Благодаря советам Нины, первые опытные образцы, многократно прокрашенные и закрепленные уксусом и солью, дали мне прекрасные цвета: яркая фуксия, густой фиолетовый, сочно-синий и различные оттенки красного. Самое удивительное, что весной Нина обещала покрасить нитки в ярко-желтый цвет с помощью обычных листьев березы. Про такое я, признаться, даже не слышала.
— Желтый-то несложно получить, госпожа. Ежли, например, кору крушины взять, только всенепременно -- свежую, молодую или, скажем, с лесного барбариса кору и корни, то самый желтый цвет и получите.
— Нина, почему же вы не красите одежду в такой цвет?
— Ежли когда на праздник, то можно и такую рубаху сделать. А только чтобы цвет богатый был, много дней нужно возиться -- красить и сушить, красить и сушить... Оно, госпожа Клэр, коричневый-то и ярко, и надежно. Да и возни такой нету. Опять же, чтобы желтый хоть сколько-то стирок выдержал, уксусом закреплять надобно, – тут она засмеялась и добавила:
— С желтыми-то лицами у нас еще никто не хаживал.
Глава 38
Зима подходила к середине, когда я вместе с Ниной в первый раз вышла на рынок с целой партией товара. Куча разноцветных сережек с декоративными узлами разной степени сложности, с кисточками или бахромой крепились к обыкновенным медным крючочкам. Как баронетта, я не могла позволить себе стоять за прилавком, но внимательно отследила, как именно Нина раскладывает и развешивает небольшие комплекты украшений. Среди товара было даже несколько весьма симпатичных плетеных браслетов.
Сама я встала в сторонке, поплотнее закутавшись в тяжелое сукно накидки, и ревниво наблюдала, как мимо прилавка Нины проходят люди. Слева и справа от нее торговали тканями и яркими атласными лентами. Сравнительно небольшой кусок холста, на котором были выложены украшения, не слишком цеплял равнодушный взгляд покупателей. Однако вот тормознула одна из горожанок и, подхватив с прилавка сережку за медную швензу, покрутила в пальцах…
«Зеркало бы сюда! Обыкновенное зеркало, чтобы девица могла примерить и увидеть, как это смотрится на ней.».
Я бы и сама не отказалась от зеркала. До сих пор я не знала точно, как выгляжу. Имела представление о том, что я молодая и темноволосая. Впрочем, внешний вид был наименьшей из моих проблем, и я, отбросив дурные мысли, продолжила своим наблюдения.
Нельзя сказать, что мы произвели на рынке фурор. Однако десять пар сережек и один браслет все же были проданы. Поняв, что Нину от мороза уже изрядно потряхивает, я велела свернуть торговлю. Домой, однако, я не принесла ни копейки: на все деньги тут же на рынке накупила ниток. Брала только некрашеные. Они дешевле, а покрасить я и сама смогу. Так у меня появилось пара хороших мотушек шелка и вязка достаточно ровной хлопковой нити. Товар привозной, не самый дешевый, но и не безумно дорогой.
По моим прикидкам, из этих ниток я смогу сделать еще пять-шесть таких же партий товара. А медной проволоки у меня еще довольно много. Кузнец за несколько монет протянул мне метров по пять-шесть проволоки разной толщины. Часть пойдет на крючки, часть -- на колечки, за которые цепляются нитки.Плохо, что нет инструментов для сгибания и резки, но пока я обходилась подручными средствами.
Вот теперь, придя домой и отогревшись у печки, я уселась, чтобы подсчитать, насколько выгодным может оказаться мое предприятие. Скажу прямо: на миллионы я и не рассчитывала. Но “выхлоп” от сегодняшнего дня оказался достаточно грустным: примерно половина буханки черного хлеба.
Впрочем, сильно расстраиваться я тоже не стала. Просто со следующего торгового дня цена на сережки будет выше. Надо бы подумать, какие товары я могу брать в обмен. Все же здесь натуральный обмен цветет во всю. Сколько я ни крутила эту мысль, но получалось, что мне годится или целая курица, или сырые овощи. А, ну еще можно брать крупы, но ни в коем случае не муку. Весь вопрос в том, куда потом девать эту самую еду?
Бумаги у меня было очень мало. Судя по всему, муж мой этим делом брезговал, и несколько листов вместе со склянкой пересохших чернил завалялись у него в комнате еще со времен получения доверенности на земли.
Листы я разрезала на шесть частей каждый, чернила развела водой. Писать старалась мелко, но, бесконечно подсчитывая и прикидывая, что к чему, я пришла к выводу: нужно продать солонину. Использовать ее в пищу я не хотела – грубая и не слишком вкусная. К весне она начнет портиться. Так что сейчас самое время.
Единственный человек, с кем я могла обсудить такую бытовую проблему, как отсутствие транспорта, была Нина:
— Так вы, госпожа, Ханса пошлите до деревни. Этот месяц еще конями и не пользовались. А ведь сколько-то раз староста должен поставить и коня, и возчика.
— Должен?
— Так и есть, госпожа, должен. Я не больно-то знаю, сколько раз. А только муж-то ваш раньше пользовался.
Волей-неволей пришлось обратиться к барону. Он, как обычно, плел сеть, но встретил меня с улыбкой.
— Проходи, Клэр, присаживайся. Что ты хотела узнать, девочка?
— Господин барон, если мне понадобится доставить груз на рынок, могу ли я попросить телегу и коня у крестьян?
Барон тяжело вздохнул, покачав головой, как бы в растерянности:
— Думаю, что можешь, Клэр. По старым договорам крестьяне обязаны раз в неделю предоставлять повозку.
Раньше, когда я сам занимался хозяйством, я вел записи и точно знал: что, кому и сколько, а сейчас… -- он развел руками, – никаких записей не ведется. Но если ты не брала телегу на этой неделе, то селяне тебе должны.
Был еще один тонкий момент, который я решила прояснить сразу:
— Господин барон, а кто сейчас управляющий поместьем? Я знаю, что главный – мой муж. Но раз он отсутствует, то владелец вы или баронесса?
— Сложно сказать, милая, – усмехнулся старик. – По идее, раз Рудольф уехал, то хозяином остался я.
— А на самом деле как? – я с любопытством глянула на свекра.
— А на самом деле баронет даже не удосужился передать власть хоть кому-то. Но, думаю, он рассчитывал, что всем управлять будет Розалинда. Я, признаться, с ним давно уже не разговариваю. А ему вряд ли пришло в голову, что ты справишься со своей свекровью, – усмехнулся барон.
— То есть никаких бумаг, подтверждающих право баронессы распоряжаться землями и крестьянами, не существует?
— Не существует, – подтвердил барон и пояснил: – Для такого документа необходим стряпчий. Проще говоря, законник от герцога или королевский. Ну, от столицы мы далековато, а герцогский точно не приезжал. Скорее всего, ни баронет, ни моя жена даже не задумались о необходимости такой бумаги.
— Отлично! – это было почти то, что я хотела услышать. – Вы, господин барон, даете мне разрешение пользоваться услугами селян?
— Даю, - улыбнулся он. – Кроме того, Клэр, селяне обязаны присылать на работу по три человека с села.
— На какую работу? – заинтересовалась я.
— На любую, какая потребуется в хозяйстве.
— Зимой тоже обязаны?
— И зимой обязаны. Только учти, милая, что далеко не всю работу они смогут выполнять. В моих деревнях только один кузнец, и его нельзя брать на работу. Там нет плотников или каменщиков. Летом, как правило, присылают женщин, чтобы они пололи огород. А зимой по-разному. Иногда приходит мужик наколоть дров. Осенью и весной обычно устраивали стирки. Тогда из деревни снова брали женщин. А больше: что здесь делать крестьянкам? Это вот Нина побывала в господском доме и хоть что-то понимает: как услужить да как убрать. А от остальных толку нет.
Спорить с бароном я не стала. Но вот о том, что у меня есть шесть пар рабочих рук каждую неделю, хорошо задумалась. Эти бы руки пустить в дело. Только вот куда?
На следующий день я отправила Ханса в деревню. И к концу недели Нина повезла на рынок бочку солонины. Я же, печально оглядев не слишком уютную комнату, разложила перед собой небольшой лист бумаги, заостренную палочку для письма и села думать.
«Села думать» звучит, конечно, забавно. Но мне просто необходимо было привести мысли в порядок. Я умею и знаю очень много. Весь вопрос в том, чем именно из моих знаний можно воспользоваться. Казалось бы, очевидно то, что проще всего открыть пекарню. При наличии шести работниц в неделю я смогу печь хлеб и батоны гораздо лучше того, чем торгует монастырь. Однако при таком варианте я, во-первых, наживу себе серьезного врага в лице того самого монастыря, а во-вторых, могу перетравить кучу людей.
Есть местный хлеб, особенно ржаной, я опасалась именно потому, что прекрасно знала: зерно проходит минимальную обработку, сто процентов заражено спорыньей. И рано или поздно кто-нибудь отравится этим хлебом. Конечно, вряд ли местные медики смогут определить, чем именно отравился человек. Но я-то буду знать точно! А брать такой грех на душу мне совершенно не хотелось.
Так что мне нужно очень хорошо подумать о том, на чем я смогу зарабатывать. Например, когда мы были с Ниной на базаре, я видела, как мерзли торговцы. Почти у каждого из них есть деньги. Пожалуй, никто из них не отказался бы выпить стаканчик горячего чая или даже грога. Чайная трава, мед, возможно, немного вина – расходы небольшие. Вложиться придется только в кучу стаканов, которые необходимо будет таскать с собой. Из минусов было то, что этот бизнес сезонный. Но для начала и такой будет совсем неплохо. Можно выбрать себе одну ученицу и посадить ее вязать макраме рядом с собой. Тут сложность в том, чтобы не стоять с парой сережек на базаре, а найти перекупщика.
Вряд ли я смогу выращивать летом овощи или ягоды в достаточном количестве, чтобы хорошо заработать. А вот об огородике с пряными травами стоит подумать. Продавать пряности проще. У них долгий срок хранения, они всегда ценятся. Да и перевозка товара не обременительна. Можно даже не тратить “лошадиный” день, а унести пару кило сухой травы в сумке.
Я встала и возбужденно прошлась по комнате…
Мыслей было много. Я умею вязать, могу, например, печь роскошные пшеничные булочки, умею даже украсить торт, неплохо готовлю, быстро собираю алмазную мозаику, знаю, как поклеить обои и побелить потолок…