— Да. Я только что приехала, даже не предупредив Рока с Морвенной. Я выглянула и увидела вас с Хайсон. Я не знала, что вы заметили меня, а то я бы открыла окно и поздоровалась.
— Хайсон вам помахала, потому я и посмотрела вверх. Я не знала, что и подумать, когда она сказала, что это ее бабушка.
— Так она даже не объяснила? Право, Хайсон, дорогая, как ты могла?
— Но ты же и в самом деле моя бабушка. Я так и сказала, — возразила Хайсон.
— Вы совсем ничего не едите, — упрекнула Морвенна. — Мария расстроится, если мы так много несъеденного вернем на кухню.
— Нет, все-таки у нас в Девоншире сливки куда вкуснее, — заявила Дебора.
Морвенна рассмеялась.
— Ты выдумываешь, Дебора. Совершенно никакой разницы.
Я снова рассказывала про жизнь на Капри и про знакомство с Роком.
— Как это очаровательно, — воскликнула Дебора, когда я ответила на все ее вопросы, — любовь с первого взгляда! Просто прелесть, не правда ли, Морвенна?
— Мы все очень рады, конечно… особенно теперь, когда узнали Фэйвел.
— И мы заждались новой Невесты Пендоррика, — тихо добавила Хайсон.
Все рассмеялись, и разговор пошел на более общие темы.
После чая Хайсон спросила, можно ли ей помочь Деборе распаковать вещи, на что та с радостью согласилась, добавив:
— Фэйвел, наверное, не видела еще моих комнат. Не пригласить ли нам и ее, а, Хайсон?
Мне показалось, что Хайсон согласилась скрепя сердце. Тем не менее я приняла приглашение. Мне хотелось узнать побольше о моей новой родственнице.
Таким образом мы втроем отправились в западное крыло, пройдя по коридору мимо того самого окна, у которого я видела Дебору и так ее испугалась.
Комната Деборы была точно такая же, как наша с Роком спальня. Из окон открывался чудесный вид на побережье. Как только я вошла, мой взгляд упал на кровать — такую же, как у нас в спальне. На розовом покрывале лежала черная шляпка с голубой лентой. На самом деле она отличалась от той, что была на портрете, но цвет был тот же. Я почувствовала одновременно облегчение и досаду. Облегчение оттого, что так неожиданно скоро разрешилась загадка «призрака» у окна, а досаду — потому, что так легко позволила испугать себя.
Часть стены была увешана многочисленными фотографиями, как профессиональными, так и любительскими, разных времен и размеров.
Дебора проследила мой взгляд и засмеялась.
— Всю жизнь я собираю семейные фотографии. В Девоншире у меня то же самое. Правда, Хайсон?
— Да, но там все фото до… а эти после.
— В самом деле. Время как будто разделилось на «до замужества Барби» и «после».
— Барбарина, — невольно вырвалось у меня.
— Для меня она была Барби, а я Деб. Кроме нас двоих, больше никто нас так не называл. Барбарина — это семейное имя, так звали одну из наших прабабушек. Необычное имя, не правда ли? До свадьбы мы ни разу не разлучались.
Ее голубые глаза затуманились, и я догадалась, что сестры очень любили друг друга.
— Все это было очень давно, — продолжала она. — Хотя и сейчас я порой не могу поверить, что она мертва… и лежит в могиле.
— Но… — начала Хайсон.
Дебора положила ладонь ей на голову и рассказывала дальше:
— Когда она… умерла, я переехала в Пендоррик, и вырастила Петрока с Морвенной. Я старалась заменить им ее, но разве кто-нибудь в состоянии заменить мать?
— Они очень вас любят, я уверена.
— Полагаю, что да. Но давайте я покажу вам фотографии. Тут есть несколько очаровательных снимков. Вам интересно, должно быть, будет посмотреть на своего мужа в различные периоды его жизни. Мне всегда нравилось рассматривать старые фотографии, видеть, какими были знакомые люди много лет назад.
Я улыбнулась, глядя на мальчишку с шаловливыми глазами в спортивном фланелевом костюмчике, на другом снимке он стоял рядом с Морвенной — Морвенна улыбалась в объектив застенчиво. Рок смотрел сердито. Была карточка, где они, еще грудные, лежали рядышком, а красивая молодая женщина склонилась над ними.
— Барбарина и ее двойняшки, — пробормотала Дебора.
— Какая она красивая!
— Да.
В голосе ее слышалась глубокая печаль, и я поняла, что она все еще оплакивает сестру, и вспомнила о лавровом венке у склепа.
Мое внимание привлек снимок мужчины и женщины. В женщине я без труда узнала Барбарину, а мужчина рядом с ней так походил на Рока, что сомнений быть не могло.
— Барбарина с мужем, — сказала я.
У него была та же почти дерзкая улыбка — улыбка человека, привыкшего брать от жизни все, улыбка игрока, привыкшего выигрывать, — и то же очарование, такие же остроконечные уши и слегка раскосые темные глаза. Это было красивое, волевое и дерзкое лицо.
— Они снялись за год до трагедии, — сообщила Дебора.
— Как печально. Он выглядит таким влюбленным. Должно быть, ее смерть разбила ему сердце.
Дебора горько усмехнулась, но промолчала.
— Ты разве не собираешься показать Фэйвел альбомы? — спросила Хайсон.
— Не сейчас, милая. Мне надо еще заняться вещами. К тому же воспоминания о прошлом могут легко наскучить тем, кто это прошлое не прожил.
— Нет-нет, мне совсем не скучно. Напротив, мне хочется как можно больше узнать о семье.
— Я вас понимаю, милочка, и с удовольствием покажу вам все альбомы в следующий раз.
Мне не оставалось ничего другого, как попрощаться, сославшись надела. Я поблагодарила за беседу и сказала, что надеюсь услышать еще много интересного. Дебора подошла и с чувством сжала мне руки.
— Вы представить себе не можете, как я рада, что вы здесь! — сказала она, и я видела, что она говорит искренне.
— Все здесь так добры ко мне, так хорошо приняли. Я тем более благодарна, что все это случилось так вдруг, я свалилась как снег на голову. Я очень тронута.
— Все действительно вам очень рады.
— Мы так долго ждали ее… Правда же, бабуля? — вмешалась Хайсон.
Дебора улыбнулась и нежно потрепала ее за ухо.
— Все-то ты знаешь, девочка, — сказала она и обратилась ко мне: — Мы счастливы, что Рок женился наконец. Пендоррики обычно рано женятся.
Дверь отворилась, и вошла маленькая сухонькая старушка в черном платье, с изжелто-бледным лицом, седыми, когда-то черными волосами, густыми, сросшимися на переносице бровями над маленькими беспокойными глазками, длинным сухим носом и тонкими губами.
Она открыла было рот, чтобы сказать что-то, но, заметив меня, передумала. Дебора подошла к ней.
— А это моя милая Кэрри. Она нянчила нас еще детьми и с тем пор не расстается со мной. Она заботится обо мне, и я просто не знаю, что бы без нее делала. Кэрри, это новая миссис Пендоррик.
Маленькие, беспокойные глазки впились в меня.
— Угу, — пробормотала она, — понятно. Новая миссис Пендоррик.
Дебора ободряюще мне улыбнулась.
— Вы скоро узнаете Кэрри поближе. Я уверена, она все для вас сделает. Она чудесная портниха, почти все мои платья сшила она.
— Я шила на них обеих, — с гордостью подтвердила Кэрри. — Во всем Девоншире никто не одевался лучше мисс Барбарины и мисс Деборы.
В голосе ее была нежность, когда она произносила эти два имени.
— Кэрри, надо бы распаковать чемоданы.
Выражение лица старой няньки вдруг изменилось. Она глядела почти сердито. Дебора рассмеялась.
— Кэрри терпеть не может уезжать со своих любимых болот и вересковых глупостей. Она с трудом и не сразу приживается по эту сторону Тэймер.
— Лучше бы нам никогда не пересекать Тэймер, — проворчала Кэрри.
Дебора опять улыбнулась мне и, взяв меня под руку, вышла со мной в коридор.
— Мы стараемся ублажать Кэрри, — прошептала она. — Она стареет и у нее появляются некоторые странности. В ее возрасте это неудивительно.
Она убрала руку и продолжала:
— Я с радостью покажу вам альбомы, Фэйвел, и мы еще поболтаем. Это чудесно, что вы теперь с нами.
Я ушла, исполненная чувства благодарности к Деборе Хайсон. И не только потому, что она была ко мне добра. Я была благодарна ей, что это была именно она — человек из плоти и крови — там, у окна, в черной шляпке с голубой лентой.
В Пендоррике почту приносили к нам в спальню вместе с утренним чаем. Как-то раз, несколько дней спустя после приезда Деборы, Рок, просматривая свою почту, вдруг рассмеялся.
— Наконец-то, — воскликнул он, — я знал, что рано или поздно он не выдержит.
— Что такое? — заинтересовалась я, выходя из ванной с полотенцем на голове.
— Лорд Полорган просит мистера и миссис Пендоррик оказать ему честь быть у него в среду в три-тридцать.
— Среда? Это же завтра. Так мы пойдем?
— Разумеется. Я ужасно хочу, чтобы ты посмотрела Причуду.
Мои мысли мало были заняты приглашением лорда Полоргана, Пендоррик интересовал меня куда больше. Не разделяла я и то злорадство, с которым мои домашние насмехались над Причудой и ее владельцем. Как я говорила Року, я не понимала, почему бы человеку из Манчестера, Лидс или Бирмингема не выстроить себе дом на утесе, если ему так хочется? Даже если он захочет, чтобы дом это был как две капли воды похож на средневековый замок. Что здесь такого? Пендоррики сами продали ему землю, и не им учить его, что на этой земле делать.
На следующий день, в среду, мы отправились с визитом к нашему соседу. Рок, казалось, посмеивался про себя какой-то своей шутке.
— Мне не терпится узнать, какое впечатление произведет на тебя эта декорация, — сказал он мне.
На мой непосвященный взгляд дом казался таким же древним, как и Пендоррик.
— Ты знаешь, — сказала я Року, когда мы подходили к центральному входу, который, в отличие от каменных львов в Пендоррике, охраняли два единорога, — если бы ты меня не предупредил заранее, я ни за что бы не узнала, что это не настоящая древность.
— Подожди, пока ты не взглянешь поближе.
Мы позвонили в звонок в величественном портике, и было слышно, как звук его эхом отозвался в глубине дома.
Благообразный слуга открыл дверь и, поклонившись, произнес с важностью: