтет враждебности дружелюбие, Мика немного стушевалась, неловко почесав румяную щеку.
— Куда держишь путь, дитя? — спросил мужчина, отвел взор и продолжил вытаскивать сеть.
— К заливу... э-э... господин...
— Можно и так, — улыбнулся незнакомец, косо на нее поглядывая. — Но я предпочитаю, чтобы меня называли Ингви. А как твое имя?
Вытащив сеть, он вдруг выпрямился, прохрустев суставами. С уст его сорвался вздох облегчения.
— Акке, — ляпнула Мика.
Так звали ее приютскую подругу. Свое имя она предпочла держать в тайне, старику незачем было о нем знать. Но почему-то в этот раз ложь, так легко дававшаяся ей долгое время, затрещала по швам, как узкая рубаха на пузатом трактирщике.
— А-ак-ке-е, — протянул, смакуя каждый слог. — Акке значит искренняя.
Кряхтя, он взял в охапку пустую сеть и, добравшись до лодки, бросил ее на дно. Затем, обернувшись к девушке, упер руки в бока и сузил серые глазенки.
— Так уж ли ты со мной искренна, Акке?
Микаэлла нервно сглотнула, не в силах отвести взгляд от хитрого старческого лица. Мысли в ее голове скакали в поисках ответа, но, как назло, на ум не приходило ничего подходящего. Казалось, что острые глаза видят ее насквозь и что не имеет смысла врать. Однако правда попросту застряла в горле шершавым комом, и девушка лишь неловким движением переплела между собой пальцы рук.
В ответ на ее замешательство старик расплылся в широкой улыбке. Его усы забавно дрогнули, в уголках глаз собрались мелкие морщинки.
— Садись, дитя, — решительно сказал он. — Нам с тобой по пути.
Глава 12. Корабль асов
Лодка скользила по широкой чистой реке, унося тревоги, тронувшие девичье сердце.
Мика позволила себе расслабиться. Она сидела на поперечной доске, глядя вдаль, в то время как старик умело и медленно греб. Вначале ей хотелось предложить ему помощь, но он с такой холодной уверенностью заграбастал весла, что она, оробев, решила не вмешиваться.
Течение плавно несло их вперед, облегчая старику работу. По бокам реки тянулись стройные ряды елей с запорошенными снегом ветками, вдалеке сквозь слабый туман, окутавший лодочку, проступили мощные горы. Мика пыталась разглядеть знакомые места, но не видела ничего, кроме многовековых деревьев. Кажется, до залива предстоял долгий путь.
— Ох, — вдруг выдохнул старик, чем вывел девушку из размышлений. Она глянула на него, вопросительно изогнув бровь, но тот, вытаскивая из воды весла, не удостоил ее взглядом и заговорил: — Тяжеловато будет грести до залива.
Микаэлла встрепенулась, подалась вперед, протараторив:
— Я помогу вам, господин.
Опустив весла на дно лодки, старик выпрямился и, наконец, посмотрел на нее — отчего-то сердито и недовольно.
— Сказал же тебе, глупая. Я — Ингви. Инг-ви-и-и, — протянул он и ловко щелкнул сухими пальцами по ее носу.
Мика растерянно захлопала глазами, подавив ответ, а старик вновь одарил ее улыбкой и сощурил хитрые глаза.
— Не нужна мне твоя помощь, — буркнув, перегнулся через борт и легонько похлопал по боковине лодки. — Скидбладнир сам справится.
Волоски на руках Микаэллы вздыбились, по спине пробежал холодок. Сдержать удивления не получилось; глаза ее округлились, превратились в блюдца, налитые лазурью, и она шумно выдохнула.
— Скидбладнир? — Приметив ухмылку на тонких губах, она добавила серьезным тоном: — Обманывать меня вздумал, Ингви?
Изящные брови сшиблись на переносице, придав ей суровый вид. Мужчина в ответ развел руками.
— Зачем же мне лукавить? Я имя тебе свое доверил... Оно дорого мне, как и сам Скидбладнир.
— Корабль асов, — хмыкнула Мика, сложив на груди руки. — Не очень-то эта лодочка похожа на мощный драккар. Все воинство Асгарда в нем не поместится... Да и парусов нет.
С мужского лица не сползала улыбка. Микаэлла с удивлением заметила, что лодка набирает ход — медленно, лениво, чуть вспенивая воду и разрезая носом белый туман.
— Ты видишь то, что сама хочешь видеть. Не вникаешь в суть брошенных тобою в порыве ярости слов, говоришь о богах, но не замечаешь их, когда они рядом.
Старческое лицо вмиг стало серьезным. Холод серых глаз был таким обжигающим, что девушка поежилась, поджав губы.
— А веришь ли ты в них, дитя? — чуть грубо спросил старик. — Веришь в богов? В Одина, что правит в Вальхалле и повелевает валькириями? В Тора, низвергающего на головы людей гром и молнии? А в верховную богиню Фригг, покровительницу любви и очага, не одобрившую твое спонтанно принятое решение связать себя узами брака с драконом?
— Откуда вы... — начала было, но мужчина остановил ее, махнув костлявой рукой.
— Я знаю многое. И знаю, что боги злятся на тебя, — сказал, ткнув в ее ключицу длинным пальцем. — Но...
На несколько секунд он замолк, откинулся назад, важно почесывая седую бороду.
— Но некоторые проявили к тебе сочувствие. Сжалились. Пока что... Хочешь знать, что боги говорят тебе? Говорят, да только ты не слышишь...
Кожу Микаэллы покалывало, во рту было сухо. Она недоверчиво качнула головой, но вопреки робости, сжавшей мелко дрожащее сердце, подалась вперед и, нервно сглотнув, шепнула:
— Хочу. Кто же откажется узнать о своем будущем?
— О, поверь мне, дитя, есть люди, которые предпочитают жить в неведении. Вот узнает человек о своей судьбе, и если она по воле богов окажется мрачной, как темница в сыром подземелье, как думаешь, что он сделает?
— Попробует ее изменить? — предположила неуверенно, пожав одним плечом.
Ингви кивнул, но ответил иначе:
— Глупцы будут пытаться. А умные смирятся с предсказанием и будут ждать. Но их души — что у одних, что у других — будут метаться в бескрайнем пространстве, подобно неприкаянным облакам в величественном небе. Не познают они спокойствия. Ни в этой жизни, ни в другой. Ну что, — мудрые глаза обратились к девушке, — все еще хочешь узнать, что говорят боги?
Мика закусила губу, помолчала пару секунд, а после выдохнула, сжав пальцы в замок:
— Хочу. Расскажи мне, Ингви.
— Смелая, — усмехнулся тот. — Да глупа еще...
Он продолжил что-то бормотать себе под нос, но Мика больше не смогла разобрать его слов. Поджав губы, она проследила за тем, как Ингви вынул из-под скамьи кожаный мешочек, развязал тугой узел и высыпал на дно лодки десяток круглых деревяшек с выжженными на них знаками.
— Руны?
— Руны, — повторил он. — Всяко лучше, чем часами бездумно сидеть в попытке услышать, чего они там бормочут у себя в Асгарде...
Глава 13. Что шепчут руны?
Девушка нервно потерла запястье, нахмурилась, безрадостно отметив, что она встретила довольно странного путника. Недовольство пришлось проглотить. Мике казалось, что, даже не глядя прямо в глаза, старый мужчина чувствует все то, что чувствует она сама, и знает все то, о чем она помышляет.
— Та-а-ак... — протянул Ингви, любовно погладив некоторые деревяшки. — Вирд. Чистая руна, руна Одина. Самая загадочная из всех. Пустота, конец и начало всему... Вирд говорит: будь внимательна. Сейчас любое твое действие определяет твою дальнейшую судьбу. От того, как ты поступишь в определенный момент, зависит вся твоя жизнь.