В этот раз принять участие захотели абсолютно все дамы. Зрителей приходилось отгонять. Каждый удар, чаще всего попадающий мимо, сопровождался охами, ахами и обсуждениями. В этот раз я стояла в стороне от толпы и наблюдала, как неловко замахиваются, стараясь урвать дорогой приз, забывшие о недовольстве женщины. Как матери ссорятся с дочерьми, обвиняя друг друга в неуклюжести и криворукости.
Выигрыши были весьма посредственные. Только три дамы заработали большую корзину с фруктами, каковые и были им немедленно вручены. Когда «отстрелялась» последняя участница и протрезвевшая от всплеска адреналина разочарованная толпа уже собралась уходить, Мирин, как я ее и учила, издалека крикнула мне:
— Госпожа графиня, а вы-то не хотите попробовать?!
Внезапно все раздражение неудачливых соискательниц собралось в одну точку и обратилось на меня. Первой, разумеется, не выдержала баронесса Штольгер:
— Да, да, ваше сиятельство! Не хтите ли ли принять участие?! Мы все желаем посмотреть, не правда ли, госпожа Кубарт? – обратилась баронесса к своей соседке. Поддержали мадам Штольгер многие: – Просим, госпожа графиня! Просим! – наперебой зазвучали несколько насмешливых голосов.
Поскольку для меня сцена эта имела скорее воспитательный эффект, то и место я себе выбрала в середине ряда.
Подняла небрежно брошенный последней участницей кнут и, обернувшись к рассредоточившейся толпе зрителей, с улыбкой ответила:
— Ну что ж, думаю, баронесса Штольгер, ваша просьба вполне обоснована. Гронт, замените пятый кувшин: один из кувшинов все же пострадал от рук предыдущей соискательницы.
Несколько девиц помоложе, стоящие в толпе стайкой, захихикали над моей самоуверенностью. Послышались шепотки: никто не верил, что я попаду в цель.
Дальше все было просто: щелк… щелк… щелк… осколки кувшинов сыпались на землю. Закончив выступление, я аккуратно свернула кнут и, положив его на стол с призами, в полной тишине сказала:
— Гронт, будь любезен, отнеси шкатулку в мою спальню. Все же я честно выиграла эти безделушки.
Молчание становилось несколько тягостным, и я, дружелюбно улыбнувшись, обратилась к замершей толпе:
— Дорогие мои гостьи, скоро вернутся с охоты мужчины. Я думаю, нам пора уже вернуться в замок.
Глава 19
ОСВАЛЬД
Пока слуги забирали у нас уставших лошадей, занимались переноской и срочной разделкой оленьих туш, я нетерпеливо поглядывал на окна башни. Являться к местным красавицам в пропотевшей и грязной одежде было не принято, потому для такого случая была протоплена гигантская герцогская мыльня. Слуги натаскали воды, и сейчас гости с удовольствием в ней плескались, охотно пользуясь дорогим привозным мылом: впереди всех ждал сытный ужин и вино.
Я же мылся очень торопливо. То, что я увидел в окнах башни, меня тревожило. Разумеется, все дамы сгрудились у окон, любопытствуя или спеша посмотреть, какую добычу привезли мужчины. Странным было то, что за большими стеклами я видел не улыбающихся пьяных теток, изо всех сил машущих ладошками и платочками и старающихся привлечь к себе вниманием, а очень серьезные, даже озабоченные лица. Правда, Гронт успел скороговоркой сообщить, что все прошло хорошо. Однако настроение женщин меня слегка настораживало.
Дважды я участвовал в подобных мероприятиях раньше и дважды видел, насколько выпившие дамы ведут себя свободнее на второй день свадьбы.
Когда отмытые и переодевшиеся мужчины начали собираться в зале, слышны были только их возбужденные голоса. Дамы улыбались своим мужьям и сыновьям несколько натужно и даже не пытались перебить своей болтовней. Я подошел к Клэр, поймал ее руку и традиционно поцеловал, тревожно вглядываясь в ее лицо. Этот взгляд немного успокоил меня: ее глаза смеялись, а губы чуть подрагивали, как будто она с трудом удерживала улыбку. Я выдохнул и пригласил гостей за стол.
Одним из сюрпризов второго дня было то, что вместо привычной жаренной на огне оленины к столу подали котлеты. В этом мире все еще не было мясорубки, но я, четко представляя объем работы, заранее отправил на кухню полтора десятка солдат, которых наш повар и протестировал на ловкость. Он выбрал себе во временные помощники целых семь здоровых парней. Потому к ужину были вынесены целые горы сочных котлет.
Слегка приврав, я сообщил гостям, что это роскошное блюдо научил готовить личный повар его высочества:
— Тогда еще принц был просто наследником… Увы, господа, через полгода после этого его королевское величество Альбертус Везучий предстал перед престолом Господним. И принц Эдмунд, благослови его Всевышний взошел на трон. Так что вы вполне можете считать котлеты истинно королевским блюдом, – несколько снисходительно пояснил я своим гостям, с недоумением разглядывающим непонятное и непривычное для них кушанье.
Впрочем, запах стоял такой, что недоумение быстро сменилось восторгом. Как только сняли первую пробу, зал наполнился гулом восхищения мужчин. Больше всего меня поразило и порадовало, что женщины хоть и ели с удовольствием, но с просьбой о рецепте обратились не ко мне.
Первой осмелела почтенная баронесса Лантор:
— Госпожа графиня, а нельзя ли будет взять этот чудесный рецепт у вашего повара? Мне бы очень хотелось радовать в особые дни своих сыновей этим изумительным блюдом, – баронесса просительно смотрела на растерявшуюся Клэр.
Я склонился к уху жены и тихонько шепнул:
— Клэр, ты просто волшебница! Они больше не осмеливаются игнорировать тебя! Можешь разрешить, я предупрежу потом повара.
Когда Клэр дала свое позволение, в зале поднялся легкий гул и посыпались однотипные любезные просьбы:
— Ваше сиятельство, госпожа графиня, дозвольте уж и мне…
В целом ужин прошел прекрасно. Я с удивлением наблюдал, что почти все дамы так и остались трезвыми.
Памятуя графские свадьбы, я думал, что эти красавицы без надзора мужчин, как обычно, объедятся сладостями и к вечеру будут изрядно пьяны, но они практически больше не пили. Клэр, выбрав минутку, шепотом развеяла мое недоумение:
— Освальд, с утра-то они прикладывались к сладким пирогам и вину – будь здоров! А вот после конкурса, – она лукаво усмехнулась, – они и протрезвели, и пить перестали, и языки попридержали.
Нас спасало то, что никто не понимал здесь русского языка, и мы с Клэр могли общаться совершенно свободно, не боясь быть подслушанными и неправильно понятыми.
Вечером в опочивальне я выслушал достаточно сдержанный отчет от моей Искры. Гораздо более эмоционально на следующий день поделился со мной впечатлениями Гронт:
— У-ух! Вы бы, господин, видели бы их лица! Графинюшка-то к ним спиной стояла, а я наблюдал! Могли бы они ее покусать, всенепременно бы цапнули! А как наша графинюшка пошла… - тут Гронт начал взмахами воображаемого кнута сбивать кувшины, показывая мне, как все происходило, – …только и слышно было: щелк…щелк… Вот тогдась они и перепугались вусмерть! И ведь графинюшка-то слова грубого никому не сказала, только улыбалась, красавица наша! А эти… – он насмешливо фыркнул, выражая свое пренебрежение к «этим», – …и кланяться ниже стали, и языки свои поганые придержали. Так за ней всей толпой и ходили, только в глаза заглядывали и угодить старались!
Закончив размахивать руками, Гронт выдохнул, глянул на меня и весьма самодовольно сообщил:
— Графинюшка-то наша – у-ух, ты экая умница!
Я улыбнулся его простодушной гордости и вручил за помощь графинюшке золотую монету. Этот мужик был со мной с первого дня моего попадания, и я давным-давно убедился в его верности и надежности. Может, и говорил он не слишком грамотно, но заботился обо мне, как хороший отец о сыне, и тщательно оберегал мои интересы. У личных слуг всегда было множество мелких привилегий, и Гронт иногда даже позволял себе ворчать на меня за излишнюю расточительность.
Я не слишком понимал такой тип мышления, но он действительно заботился обо мне больше, чем о собственных удобствах. Для него главным было, чтобы я был здоров, сыт, в тепе и не нищенствовал. В его системе ценностей мира именно я был центром. Из-за этих качеств я не просто привык к нему, а полюбил и привязался почти как к старшему, пусть и несколько простоватому брату. Мы никогда не будем равны социально, но я всегда буду заботиться о нем.
Приглашение на бал к герцогу мы ожидали ближе к концу осени, когда уже заморозки окончательно скуют землю и можно будет путешествовать без опасения застрять в грязи. Как правило, сезонный осенний бал норовили приурочить к дню Святого Муниция. Вроде как этот самый Муниций был монахом, которому Господь за праведность послал во сне рецепт пива.
Понятное дело, что аристократы большей частью предпочитали вино. И в гостях, и на балах подавали именно различные вина, за исключением этого самого осеннего празднества. В день Святого Муниция пиво пили все: и горожане, и крестьяне, и даже герцог со своими домочадцами. Так что нас с Клэр ожидал, по сути, этакие местный Октоберфест*.
***
КЛЭР
До праздника оставалось всего три недели, и нам требовалось так отрепетировать легенду, чтобы ни у кого не возникло даже тени сомнения в ее правдивости. Этим мы и занимались.
Как ни странно, но конфетно-букетный период мы с Освальдом пережили уже после свадьбы. Именно сейчас, поздней осенью, когда урожай зерна уже был собран и теперь обрабатывался в хранилищах, когда подвалы замка были полны овощей, а в коптильне висели окорока, в том числе и оленьи, у нас нашлось время не только на серьезные разговоры о хозяйстве и торопливые беседы по утрам, но и на всевозможные глупости, шалости и милые сюрпризы друг другу.
Мне, например, снова пришлось выделить себе отдельную каморку с печью. Однажды, когда Освальд до обеда уезжал на встречу с бургомистром, я занялась выпечкой. Ничего сложного: обычные московские булочки с маком, которые в моем далеком детстве стоили всего девять копеек и были необыкновенно вкусны, пирожки с капустой и, как вершина моих кулинарных возможностей — хала. Я заплела эту косичку из остатков теста, щедро посыпав порубленной с маслом и сахаром мукой, но даже не ожидала, что при виде этой простой вкусняшки на глаза Освальда навернутся слезы.