Я никогда еще не видела его таким сердитым. Мы стояли, глядя друг на друга, как два незнакомца, не узнавая один другого.
Полли вошла в комнату.
— Миссис Пендоррик вот говорит, что вы не заберете Энниса…
— Она так говорит?
Его глаза осмотрели комнату и остановились на недопитых чашках кофе.
— Уж как я обрадовалась! — продолжала Полли. — Не то, чтобы я думала, что вы сделаете это, мистер Рок. Очень приятно было повидать вашу супругу.
— Я уверен, что и она осталась довольна, — сказал Рок. — Но отчего ж ты не подождала, дорогая? Я бы сам тебя привез.
Он говорил очень холодно, как никогда не говорил со мной прежде.
— Так вы не сговариваясь приехали, значит. Вот мне радость-то какая! Какой денек!
— Да уж, — заметил Рок язвительно. — День и впрямь удался.
— Я сейчас мигом кофе подогрею, мистер Рок.
— Нет, Полли, не стоит. Я приехал повидаться с Эннисом, пока он не уехал, да вот, видишь, опоздал. Зато жену встретил.
Полли рассмеялась.
— Жаль, миссис Селлик вас не предупредила. Да ведь вы знаете, не любит она в Пендоррик звонить.
— Да, знаю, — сказал Рок и повернулся ко мне. — Ты готова идти?
— Да, иду. До свидания, Полли, и спасибо за кофе.
— Рада была вам услужить, — ответила Полли.
Она стояла в дверях, улыбаясь нам вслед, пока мы шли к машинам.
Около моста, где по преданию король Артур дал свое последнее сражение против сэра Мордреда, Рок обогнал меня и остановил машину. Я ждала. Дверца его автомобиля хлопнула, и он подошел ко мне.
— Значит, ты мне солгал, — сказала я.
— А ты сочла возможным вмешиваться в дела, которые тебя совершенно не касаются.
— Почему же не касаются? Может, как раз напротив, очень даже касаются.
— Вот в этом ты ошибаешься.
— Ты полагаешь, меня не касается, что у моего мужа, оказывается, есть сын?
— Никогда не думал, что ты унизишься до такого… Что я женился на шпионке?
— А я не понимаю, зачем тебе понадобилось лгать. Я бы все поняла…
— Очень благородно с твоей стороны! Ты — само терпение и снисходительность, я уверен.
— Рок!
Он взглянул на меня таким ледяным взглядом, что я отпрянула.
— Полагаю, тут не о чем больше говорить, — сказал он.
— А я думаю, что есть о чем, есть кое-что, что я хотела бы выяснить.
— Ну, ты и без моей помощи выяснишь. Твоя система шпионажа, похоже, работает безукоризненно.
Он вернулся к своей машине и поехал в Пендоррик. Я ехала следом.
Дома Рок почти не говорил со мной, обращаясь ко мне только в случае крайней необходимости. О том, чтобы вместе ехать на северное побережье в конце недели, теперь не могло быть и речи.
От домашних не укрылось, что мы повздорили. Ни один из нас не умел скрывать свои чувства. Но вопросов никто на задавал.
Прошло несколько долгих, мучительных дней. Такой несчастной я не чувствовала себя со дня смерти папы.
Два дня спустя после моего злосчастного визита в Бедивер я сидела под пальмой во внутреннем дворике и уныло думала о том, что вот уже и лето проходит, и с ним уходит мое счастье. Светило солнце, но в воздухе носилась паутина, и цвели маргаритки и хризантемы — предвестники осени. Однако здесь, в Корнуолле, все еще не отцвели розы и гортензии, хотя и не такие пышные, как в начале лета.
Из дома вышла одна из сестер и, беззаботно напевая, направилась в пруду.
— Привет, — сказала она. — Мама говорит, чтобы мы не садились на скамейки — они сырые. Можно простудиться и умереть. А ты не боишься?
— Я не нахожу, что очень сыро.
— Все отсырело. Можно схватить воспаление легких и умереть.
Я узнала Хайсон. С тех пор, как мы оказались заперты в склепе, она стала по-другому относиться ко мне, да и вообще очень переменилась.
— Впрочем, это тоже был бы один из способов, — продолжала она задумчиво.
— Один из способов умереть?
Вдруг ее лицо исказилось, как будто тень пробежала по нему.
— Не говори о смерти, — воскликнула она. — Мне это… не нравится.
— Ты становишься уж слишком чувствительной, Хайсон, — заметила я.
Она внимательно осматривала восточные окна, словно ожидая кого-то.
— Ты кого-нибудь ждешь? — спросила я.
Хайсон не ответила. Помолчав, она вдруг сказала:
— Наверное, Фэйвел, ты ужас как рада была, что я оказалась тогда с тобой в склепе.
— Признаюсь. Хотя, конечно, с моей стороны это было очень эгоистично.
Она склонилась надо мной, опершись мне на колени и почти приблизив свое лицо к моему.
— Я тоже рада, что была там, — заявила она.
— Неужели? Там ведь не особенно приятно было. Прямо скажем, довольно страшно.
Она улыбнулась своей скрытной и загадочной улыбкой.
— Все равно. Мы там вдвоем были, потому и обошлось.
Она отступила и сложила губы, как будто собиралась свистнуть.
— Ты умеешь свистеть, Фэйвел?
— Умею, но плохо.
— Я тоже. Вот Ловелла умеет.
Она снова смотрела на окна.
— Вот!
Это был звук скрипки. Вскочив, я схватила Хайсон за запястье.
— Кто? Кто играет?
— Ты сама знаешь, разве нет?
— Нет, не знаю. Но собираюсь, наконец, выяснить.
— Это Барбарина.
— Опять ты за свое. Барбарины нет, она умерла.
— Не ходи туда, Фэйвел, не надо. Ты ведь знаешь, что из этого выйдет!
— Хайсон! Что тебе известно? Кто играет там на скрипке? Кто нас запер? Скажи же, что тебе известно.
На секунду мне показалось, что в глазах девочки светится безумие. Я даже вздрогнула.
— Барбарина, — прошептала она. — Послушай, как она играет. Это она говорит, что устала ждать.
Я взяла ее за плечи и слегка встряхнула. Она была на грани истерики.
— Я сейчас пойду и выясню, кто это, — сказала я твердо. — И ты пойдешь со мной. Мы вместе поймаем этого музыканта.
Я почти насильно потащила ее к восточной двери. Когда мы вошли, голос скрипки зазвучал громче.
— Пошли, — скомандовала я, и мы стали подниматься по лестнице.
Музыка стихла, но я все равно направилась к комнате Барбарины и распахнула дверь. Скрипка лежала на стуле, ноты стояли на пюпитре — все как прежде.
Я взглянула на Хайсон. Она замерла на пороге, уставившись в пол. Я вдруг почувствовала себя совершенно одинокой, никому не нужной. Я потеряла всех, кого любила, кто был мне близок и заботился обо мне: родителей, дедушку, а вот теперь и мужа… И некому было защитить меня.
В конце недели уехал Рок. Перед отъездом, когда мы были вдвоем в спальне, он заговорил со мной:
— Мне все это очень не нравится, Фэйвел. Мы должны обо всем серьезно поговорить. Не надо было тебе разыгрывать из себя сыщика. Да еще в такое неудачное время!
Это был почти прежний Рок, и сердце у меня радостно забилось.
— Объяснение тут очень простое, — продолжал он. — Но теперь, я ничего не могу тебе сказать. Подожди немного и верь мне, согласна?
— Но, Рок…
— Понятно. Не можешь. Но так это продолжаться не может. Во время отъезда я подумаю обо всем. Обещай мне однако, что не станешь слишком плохо думать обо мне. Я не такой уж негодяй, каким ты меня воображаешь.
— Ах, Рок, я вовсе не считаю тебя негодяем. Но только зачем нужно было говорить мне неправду? Как это обидно!
— И раз солгавши…
Он почти кокетливо заглянул мне в глаза, потом вздохнул.
— Рок, пожалуйста, объясни сейчас, — взмолилась я. — Я все пойму, вот увидишь, и мы снова будем счастливы.
— Не сейчас, Фэйвел. Потом.
— Но почему?
— Речь идет не только обо мне. Мне нужно обсудить этот вопрос и получить согласие другого человека.
— А-а… — протянула я разочарованно. — Понимаю.
— Нет, Фэйвел, не понимаешь. Но это не важно, а важно то, что я тебя люблю и ты тоже должна любить меня. И доверять мне. Черт возьми, Фэйвел, ну неужели ты не можешь поверить мне?
Я не могла заставить себя сказать, что верю ему, хотя больше всего на свете мне хотелось, чтобы это было правдой.
— Ну ладно, — сказал Рок и, положив руки мне на плечи, легко и бесстрастно поцеловал меня в губы. — До понедельника или вторника, дорогая.
Он ушел, а я осталась стоять, обуреваемая противоречивыми чувствами, не зная, что думать и как быть.
С отъездом Рока дни потянулись томительно, но спокойно. У меня было время поразмыслить над всем, что со мной произошло. Мысли мои были мучительны.
Я думала, что со времени приезда в Пендоррик я уже два раза была на краю гибели. Это было очень странно, потому что случаи эти следовали один за другим через очень короткий промежуток времени, и, кроме того, со мной во всю мою жизнь не случалось ничего подобного. В первый раз кто-то убрал табличку с предупреждением об опасности, и я могла свалиться в пропасть. Тогда меня остановил Рок. Он спас мне жизнь… Но в то время я, в отличие от Рока, не подозревала еще, что лорд Полорган — мой дедушка. Если бы я умерла тогда, Рок бы ничего не получил…
Я содрогнулась. А что если это было сделано нарочно, чтобы отвести от него подозрения? Чтобы, когда позже со мной случится что-нибудь, все бы вспомнили, что он уже спас меня однажды? Но это значит, что и в склепе запер меня именно Рок. Нет, не верю! Он не мог оставить меня там одну умирать медленно и мучительно.
Я словно раздвоилась, словно во мне было два человека, один из которых с горячностью утверждал, что Рок невиновен, в то время как другой с не меньшим жаром доказывал обратное.
Кто еще мог запереть дверь склепа, кто еще мог потом отпереть ее и уверять потом, что ее просто заклинило? У кого, кроме моего мужа, была причина желать моей смерти? После меня Рок унаследовал бы огромное состояние и в то же время был бы свободен жениться на ком угодно. На Альтэа Грей? Полли говорила, что, когда Барбарина умерла, Петрок Пендоррик хотел жениться на Луизе Селлик.
Стук в дверь вывел меня из тяжелой задумчивости. Вошла Морвенна, и на минуту я позавидовала ее сияющему виду.
— Привет, Фэйвел. Хорошо, что я застала тебя.
Она некоторое время молчала, обеспокоенно поглядывая на меня.