Александра ДовгулёваНевестам положено плакать
От автора
Идея книги "Невестам положено плакать" родилась неожиданно. Я собирала материалы для другого моего проекта, где события происходят в средневековой Ирландии и, внезапно, ко мне пришла история Гленны, внебрачной дочери ирландского короля, отправленной за море и тоскующей по Родине.
Эта книга ни в коем случае не романтическое фэнтези. Достаточно тёмная история в декорациях красивого, но опасного средневековья. Как автор, я стараюсь быть точной в бытовых мелочах, но "сглаживать острые углы". Мне хочется, чтобы картинка, которая возникает в голове читателя при знакомстве с книгой была сказочной, но немного мрачной.
Действие происходит в альтернативной реальности. В плане исторической роли Ирландия и Англия, как бы, поменялись местами. Точное время действия я не могу назвать. Знаю только, что история произошла между девятым и тринадцатым веком нашей эры. Христианство уже появилось в Европе, но борется в сердцах людей с местным язычеством и богами норвежцев, которые когда-то основали Дублин. Я не ставлю цель исторически достоверно показать особенности места и времени. Мне хочется рассказать интересную историю, вдохновлённую многозначным периодом.
В книге вы встретите отсылки к известным сюжетам, авторским и фольклорным. Некоторые моменты напомнят вам о "Лоэнгрине", "Кольце нибелунгов" и Артуриане. Упоминаются кельтские мифы и реальные исторические события. Однако, роман нельзя назвать ретеллингом.
Прежде всего, это история о преданности и долгом пути домой, во время которого главные герои лучше узнают себя и друг друга. Это взрослая сказка о силе любви и верности, роман о страсти и привязанности. Не только между мужчиной и женщиной, но и между человеком и землёй, которая его породила.
Приятного чтения!
Глава 1. Кровь ирландских королей
Откуда жизнь ушла — вдруг обретает
Красу и нежность:
Опавший лист иль серп луны тончайший,
И эту тайну знают все деревья,
И лес осенний, и цветы, и даже звери,
И тайну ту ревниво охраняют.
Луна бредёт вокруг Земли
Орбитой смерти,
Плетёт волшебный гобелен из лунной пряжи,
Ажурной нитью оплетая лес уставший,
И всё живое попадёт однажды в сети,
Расставленные Луной в предзимье…
Серпом Луна срезает все цветы
Холодной ночью,
Они с бездонною тоской
Ждут поцелуй Луны последний -
И гибнут молча…
Эдит Сёдергран "Луна"
Глава 1
Кровь ирландских королей
Волосы Оноры были похожи на весеннее солнце. Локоны цвета спелой пшеницы, собранные в косы достигали пояса ирландской принцессы на зависть прочим. Гленна и не бралась считать часы, проведённые с гребнем в руках, когда она и ещё две девицы приводили их в порядок. Распущенные, они и вовсе касались середины бедра, сияющие здоровьем и юной незамутнённой бегом времени красотой.
Гленна не завидовала своей госпоже ни в чём, кроме этих волос, хота Онора превосходила её во многом. Наряды её были связаны из тонкой шерсти самыми искусными руками; нежные запястья венчали браслеты из золота, завоёванного в чужих землях; перед ней расступались, когда девушка, гордо подняв голову проходила мимо. Лучшие воины короля добивались её руки и гибли в кровавых битвах в попытке доказать, что достойны внимания молчаливой принцессы. Та не выделяла никого из них, лишь пленительно, очаровательно улыбалась, а смотрела так, что всякий муж чувствовал себя единственным непревзойдённым героем. Она разжигала в них надежду на взаимность, хотя ничего не обещала. Онора была до того хороша, что ей и не нужно было ничего обещать.
Гленне, темноволосой и белокожей настолько, что лицо её казалось болезненным, ничего из этого не было нужно. Ей не претила роль безмолвной тени подле блистательной девицы с тонким станом и плечами белыми, точно крылья диких лебедей. Гленна знала: ей не найти доли лучшей, чем служанка благородной леди. Пусть в её жилах и под нежной кожей принцессы текла одна кровь, девушка предпочитала не вспоминать об этом лишний раз и жить так, как жилось. Видели боги, жизнь её была неплоха.
Правда, Гленна не думала, что когда придёт время Оноре прощаться с девичеством, госпожа именно её выберет той, что поплывёт с ней в дом будущего мужа. Прежде принцесса ничем не выделяла её, ни намёком, ни жестом, не отмечала её превосходство над прочими. Когда случалась беда — Гленну наказывали; когда было за что наградить — её одаривали так же как и других. К добру или к худу, именно её имя произнесла Онора в тот день, когда на прощальном пиру отец спросил её, кого из приближённых она возьмёт в земли мятежных англичан.
— Гленну я возьму с собой, среди моих подруг нет равных ей в почтении и верности, — сказала она так, будто уже была королевой, — Гленна станет служить мне в доме моего супруга. Как минет свадьба — я сама найду ей достойного мужа при дворе короля Тибальда и дам ей щедрое приданое. Такова будет моя благодарность за годы верной службы.
Знал ли заранее король Эгг, отец невесты, о том, что затеяла его дочь? Гленна не могла сказать наверняка. Только, казалось, он был вполне доволен и выбором дочери, и посулами, которыми она венчала служанку. Была в её словах истина: Гленна и впрямь служила ей долго. Ей было всего восемь зим, когда её приставили к принцессе, та была на три года её младше неё, но уже умела приказывать, карать и миловать. На что надеялся Эгг, когда отправил Гленну во служение? Думал ли он, что девушки сблизятся, что зов крови пустит корни в их сердцах и станет причиной дружбы, которой так часто не хватало придворным дамам? Если даже король и питал подобные надежды, они не оправдались. Гленне на исходе зимы исполнился двадцать один год, а ближе они с Онорой не стали ни на день.
Конечно, её никто не спрашивал ни тогда, ни теперь. Она просто присела в почтительном поклоне, благодаря за милость, а внутри всё холодело. В родных местах на берегу Ирландии у неё не было никого, ни единой человеческой души, которую она бы посчитала родной. Немудрено: сколько бы лет ни прошло со смерти её матери, а Гленну всё равно считали дочерью шлюхи, которую из жалости взяли служанкой ко двору милостивого короля. Иногда девушке казалось, что все позабыли, что её мать была благородного происхождения. Она родила вне брака и, опрометчиво, не сумела скрыть этот факт, не отреклась от дочери и расплатилась за это презрением всех, кто её знал.
Ходили слухи, что отцом Гленны был посланник при дворе короля, молодой и красивый, оттого легкомысленная девица и совершила распутство. Только дело обстояло иначе. Гленна знала: она внебрачная дочь самого короля. У её матери просто не было выбора: сгинет тот, кто будет перечить тому, чья глава увенчана короной по закону старых богов и нового единого Бога.
Эгг знал об этом. Знала и Гленна. Её мать, рассказала ей, семилетней маленькой девочке, когда сама билась в горячке осеннего поветрия, которую пережить не смогла. Девушка была благодарна за место служанки. Даже в детстве она понимала, что надеяться на большее она не имеет никакого права.
Подруг у Гленны не было. В этом они с единокровной сестрой были похожи: девичья дружба отскакивала от них, точно капли воды от гладкого пера чайки. Только служанка никогда не хотела покидать дом. Ирландия была её землёй, её опорой и наследием. Даже если сама она была никем, на родном берегу она чувствовала себя частью мира, прекрасного и полного особенной силы.
В ясные дни она часто ходила на берег, сопровождая принцессу, и поглядывала на далёкие очертании Англии, где разрозненные племена уже дважды пытались объединиться, чтобы свергнуть власть короля Эгга, облагавшего данью те земли. Англичане были мятежным народом. Гленну никогда не манили очертания их земель выраставшие кривой линией над вечно волновавшимся морем.
Онора же, напротив, часто говорила, глядя в ту сторону, что будто бы знает: ей судьбой предначертано плыть туда. Было ли это мечтание девицы или предсказание судьбы? Так или иначе, принцесса оказалась права. Гленна взошла за ней на корабль, хотя её сердце вопило о желании остаться. У неё было не так уж и много ценных вещей: пуховая шаль, кусочек перламутра, найденный среди прибрежной гальки ещё в детстве, да старое железное кольцо, дарованное ей матерью.
Она старалась не плакать.
Девушка сидела под навесом, в укрытии, которое трудно было назвать комнатой. Стены, сплетённые из ивовых веток, пропускали свет ещё холодного майского солнца и лишь немного защищали от солёного ветра. Онора сидела на овечьей шкуре так, будто бы уже восседала на троне в далёком замке. На пышной груди её змеями лежали пшеничные косы, на плечах была бархатная накидка цвета скворцовой скорлупы. Эгг не поскупился ни на приданое, ни на наряды дочери, посулив её мужу не только богатство, но и признание его полноправным королём Англии. Этот союз должен был прекратить череду мятежей и войн, принося мир и процветание разобщённому народу.
Онора, служанка не сомневалась, прекрасно всё понимала.
— Гленна, сядь ближе, — велела она ей, — а то смотрю на тебя и ощущение, что вижу сторожевую собаку у дверей в покои.
Девушка почувствовала, как щёки полыхнули румянцем. Она закрыла книгу, которую читала до того вслух и, подняв юбки шерстяного платья, встала, потупив взор. Смотреть в лицо госпоже было неприлично, перечить ей — тем более. До того она и впрямь сидела у самой двери, такой же тонкой, как и стены из ивняка. Точно они были в корзине для яблок, а не плыли на корабле.
К удивлению, Гленны, Онора подняла полу своего плаща и чуть подвинулась. Она жестом пригласила её сесть рядом, прямо на овечье руно на настиле, что служил ей ложем во время путешествия морем.
— Садись же, — сказала она, голос её был усталым.
Онора, гордая и своенравная Онора, не выказывала слабости, хотя Гленна знала: девушке не по душе качка, сквозняки и подвижное море под ними и вокруг них. Служанка села. Она оказалась так близка к бархату плаща принцессы, что тепло их тел коснулось друг друга.