Я вспомнила рассказ Дины о том, как однажды Рейчел заперла Морвенну в склепе… И подслушанный мною ее разговор с Чарльзом… Но что здесь такого? Вполне понятно, что они говорили о моем наследстве и радовались, что Рок все-таки женился на наследнице миллионера. Кто бы не радовался на их месте. Да и зачем Морвенне избавляться от меня? Что дала бы ей моя смерть?
А что дала бы моя смерть другим? Рок был бы богат и свободен… свободен жениться на… Рейчел… Альтэа?
Рейчел была с нами, когда мы говорили о невесте в дубовом шкафу. Она заперла Морвенну в склепе и знала, где ключ. Но ведь ключ только один, у Рока. Огромный ключ, который заперт в шкафчике. Чтобы взять ключ, пришлось сначала найти Рока.
Но в детстве Рейчел все же сумела раздобыть этот ключ. Значит, его можно взять так, чтобы никто не заметил.
Это может быть Рейчел. Мне она сразу не понравилась, с первой же минуты. Надо последить за Рейчел.
— Ах, лучше бы это была Ловелла, — сказала Морвенна, разгибаясь и отрываясь от клумбы, на которой она полола сорняки. — Хайсон и так слишком впечатлительная. На нее боюсь, это может сильно подействовать.
— Да, ощущение было жуткое.
— Могу себе представить. Вы обе натерпелись, бедняжки! Я бы, наверное, с ума сошла от страха.
Тень пробежала по ее лицу, и я догадалась, что она вспомнила, как давным-давно сама оказалась в склепе и должна была обещать Рейчел, что пригласит ее в Пендоррик снова.
Из дома вышла Дебора и прищурилась от солнца.
— Какой чудный денек, — сказала она. — Как-то там мой сад?
— Соскучилась по дому? — спросила Морвенна и улыбнулась мне. — Дебора всегда так. В Дартмуре она скучает по Пендоррику, а в Пендоррике — по Дартмуру.
— Да, я оба места люблю. У меня два дома, и оба любимые. Я все думала, Фэйвел, об этом ужасном случае… и ты что-то не очень хорошо выглядишь. Не правда ли, Морвенна?
— После такого потрясения нужно время, чтобы прийти в себя. Думаю, через день-другой Фэйвел совсем оправится.
— Я думаю на недельку-другую съездить к себе на болота. Почему бы вам не поехать со мной, Фэйвел? Мне так хочется показать вам дом.
— Спасибо… Вы очень добры…
Я колебалась. Конечно, провести недельку с Деборой в ее доме на болотах было бы хорошим отдыхом, сменой обстановки. Но как я могу спокойно отдыхать, пока я не выяснила, кому же я мешаю здесь в Пендоррике. К тому же это значило бы расстаться с Роком, оставить его — Альтэа? Рейчел?
— …Но боюсь, у меня тут сейчас очень много дел, — продолжала я. — И Рок…
— Не забывай, что они так еще недолго женаты, — напомнила Морвенна.
Дебора погрустнела.
— Ну что ж, тогда, может, как-нибудь в другой раз. Я думала просто, что вам не мешает отдохнуть и…
— Я, правда, вам ужасно благодарна, Дебора, и я очень хочу поехать, но только попозже. Хорошо?
— Возьми лучше Хайсон, — предложила Морвенна. — На нее все это произвело ужасное впечатление. Гораздо сильнее, чем ты думаешь…
— Хорошо. Хайсон я возьму само собой. А все же жаль, что вы не можете, Фэйвел. Вам бы у меня очень понравилось.
— Не обижайтесь, Дебора. Я обязательно приеду к вам в следующий раз, если вы пригласите меня.
— Конечно приглашу! Я вас в покое не оставлю, пока не вытащу вас в Дартмур. Вы собирались прогуляться?
— Я иду в Полорган. Мне нужно кое-что обсудить с миссис Доусон.
— Мне можно пройтись с вами?
— Ну разумеется. Я буду только рада.
Мы оставили Морвенну заниматься цветами и зашагали по дороге, ведущей в Полорган.
Я чувствовала себя неловко, из-за своего отказа принять приглашение Деборы, и снова попыталась объяснить ей свой отказ.
— Ну что вы, дорогуша, я понимаю, — успокоила меня Дебора. Да, думаю, и Рок не отпустил бы вас сейчас. Вы приедете, когда ему нужно будет самому уехать по делам, хорошо? Он уезжает иногда в конце недели. Просто я подумала, что после…
Она поежилась.
— Если бы не вы, мы могли бы до сих пор там сидеть.
— Я благодарю Бога, что пошла на кладбище. До сих пор опомниться не могу. Ведь мы могли бы не услышать друг друга, я походила бы вокруг склепа, да и ушла бы ни с чем.
— Я не хочу даже думать об этом… даже и теперь, средь бела дня. Странно все-таки… Рок вот утверждает, что дверь вовсе не была заперта, ее просто заклинило. Признаться, я чувствую себя довольно глупо из-за этого…
— Ну конечно, дверь могло заклинить.
— Но мы очень сильно толкали. Как же Рок открыл дверь с такой легкостью? Если мы не смогли? Не понимаю… И единственный ключ был на месте, заперт в шкафчике у Рока в кабинете.
— Таким образом, запереть вас мог бы только он сам.
Она засмеялась нелепости такого предположения, и я рассмеялась вместе с ней.
— Вообще-то, помнится, было два ключа, — продолжала она. — Один в кабинете у Петрока, там же, где сейчас Рок его держит, а другой…
— У кого другой?
Она молчала несколько секунд.
— Другой ключ был у Барбарины.
Оставшуюся часть пути мы шли молча и у ворот Полоргана попрощались.
После смерти дедушки я не любила приходить в Полорган. Дом выглядел пустым, осиротевшим. Казалось, в нем и не жили никогда. На меня это производило гнетущее впечатление — как от женщины, чья судьба не сложилась. Рок частенько надо мной посмеивался, говоря, что я отношусь к домам, как к людям, будто у них есть свои характеры. Для меня так оно и было, и я подумала, как повеселеет и оживет дом, если тут найдут приют и заботу несчастные заброшенные дети, которые никогда не видели моря, не знали тепла и заботы.
«Идеализм чистой воды, — слышался мне голос Рока. — Вот подожди, бюрократы преподадут тебе урок. Это государство — Робин Гуд — грабит богатых, чтобы помочь беднякам».
Но я уже решила создать приют и не собиралась отступать, чего бы мне это ни стоило. Даже если сирот в нем будет меньше, чем я первоначально предполагала.
Миссис Доусон вышла встретить меня.
— Доброе утро, миссис Пендоррик. Доусон и я все думали, когда вы придете. Не желаете ли чашечку кофе? У нас в гостиной, не возражаете? Мы должны вам кое-что сказать…
Я ответила, что с удовольствием выпью кофе, и десять минут спустя уже сидела в их уютной гостиной, а миссис Доусон хлопотала вокруг меня, угощая конфетами и печеньем.
Сам Доусон, казалось, был в некотором затруднении и начал разговор издалека.
— Видите ли, мэм, это не так-то просто выразить словами. Тут ведь опасно и лишнего наговорить и слишком мало сказать…
Доусон был типичный дворецкий, именно такой, какой должен был быть у дедушки — представительный, степенный, уверенный в себе. «Ходульный» дворецкий у «ходульного» нувориша-миллионера, как сказал бы Рок. Но мне он нравился.
— Вы можете быть со мной откровенным, Доусон, — сказала я. — Я не скажу никому, если вы не захотите.
Дворецкий вздохнул с облегчением.
— Благодарю вас, мэм. Я бы не хотел, чтобы дама, о которой пойдет речь, подала на меня в суд, ведь доказать что-либо здесь трудно. Правда, тот факт, что она сама была не в ладах с правосудием, может говорить в мою пользу.
— Вы говорите о сестре Грей?
— О ком же еще! Мне, мэм, совсем не нравится то, как умер их светлость. Совсем не нравится! Мы тут все обсудили с миссис Доусон, и вот, что я вам скажу, мэм: она специально это устроила.
— Вы имеете в виду, что… раз таблетки были найдены под кроватью…
— Вот именно, мэм. В течение дня у его светлости было несколько легких приступов. Мы давно заметили, что они обычно повторяются один за другим. Так что можно было быть уверенным, что ночью непременно случится еще один приступ.
— Разве дедушка не звал медсестру, когда у него случался приступ?
— Только если сильный. Сначала он просто принимал таблетку. Затем уж звонил в колокольчик, когда требовался укол морфия. Колокольчик тоже оказался на полу, мэм, вместе с таблетками.
— Я помню. Но, похоже, он уронил все, когда потянулся за коробочкой.
— Так и было задумано, мадам, чтобы именно это подумали.
— А вы предполагаете, что сестра Грей специально убрала таблетки и колокольчик?
— Только между нами, мадам. Под присягой я это не могу утверждать.
— Но зачем ей это было нужно? Она потеряла хорошее место.
— По завещанию она получила кругленькую сумму, — вмешалась миссис Доусон. — И что ей мешает найти новое место? И там тоже получить что-нибудь по завещанию?
— Но вы же не хотите сказать, что она убивает своих пациентов, чтобы получить деньги?
— А почему нет, мэм? Вполне может статься. Вот я и считаю своим долгом предупредить вас, что с ней надо держать ухо востро. Авантюристка она первостатейная, вот что.
— Доусон, — сказала я. — Дедушка умер, и уже ничего не изменишь. Доктор Клемент считает, что умер он своей смертью, от естественных причин.
— Мы с миссис Доусон и не сомневаемся в словах доктора. Что мы хотим сказать, так это то, что его подтолкнули к концу, так сказать.
— Это очень серьезное обвинение, Доусон.
— Я понимаю, мэм. Потому и не хочу, чтобы это шло дальше этих вот стен. Но, думаю, следует вам знать это, мэм, раз эта молодая дама обитает поблизости.
Миссис Доусон задумчиво смотрела в свою чашку.
— Я тут на днях разговаривала с миссис Гринок, — сказала она, — той, что коттедж сдает на лето.
— Это который сейчас сестра Грей снимает?
— Тот самый. Отдыхает, пока новое место не найдет, так она говорит. Так вот, миссис Гринок не больно-то хотела ее пускать. Она хотела сдать дом надолго, еще и на зиму, а сестра Грей снимает, как она выразилась, на неопределенное время. Но потом мистер Пендоррик убедил миссис Гринок сдать коттедж сестре Грей.
Я начала понимать, почему Доусоны сочли необходимым поговорить со мной. Дело было не только в подозрениях, связанных с обстоятельствами смерти дедушки. Они хотели предупредить меня, что Альтэа Грей — авантюристка, что она слишком дружна с моим мужем и что дружба эта довольно опасна. И если они хотели меня смутить и встревожить, они преуспели в этом.