— Ни тебе, ни ему, — шепнул Рей, глядя в доверчивые глаза, затуманенные, казалось, не бессилием, а тоской. Тоской по былому.
Мика жадно вглядывалась в его лицо, рассматривая каждую деталь, пока он проводил рукой по ее волосам. Чувствовала, как голодный взгляд скользит по ключицам, шее, губам, неумолимо поднимаясь выше… И в какой-то момент с удивлением поняла, что почти не дышит. Губы приоткрылись, чтобы наконец-то выпустить шумный вздох.
Дракон снова опустил глаза, остановился на устах, внимательно изучая их изгиб, а в следующую секунду их губы слились в поцелуе, яростном, отчаянно страстном, стали нераздельны в это мгновение, как плоть и душа. Он был головокружительно долгим — этот поцелуй — но показался им таким кратким, как освежающий порыв ветра.
Руки Рея опустились, смяли под водой нежную кожу. Схватив девушку под ягодицы, он резко поднял ее, позволяя обхватить его ногами, и прижал спиной к бортику бассейна. Из девичьей груди выбило весь воздух — скорее от удивления, чем от боли. Ведь, несмотря на застелившее глаза вожделение, движения мужчины были полны нежности и страсти одновременно.
Кончик языка медленно скользнул по шее вниз, ближе к груди… Рей укусил, грубо оттянув кожу зубами, а затем поцеловал, будто извиняясь. Мика охнула, но вместе со слабой болью пришло неожиданное удовольствие. Сознательно, словно желая отомстить, она впилась ногтями в его спину, оставляя царапины, и улыбнулась, услышав хриплый смех дракона.
Пар сгустился вокруг них, вода нагрелась от обоюдного желания, от огня, обжигающего души обоих. Дыхание сбилось, дрожь в груди не ослабевала. Под мужскими пальцами проминалась кожа груди, ребра покрывались дорожками мелких царапин. Он кусал и целовал шею и плечи, бессовестно, в свойственной ему наглой манере заставлял стонать и задыхаться от возбуждения. Жажда прикосновений росла с каждой секундой, пока не разбила вдребезги его терпение.
Тихо рыкнув, Рейнард вошел одним резким, грубым движением, еще сильнее впечатав ее в бортик. Сердце застонало в груди вместе с Микой, она выгнулась навстречу мужчине, запрокинула голову, в наслаждении прикрыв веки. Улавливая дрожь ее тела, чувствуя, как оно слабеет, Рей двигался неторопливо, ритмично, продолжая ласкать губами кожу.
Его чуткие руки держали крепко, даря ни с чем не сравнимое ощущение безопасности. Разгоряченные тела были напряжены, но в то же время прикосновения, движения и запах доводили до сладкой истомы. Безумие норовило захлестнуть с головой, ведь Мика не понимала, как нежность может граничить со страстью, как страсть не осушает нежность и не превращает ее в грубость и насилие. Дрожащие руки цеплялись за шею суженого, будто в поиске опоры.
Гибкое тело, стоны сводили дракона с ума. Она была восхитительна в моменты исступления, и он, как заскучавший по женской ласке моряк, все не мог насытиться ею. Это безумное, недозволенное, неправильное удовольствие будоражило сознание; сладкий запах, запах утренней росы и полевых цветов — то, что умиротворяло его в обычной жизни, — умиротворяло и сейчас.
— Рей… Пожалуйста…
Он не смог сдержать усмешки, услышав очередную просьбу. Но в этот раз она была совершенно иной — более интимной, чувственной, вызывающей дрожь и приятную тяжесть в груди.
— Ты умоляешь, — произнес шепотом, наблюдая, как невеста жмурится, и чувствуя, как сильно сжимает его плоть. — Как я могу теперь отказать?
Он увидел слабую улыбку, украсившую ее губы, и внутри тотчас вспыхнуло странное чувство. Давно не испытываемое чувство. Все трепетало внутри, сердце грохотало и тяжко ныло.
— Какая ты красивая и… покорная.
Шепот, хриплый от возбуждения, обволакивал покрывшееся испариной тело. Это вынуждало стонать и сгорать от нетерпения. Рей усмехнулся, но почти сразу сильнее вжал ее в бортик, резко толкнувшись вперед.
От неожиданности в глазах заплясали искры. Микаэлла потерялась в ощущениях, задохнулась стоном, выгнувшись в спине, когда движения стали быстрыми и рваными. Жаркий от близости воздух проникал в легкие, горячил кровь, разносящую по венам какую-то новую сладкую силу. Еще несколько рваных толчков — и перед глазами все поплыло от вспыхнувших внутри, как пламя, ощущений…
Дрожь не утихала. Даже когда Рейнард опустил Мику в воду, придерживая за талию обеими руками, она дрожала и тяжело дышала, почти не моргая. Прислонившись спиной к бортику, он стиснул ее в объятиях и положил голову к себе на грудь, несильно сжав в кулаке мокрые пряди волос.
Вместо жара по телу разлились тепло и усталость — но не опустошающая, а легкая и приятная.
— Ты безумна. — Шепот дракона ощущался слишком остро. Но Мике нравилось слушать его и вздрагивать от горячего дыхания, касающегося ее кожи.
— Почему ты так решил?
— Потому что полное доверие граничит с безумием.
— В таком случае… — улыбнувшись, она медленно провела ладонью по его руке, с упоением ощущая, как напрягаются и бугрятся под пальцами крепкие, мощные мышцы, — ... ты тоже безумен.
Глава 36. Моя жизнь в твоих руках
Дни пролетали быстро, вспыхивали и угасали, точно фитили свеч. Мика не замечала, как ночь сменяла день. Но все они были наполнены теплом, словно только что вынутая из печи лепешка. Каждодневные прогулки у замерзшей реки напоминали девушке о том времени, когда ее семья была полной; когда отец уходил на охоту, а она сбегала втайне от матери следом за ним в лес, желая научиться стрелять из лука. Каждый такой раз заканчивался одинаково: мама отчитывала дочь, но на самом деле — Мика знала — она не злилась, а всего лишь делала вид, восхищаясь ее любознательностью и решительностью.
— Лови, лови! Он улетает!
Веселый смех Уны растелился по земле, укрытой снегом, и Микаэлла улыбнулась, наблюдая за тем, как Лейв пытается поймать ниточку от воздушного змея. Еще немного, и он устремился бы ввысь, к горам за рекой, но дракон ловко оттолкнулся от земли и в самый последний момент поймал нить. Генри, не сдерживая восхищения, ясно отразившегося на светлой мордашке, подбежал к мужчине и намотал нить вокруг своей кисти.
— Теперь точно не улетит.
Мике нравилось проводить с ними время и в особенности наблюдать за их подвижными играми, сидя в сторонке, у веточек пышной пихты. Рядом с Лейвом Уна казалась ей совершенно другой — открытой и живой. За две недели она расцвела и больше не выглядела такой хмурой и задумчивой, как раньше. А Генри наконец-то смог забыть о рутине, побоях и упреках; не только Мика, но и сам Лейв наслаждался его компанией. Девушке даже показалось, что он сильно привязался к нему за несколько дней... Мальчик словно привнес в жизнь дракона необходимое тому тепло, которое так умело дарила близость Уны.
Через день они должны были отплыть в Архану. Мика ждала этого путешествия. Ждала с нетерпением, борясь внутри с двояким чувством. Желание оказаться как можно дальше от берегов Вальгарда смешалось с тоской по прошлому. Какие бы мрачные воспоминания ни ютились в ее душе, среди них были и светлые — те, что родились до приюта. Они символизировали спокойствие и чувство принадлежности к холодному и серому Вальгарду.
Все эти дни Микаэлле не хватало только одного — долгих встреч с Рейнардом. Она понимала, что он был занят, и даже видела пару раз, как он покидал замок рано утром, а возвращался только поздней ночью. На свои расспросы она каждый раз получала от Лейва практически одинаковые ответы: как бывшему вождю Рею необходимо решить все накопившееся дела и уладить конфликты между поселенцами.
Но Мика не знала наверняка, действительно ли он целый день проводил в поселении, а спрашивать напрямую боялась. Ему было не до нее, и она прекрасно видела это во время ужинов, которые он никогда не посещал. Даже когда возвращался в замок раньше обычного, он предпочитал ужинать в одиночестве.
Сегодняшний ужин тоже прошел без него. Все покинули столовую, поблагодарив кухарку за вкусно приготовленное кушанье. Как и обычно, Генри захватил внимание Лейва и утащил его во двор, Уна предпочла отправиться отдыхать, а Мика осталась на кухне, чтобы помочь Агнес с уборкой. Вначале она отказывалась от помощи, как и в прошлые разы, но сдалась под напором решительного настроя девушки.
Микаэлла протирала миски сухой тряпкой, когда Агнес вдруг вскочила с табуретки и принялась судорожно вытирать о передник вспотевшие ладони.
— Ох, зерна курам забыла подсыпать… Дырявая голова. — Она улыбнулась, но при этом взгляд ее, блуждающий по грязной кухне, был озабоченным.
Практически вся работа свалилась на плечи Агнес после ухода значительной части прислуги. В замке больше не было хозяина, лишь временные жители, гости, и Мика догадывалась, что многие полукровки покинули бывшего вождя не по собственному желанию, а по велению старейшины. И только кухарка осталась и как-то призналась Мике за очередными посиделками на кухне, что ей жаль господина.
«Я не могу оставить его сейчас. Ведь он так любит мою стряпню!» — хитро улыбаясь, все повторяла она.
Мика отложила тряпку и, поднявшись из-за стола, сказала:
— Я схожу в курятник. Не отвлекайся.
Взгляд женщины потеплел, а улыбка стала слегка смущенной. В уголках ее глаз собрались морщинки.
— Спасибо вам, госпожа. Сердце у вас доброе. Господину несказанно повезло…
— Не сомневаюсь, — тихо усмехнулась та в ответ и, взяв в углу мешок с зерном, выскочила наружу.
Вечер одарил ее приятной прохладой, и она выдохнула с облегчением, подставив лицо ветру. Уна наверняка отругала бы ее за халатное отношение к своему здоровью, но Мика не пожелала тратить время на поиски меховой куртки, потому пересекла запорошенный снегом задний дворик в одном холщовом платье и кожаных ботинках. Заскочив в маленький деревянный курятник, плотно закрыла дверь и поежилась. Дрожь волной прокатилась по телу, но тепло помещения быстро окутало с головы до ног.
Несушки сновали туда-сюда, ожидая новой порции зерна, в то время как петух с зоркими глазенками кружил вокруг ног Микаэллы, словно испытывая ее терпение. Но стоило ей насыпать зерна, как он бросился к нему следом за курами.