— Так это же замечательно. Два-ноль в вашу пользу.
Оливия уже открыла рот, чтобы высказать все, что она думает о мужчинах, которые судят о женщинах по их внешности и умению рожать, но вовремя вспомнила, что она сама спросила его почему. Так что он был всего лишь честен. Жесток, но честен.
— Допустим, — ледяным тоном сказала она. — Итак, вы мечтаете лечь со мной в постель и знаете, что я могу иметь детей. То же самое можно сказать о миллионе других женщин, способных заботиться о Шерраби гораздо лучше меня. О женщинах из хороших семей, которые принадлежат к вашему кругу и разговаривают так же, как вы…
— Эмма не разговаривает так, как я, но это меня ничуть не заботит.
— Эмма — американка. Это совсем другое дело.
— Не вижу разницы. К тому же я не сужу о людях по их родословной. Мне нравится то, как вы говорите, Оливия. Вы забываете, что я провел двенадцать лет вдали от… — Он обвел рукой комнату и газоны, уступами спускавшиеся к озеру. — От всего этого. И прекрасно знаю, что отнюдь не все в этом мире рождаются с серебряной ложкой во рту.
Это был настоящий выговор. Как будто не он, а она страдала снобизмом. Что ж, возможно, он прав. Возможно, она действительно страдает комплексом неполноценности из-за того, что родилась в бедной семье, в то время как он ни в чем не знал нужды.
Она проглотила комок в горле. Если бы Саймон отошел, она могла бы мыслить более ясно.
— Да, — помолчав, сказала Оливия, — я верю, что вы знаете мир лучше меня. Но все еще не понимаю, что вы во мне нашли. Для такого предложения недостаточно одного лица и… плодовитости. — Увы, на последнем слове у нее сорвался голос.
— Да. Есть и еще кое-что. — Саймон положил ей руку на плечо, и Оливия едва не отпрянула. — Я знаю, что если вы согласитесь выйти за меня, то сделаете это не сгоряча. Вы уже были замужем. Вы знаете, что такое брак, и не станете убегать к родным или другому мужчине каждый раз, когда мы не сойдемся во мнениях. — Он слегка улыбнулся. — А я подозреваю, что такое иногда будет случаться.
— Только иногда? — Оливия задохнулась, потому что Саймон провел пальцем по ее щеке. Она помедлила, а потом неохотно призналась: — Вообще-то вы правы. У меня нет родных, к которым я могла бы сбежать.
— Нет? — Саймон взял ее локон и накрутил его на палец.
Поскольку он не сказал, что это еще одно ее достоинство, Оливия поняла, что обязана кое-что объяснить.
— Моя мать умерла вскоре после того, как я вышла замуж. Через несколько лет исчез отец. Потом его нашли мертвым в Йоркшире. Моя единственная сестра уехала с мужем в Австралию. Я ужасно скучаю по Эллен, но убежать к ней не могу. А что до другого мужчины… — Она попыталась улыбнуться, но, когда увидела поднятые брови Саймона, поняла, что так легко не отделается. — Что до другого мужчины, то опыт подсказывает, что мне и одного больше чем достаточно.
Палец Саймона коснулся впадинки под ее ухом.
— Именно это я и имею в виду. Вы верны. Если вы дали слово, то держите его. Мне нужна такая жена, которой я мог бы доверять. Женщина, которая будет относиться к браку серьезно и сумеет создать крепкую семью. Меньше всего на свете мне нужна сентиментальная дурочка, которая будет ждать от меня больше, чем я смогу ей дать. Поскольку работа отнимает у меня бездну времени, моей жене придется управляться с делами самостоятельно. А вы на это способны.
В Оливии снова проснулся гнев.
— Откуда вы знаете, может, я как раз такая и есть? — с досадой спросила она.
— Какая? Сентиментальная дурочка? — Он недоверчиво покачал головой.
— Да! — выпалила она. — Кстати, а как насчет моих потребностей? Меня вовсе не тянет замуж!
— Серьезно? — Рука Саймона двинулась к ее затылку. — Нет, у вас есть потребности, Оливия. Потребности, которые я могу удовлетворить. Например, вы стремитесь к финансовому благополучию, если не для себя, то для Джейми. Так что же нам мешает прийти к взаимовыгодному соглашению?
— Будьте добры, уберите руку, — сдавленным голосом попросила Оливия.
Саймон негромко засмеялся и послушался, как будто знал, что его прикосновение мешает Оливии собраться с мыслями и принять решение.
Оливии сразу полегчало. Она слегка расслабилась и смогла дышать. Правда, от этого мало что изменилось. Мысли продолжали метаться в голове, как взбесившиеся атомы.
— Не знаю, — пробормотала она. — Это настоящее безумие. Саймон, вы уверены, что не шутите?
— Совершенно уверен. Я давно думал об этом. Пожалуй… — он задумчиво погладил подбородок, — как минимум, со времен отъезда матери. А перед отъездом ей позвонил Джералд. Как всегда, клянчил деньги.
Оливия вздохнула.
— Ладно. Я верю, что вы думали об этом. Но не верю, что вы думали обо мне. Конечно, у вас были… — она запнулась, — подружки. Вам сколько, тридцать семь?
— Тридцать восемь.
— О'кей, тридцать восемь. Вы не могли хранить целомудрие со времен Сильвии.
— Нет, это во времена Сильвии я хранил целомудрие, — поправил он. — Честно ждал первой брачной ночи, которая так и не наступила. Но вы не ошиблись, после этого у меня была пара увлечений. Правда, я старался, чтобы они не переросли во что-нибудь серьезное. Не люблю возбуждать ложные надежды.
Саймон вел себя хладнокровно и расчетливо. Ничего удивительного, что в конце концов он оказался у разбитого корыта.
— Значит, никого доступнее меня вы не нашли, — с горечью сказала она.
— Нет. Я раздумывал над парой других кандидатур, — протянул Саймон. — Моей матери нравится Алтея Каррингтон-Коутс.
— Алтея кто?
— Каррингтон-Коутс. Чтобы сделать приятное матери, я несколько раз приглашал эту мисс обедать. Но Алтея не любит деревню, боится Риппера и видит во мне помесь Синей Бороды с агентом 007. Так что сами видите, вы лучше из доступного.
Он что, пытается вывести ее из себя?
— Спасибо, — кисло сказала Оливия. — Надеюсь, вы не ждете, что я приму это за комплимент?
— Не жду, — признался он. — Понимайте как хотите. Ну теперь вы готовы дать мне ответ?
Вот как. Как будто он нанимает ее в экономки.
— Это совсем не просто, — промолвила Оливия.
— А что здесь сложного? Вы говорите "да", мы назначаем дату, я звоню матери и священнику, и через месяц дело сделано. Где вы предпочитаете провести медовый месяц, в Париже? Или, может быть, в Нью-Йорке?
Оливия не хотела думать ни о каком медовом месяце. Мысль была эротическая и волнующая. Тем более что Саймон стоял в футе от нее и Оливия ощущала его слабый мускусный запах.
— Не знаю, — снова сказала она. — Саймон, это абсурд.
— Нет. Я никогда не делаю ничего абсурдного. Это тщательно рассчитанный и хорошо обдуманный план, который пойдет нам с вами на пользу. Я уже говорил, что большую часть времени провожу в городе, так что мы не будем путаться друг у друга под ногами.
— Точнее, я не буду путаться у вас под ногами, — поправила Оливия.
— Верно, — одобрительно бросил он. — Вы быстро соображаете, Оливия. Поэтому я и говорю, что вы мне подходите.
— А что, если вы не подходите мне?
— Подхожу. Хотите убедиться?
Оливия не доверяла этому вызывающему, ленивому взгляду. Она обернулась, ища спасения. Но спасения не было. Давно стемнело. В окно дул жаркий ветер и прикасался к ее обнаженной руке. Поняв, что это не ветер, а горячие пальцы Саймона, она повернулась к нему лицом.
— Нет, — прошептала она. — Мне не нужно убеждаться. Мне нужно время, чтобы подумать.
Он кивнул.
— Все равно. Это еще одна ваша черта, которая мне нравится. Вы ничего не делаете сгоряча.
— Приходится, — сказала Оливия, как зачарованная глядя на пальцы, которые гладили ее плечо.
— Да, — ничуть не удивился он. — Жизнь научила вас осторожности, верно? Завтра вечером.
— Что? — Она вздрогнула и подняла глаза.
— Подумайте и завтра вечером скажете мне, что вы решили.
— Ох… Да. Ладно. — Времени достаточно. Если она не решит это до завтра, то не решит никогда.
— Надеюсь, это поможет вам думать быстрее.
Оливия хотела спросить, чем вызвана такая спешка, но не успела: руки Саймона обняли ее за талию, а губы крепко прильнули к губам.
Однако до того она успела увидеть блеснувшие в полумраке белые зубы.
На этот раз она не пыталась сопротивляться. Просто не могла. Кровь бурлила, тело горело, словно погруженное в кипяток. Она положила руки на плечи Саймона и прильнула к нему, ощущая, как сокращаются мускулы под белой рубашкой. А когда Саймон крепче прижал ее к себе, Оливия ощутила еще кое-что… и поняла, что его тянет к ней не меньше. А затем — несмотря на то что губы Саймона продолжали жадно изучать ее рот — он отстранился. Когда Оливия слабо застонала от наслаждения, Саймон отпустил ее.
— Вот, — сказал он. — Думаю, так вам будет легче принять решение.
— Ох! — воскликнула Оливия, когда немного отдышалась. — Как вы могли? Вы серьезно думаете, что одного вашего поцелуя достаточно, чтобы заставить меня принять ваше предложение? Потому что, если вы…
— Нет, — поспешно сказал Саймон. — Вижу, что одного недостаточно. Сейчас исправлюсь.
— Нет! — Она попыталась отойти подальше, но Саймон держал ее за запястье. — Нет, Саймон. Чтобы привести меня к алтарю, потребуется что-то куда большее, чем поцелуи. Будьте добры отпустить мою руку.
— Подождите минутку. Я должен кое-что сказать вам до того, как отвезу домой.
— Что же? — Оливия пыталась казаться равнодушной, но у нее невольно перехватило дыхание.
— Я знаю, что для этого потребуется нечто куда большее. И обещаю дать его вам. А теперь идите и хорошенько подумайте. — В его ленивом взгляде читался прозрачный намек, и Оливия с неудовольствием ощутила, что краснеет.
— Самодовольный подонок, — пробормотала она, отводя глаза и глядя на портрет хорошенькой ясноглазой девочки.
У Саймона дрогнули губы. Он взял Оливию за подбородок и повернул лицом к себе.
— Это не так, сами знаете. Просто гнев вам очень к лицу, а искушение поддразнить вас иногда становится невыносимым. Но, поверьте, у меня не было намерения оскорбить вас.