Баба Шура замолкла, сверля меня заинтересованным взглядом.
— Так значит, — медленно начал я, — что жених Али — это зимний дух Карачун?
Пожилая женщина кивнула.
Видимо, уборщица тетя Нюра из детского садика тоже сумасшедшая, раз в Карачунов всяких верит.
— И я должен бежать, узнав об этом?
— Узнав об этом и о том, что у Али были женихи и все они умерли, — добавила баба Шура.
Я повернулся к девушке и вопросительно взглянул на нее. Она закусила губу и кивнула, подтверждая слова бабушки.
— С Лешей мы встречались в одиннадцатом классе, но он утонул в реке во время рыбалки. А с Максимом мы планировали пожениться в этом году, но он попал в аварию и умер от кровопотери…
Так вот, почему она бросила учебу и приехала в эту глушь. Хотела сбежать от обстановки, которая напоминала ей о женихе.
— Хочешь сказать, что ты веришь, будто их убил зимний дух из легенды?
— Его проклятие, — кивнула Аля. Она выпустила мою толстовку из рук, и я подумал, что мне теперь не уютно без ее пальцев, хватающихся за мою одежду как за спасительный круг. — В густонаселенных местах у Карачуна нет власти, он питается силой природы, а в городах ее немного. От него можно убежать, но нельзя выжить. Его проклятие словно инфекция, а невесты — ее носители. Их жизнь не будет спокойной, пока они вдали от своего жениха, а всех, кто захочет занять его место, ждет неминуемая смерть.
— И все это вы узнали из…?
Я уставился на бабу Шуру в ожидании ответа.
— Из жизни, — сухо ответила она. — Уже более двухсот лет Карачун выбирает себе невест в нашей деревне и утаскивает с собой в свое ледяное царство. И каждая проживает несколько лет, а затем умирает. Та роща, что ты видел, — это их кладбище. На могиле каждой растет осина, на которой, как и на березе, не распускаются листья, потому что души невест Карачуна не обрели покоя и бродят неприкаянными по деревне.
Красивая сказка, не поспоришь. Можно книгу написать, а потом, глядишь, даже фильм снимут. Отечественный кинематограф любит в последнее время всякие сказки экранизировать.
— Вот тебе и вся история, Демид, — продолжила баба Шура. — Поэтому я тебя и отправляю обратно в город — если влюбишься в Альку, уничтожит тебя Карачун. Невест своих он ни с кем делить не собирается.
Я подумал, что слова бабы Шуры могли бы меня насмешить, поэтому криво улыбнулся.
— Вы забыли, что у меня тут не все в порядке? — Я постучал указательным пальцем по виску. — Я не могу испытывать чувства, а значит, не полюблю Алю. Из этого следует, что Карачун меня не тронет.
Поспорить с моей логикой было сложно. Баба Шура сузила морщинистые глаза и цокнула языком. Кажется, таким образом она признала мою правоту.
— Ладно, посмотрим, — сказала она, опершись руками о колени и тяжело поднявшись с кресла. — Пойду еды тебе соберу. Поди, жрать уже нечего…
Для меня всегда оставалось загадкой, как люди могли употреблять грубые слова, выражая при этом заботу. Живя с дядей и постоянно слыша от него грубость, я и подумать не мог, что подобные слова можно употреблять и в положительном ключе. Опять же, я понял это благодаря Але. Если бы не она, я бы точно стал нехорошим человеком. Я и сейчас-то себя не мог хорошим назвать, но зато точно знал, что я не плохой.
Именно в благодарность за то, что Аля для меня сделала, я хотел ей помочь. Вовсе не из-за привязанности или еще из-за чего. У меня же неразвитые миндалины, о каких чувствах может идти речь? Я просто хочу вернуть ей долг, так сказать. Отплатить добром за добро. Вот и вся история, как сказала бы баба Шура.
Проследив за тем, как бабушка скрылась за дверью, Аля соскользнула с подлокотника кресла и, опустившись передо мной на корточки, заглянула мне в лицо.
— Ты ведь особенный, и не испытываешь чувств, — прошептала она, положив ладони мне на колени.
— Это очевидный факт, — кивнул я, не понимая, к чему она клонит.
— Может, у нас получиться обдурить Карачуна? — в теплых глазах Али блестела надежда.
— Никого дурить не надо. Мы с тобой просто уедем в город сегодня вечером. На последнем автобусе, — поделился я своим планом.
Аля от удивления округлила глаза. Испуганно оглянулась на дверь, будто боялась, что баба Шура может подслушать.
— Не волнуйся, я буду рядом, — тихо произнес я, накрыв ее ладони своими. — Я всегда буду рядом. Ты не будешь страдать, обещаю.
Опасные обещания, но они слетели с моих губ прежде, чем я над ними поразмыслил. Снова. И почему рядом с этой девушкой я перестал обдумывать каждый свой шаг?
Аля принялась нервно покусывать нижнюю губу, размышляя над моим предложением. После длительной тишины она, наконец, нерешительно кивнула, и я крепче сжал ее ладони.
— Пойдем как только стемнеет, — сказал я. — Скажи бабушке, что у тебя разболелась голова, ты выпила таблетку и решила лечь раньше. Потом через окно выбирайся наружу и иди к дому моего дяди. Я буду ждать тебя. Все понятно?
Аля кивнула.
В назначенное время она послушно ждала меня у двери, вжав голову в шею и испуганно озираясь по сторонам. Никаких громоздких сумок у Али не было, лишь небольшой рюкзак за спиной, который не выглядел набитым до отказа.
— У тебя так мало вещей? — спросил я, полагая, что девушка возьмет с собой целый чемодан.
— Взяла все самое необходимое.
— Молодец, — одобрил я. — Налегке быстрее и проще идти.
Мы обошли дом и вышли через заднюю калитку. Уличных фонарей в деревне было мало, и в некоторых местах улицы освещались лишь от света, что лился из окон. От дома дяди до леса не было ни одного фонаря, поэтому шансов пройти незамеченными по этой дороге было больше.
Я взял Алю за руку и повел за собой. После заката деревня будто бы вымерла. Лишь свет в окнах напоминал о живущих здесь людях. На улице же было пустынно и тихо. Я старался идти по неосвещённым участкам улицы, постоянно оглядываясь по сторонам и прислушиваясь.
До самого леса мы никого не увидели, а все, что слышали, — это завывание ветра и хруст снега под нашими ногами.
— Осталось пройти лес и все, — сказал я, повернувшись к Але.
Она робко улыбнулась и кивнула. Я невольно скопировал ее улыбку и тоже кивнул.
По притоптанной тропинке мы спокойно дошли до недостроенной часовни, как вдруг лесную тишину нарушил хриплое воронье каркание. Аля вздрогнула и прижалась ко мне сзади.
В окне часовни сидел большой черный ворон, тот самый, которого я видел в день приезда. Его льдисто-голубые глаза пристально следили за нами.
— Это всего лишь ворон, — сказал я Але. Хотел еще добавить, что его не стоит бояться, но почему-то промолчал.
Девушка высунулась из-за моей спины и посмотрела на ворона. Птица снова каркнула и захлопала крыльями. Позади нас раздался странный звук, от которого Аля вздрогнула и крепко сжала мою руку у локтя.
Я резко обернулся и увидел, как с пушистых лап высокой ели падают последние комочки снега.
— Это снег осыпался с ветвей, — шепнул я напуганной Але.
— Почему только с одной ели? — спросила она, обернувшись.
Я пожал плечами и, бросив ей «идем», потянул ее за собой. Однако не успел я сделать и пары шагов, как замер, удивленно уставившись себе под ноги.
Притоптанная тропинка, по которой мы шли все это время, вдруг резко оборвалась. Будто все люди без исключения доходили до этого места и, передумав, возвращались назад.
Аля проследила за моим взглядом, а затем устремила взор карих глаз дальше, вглубь леса.
— Куда делась тропинка? — спросила она, все еще не выпустив мою руку.
— Замело.
— И как же теперь…
— Иди за мной, — произнес я и уверенно направился вперед по сугробам, надеясь, что после стольких хождений туда-обратно, я уже запомнил эту дорогу.
Аля отпустила мою руку, но сразу же схватилась сзади за куртку. Ее хватка придавала мне уверенности. Я не должен был заплутать, у меня не было на это права, потому что сегодня я шел не один.
Не могу точно сказать, сколько мы шли по сугробам, которые доходили до середины наших икр, прежде чем вдалеке услышали вой.
— Это волки, — дрожащим голосом произнесла Аля.
— Разве они здесь водятся? — На моей памяти в наших лесах не было никого, крупнее лисицы.
— Нет, но это необычные волки. — Аля снова прижалась ко мне. Ее трясло. — Это слуги Карачуна.
Мне захотелось завыть, как и эти волки. Снова она за свое — верит во всякие сказки и дрожит, как осиновый лист. Бабка знатно ей промыла мозги своими фантазиями.
— Они далеко, — не стал я спорить с девушкой. — Идем.
Аля неуверенно двинулась за мной. Волки не попугали меня, потому что я не испытывал страха, однако в моей голове роились тревожные мысли, которые касались Али. Почему-то я не мог перестать думать о том, что ей может грозить опасность.
Казалось, что снега с каждым шагом становилось все больше и больше. Вот он уже доставал до наших колен, и я остро ощущал, что моя обувь и штаны промокли. В скором времени я уже не буду ощущать ступни, и, вероятно, с Алей случится то же самое. Но самое неприятное во всей этой ситуации то, что я совершенно не был уверен, правильно ли мы идем.
Вой стал громче, но я старался не обращать на него внимание, сосредоточившись на движении вперед. Движении в неизвестность.
Откуда ни возьмись появился порывистый ледяной ветер. Он колол лицо тысячью острых игл и не позволял сделать полноценный вдох. Позади меня Аля закашлялась. Ее хватка ослабла. Я остановился и повернулся к ней. Согнувшись пополам, девушка дрожала и смотрела на свои ноги.
Я наклонился к ней и хрипло спросил:
— Что случилось?
От раздавшегося совсем рядом волчьего воя Аля вздрогнула и резко выпрямилась. Выпучив глаза и приоткрыв рот с потрескавшимися на морозе губам девушка в ужасе смотрела поверх моего плеча. Я медленно обернулся и увидел трех крупных волков. Обнажив клыки и не сводя с нас злобного взгляда, они медленно приближались к нам.
Я снова повернулся к Але и увидел за ее спиной еще четырех волков.