— Конечно, любимая! — проворковал Толик.
После променада с Мариной у него было отличное настроение.
— Любимая? — нахмурился Адриан. — Ты слишком разбрасываешься этим словом, дорогой племянник! Любимой может быть только одна женщина!
— Адриан, — воскликнула я, — достаточно! Мы сами разберемся!
— Ну да, любимая женщина у меня только одна, — непонимающе произнес Толик, глядя куда-то в сторону.
Подозреваю, что именно в той стороне притаилась Марина, только что получившая порцию своего женского счастья.
Нахмурившийся лорд рассматривал меня со странным выражением лица. То ли ему было меня жалко и он намеревался всыпать племяннику по полной программе, но его останавливала моя просьба, то ли он просто недоумевал, что именно Толик нашел во мне и почему бы тому не остановиться на горничной окончательно. А может, тут было и еще что-то — не знаю…
— Пойдемте ужинать, — предложила я, поднимаясь с кресла, чтобы прервать тягостную паузу.
— А может, поиграем? — Адриан вытащил из кармана колоду карт. — На сей раз ко мне присоединится мой племянник, и мы сможем играть, как джентльмены, на интерес!
— Ой, — обрадовалась я, — в последний раз я играла на интерес в дурака лет в пятнадцать. Тогда проигравший должен был залезть под стол и кукарекать. Или выйти на улицу и сказать прохожему… — Я осеклась.
Лорд с подозрением на меня уставился.
— Я считаю, — заявил он, — что все эти игры на интерес и раздевание чересчур отдают пошлым душком. Это некрасиво, некорректно, и… вообще это игры для плебеев, которым больше не на что играть. Настоящие джентльмены подразумевают под «интересом» материальные средства.
— Деньги? — сообразила я. — Но вот это как раз уже непорядочно. Это азартные игры, а они у нас запрещены.
— Запрещены? Не слышал такого! — удивился Толик. — А как же все эти казино?
— Ну, казино же переносят за черту города, — блеснула я своим знанием окружающей действительности.
На самом деле, работая в библиотеке, особенно не перетруждаешься, и остается слишком много свободного времени. А что делать в свободное время? Ну конечно, читать! Так что на самом деле я неплохо подкована по части политики, планов развития Москвы и области и даже знаю, почему падает доллар, а также не боюсь очередного дефолта, потому что к нему готова: у меня просто нет свободных денег!
— Я согласен, — вдруг сообщил Толик, — давно не играл на деньги. Какие ставки будут?
— Думаю, мы не будем мелочиться и играть на десять баксов. — В глазах дядюшки зажегся азартный огонек. — Давай по соточке… Только учти, я хочу честно тебя предупредить, что я неплохо играю.
— Да и я сам парень не промах, — ухмыльнулся Толик, бесцеремонно вытаскивая меня из кресла и усаживаясь сам. — Маш, а ты сбегай-ка принеси нам закуски там какой-нибудь и графинчик с водочкой.
Я уныло поплелась на кухню. Неужели они и вправду будут играть на деньги? Мне лично это кажется непристойным…
Тем не менее я послушно разложила на тарелке канапе с огурцами и семгой, уже сделанные проворной поварихой, прихватила блюдце с соленьями, а вместо водки поставила на поднос две чашки с чаем. Во-первых, Адриан не пьет, а во-вторых, Толику бы тоже нужна трезвая голова — сдается мне, что, раз англичанин предложил сыграть на деньги, значит, он уверен в себе. А мне бы не хотелось, чтобы Толик проиграл. По крайней мере, пока он играет моего будущего мужа. Я не раз читала о том, что в начале прошлого и в позапрошлом веках дворяне нередко проигрывались в пух и прах, отдавая в счет долга не только имения и конюшни, но и жен, и титулы вместе с гербами. Мне стало не по себе. Эта игра мне не нравилась. И где же Марина? Может быть, она смогла бы повлиять на своего жениха?
Когда я появилась в гостиной, они как раз заканчивали первую партию. Разумеется, Толик проиграл свою сотню — в чем я нисколько не сомневалась.
— Может быть, достаточно? — робко предложила я.
Но мужчины ответили мне взглядами: Толик — обозленным и презрительным, а от лорда веяло снисходительностью. Я вздохнула. Ну, с другой стороны, проиграет Толик все, что имеет, — мне-то какое дело?
Я поднялась в спальню, включила телевизор и уставилась в экран. Однако посмотреть фильм мне не удалось: в комнате тут же оказалась Клюева.
— Ты почему тут торчишь? — прошипела она.
— Иди скажи Толику, чтобы он прекратил разбрасываться деньгами! Если они у него лишние, пусть отдаст их мне! — Иди и сама скажи ему это, — откликнулась я. — А лучше всего опрокинь на него кофейник, чтобы он точно перестал играть.
— Что это с тобой? — поразилась Марина. — Мы же договорились…
— Я условия договора выполняю, в отличие от тебя, — разозлилась я, — а вот ты выставляешь меня просто полной идиоткой. Почему я должна оправдываться перед вашим гостем в том, что Толик мне изменяет с прислугой?
— Так вы видели! — воскликнула Марина. — О, это было так романтично — поцелуи в оранжерее, среди чудесных растений! Криворучка, тебе небось такое только снится, да?
— Не имею привычки смотреть эротические сны, — буркнула я. — Пожалуйста, если хочешь получить наследство, веди себя прилично. Это же вам надо в первую очередь, а не мне!
— А вот тут ты права. — Марина почесала голову под дурацкой наколкой. — Я об этом не подумала. Хорошо, мы с Толиком будем более осторожны. Кстати, я сегодня ночью приду сюда, в спальню. Так что не пугайся, если услышишь… ну, ты сама понимаешь!
— Я крепко сплю. Хорошо, что тут есть еще одна комната! Мне бы не хотелось принимать участие — пусть даже и в качестве наблюдателя — в ваших интимных отношениях.
— А вообще-то тебе не мешало бы принять участие в любых интимных отношениях, только в качестве участника, — с намеренным сожалением вздохнула Марина.
Я пожала плечами. Наверное, мне попросту суждено прожить всю жизнь одной. Да кто захочет быть со мной рядом, если даже меня саму порой пугает мое отражение в зеркале?
Один раз, правда, было такое, о чем я даже маме не рассказала. Я шла из библиотеки к метро, но замешкалась, у меня расстегнулся ремешок туфли. Я наклонилась, чтобы его поправить, и увидела, что он вообще порвался. Чертыхаясь, я доковыляла до ремонта обуви. Он находится в том же здании, что и наша библиотека. Дверь была открыта, я вошла. В помещении царил полумрак. Сапожника не было видно. Я прошла вперед, открыла дверь в какую-то комнату, как вдруг услышала за спиной дыхание. И тут же кто-то сзади обхватил меня за шею, а другой рукой начал тискать мою грудь. Я была близка к обмороку — еще никто не дотрагивался до меня! Я силилась повернуться, но это было бесполезно. Незнакомый мужчина, дыша перегаром сзади, задрал мне платье. В ужасе я взмахнула руками и случайно одной из них задела выключатель. Вспыхнул свет, мужчина явно растерялся, а я воспользовалась этим моментом, чтобы повернуться к нему… Больше ничего не понадобилось.
— Простите, девушка. — Мужчина стал заикаться, отступая назад. — Я просто выпил, понимаете? Вино в голову ударило… Я спутал вас с другой… Я ждал свою подружку…
Я молчала, и даже не знаю, что больше всего испытывала — разочарование или стыд от своей внешности, которая не приглянулась даже подвыпившему насильнику. Хотя он оказался обычным мастером по ремонту обуви. Самое интересное, что в течение следующих двадцати минут я сидела у него в мастерской, а он кропотливо работал над моей туфлей, даже не поднимая на меня взгляд. Руки его не дрожали — видимо, от шока, вызванного моей внешностью, он протрезвел. Не глядя на меня, он подал мне отремонтированную обувь и, запинаясь, сказал, что деньги за ремонт он не возьмет оставив их в качестве моего морального ущерба. Хотя по его лицу можно было сказать, что моральный ущерб получил он. Я тогда долго плакала и даже отправилась в парикмахерскую, где мои волосы перекрасили в черный цвет. Дома я накрасилась, как смогла, и отправилась к родителям, показать им мое новое обличье, так сказать. По дороге на меня пялились все кому не лень, и я была счастлива, наивно полагая, что выгляжу сногсшибательно. Ведь раньше мне не приходилось пользоваться такой популярностью. Решив сделать родителям сюрприз, я тихонько открыла дверь их квартиры своим ключом и предстала перед ними в тот момент, когда они усаживались перед телевизором. Я нарочито громко вздохнула, они обернулись и…
— Ах! — Мама выронила из рук блюдо с орешками.
— Что это? — Папа в ужасе подпрыгнул на своем кресле.
— Это я, — дрожащим голосом произнесла я, уже понимая, что сюрприз не удался.
— Маша? — недоверчиво спросил папа, старательно щурясь. В общем-то у него был маленький дефект зрения, но все же так щуриться было необязательно.
Мама, наступая прямо на рассыпавшиеся орехи, осторожно направилась ко мне. Подойдя ближе, она побледнела еще сильнее.
— Это она, — подтвердила мама, повернувшись к мужу. — Ты похожа на Мэрилина Мэнсона, — тут же добавила она и, решительно взяв меня за руку, поволокла к зеркалу.
Когда я красилась у себя в квартире, то считала, что выгляжу очень привлекательно. Но теперь, когда мама подтащила меня за руку к огромному зеркалу, я замерла от ужаса. На меня смотрело какое-то существо, действительно очень напоминающее Мэнсона. Черные всклокоченные волосы, белое лицо, выглядевшее из-за оттеняющих его волос как маска (даже веснушки были незаметны), огромные глаза, густо подведенные подводкой, успевшей размазаться, и узкие губы, которые я накрасила вишневой помадой, почти черной… Боже, да я же похожа на представительницу нового модного течения, которые называют себя готами! Это было незабываемое зрелище! Не в силах спокойно смыть этот идиотизм с лица, я расплакалась.
— Деточка, не плачь, — подскочил отец, — зачем тебе все это нужно? Ты и так хороша. — Он опустил глаза.
Мой честный папа не мог врать мне прямо в лицо.
Следующие четыре часа мы с мамой смывали краску с моих волос, но, так как она не хотела смываться, нам пришлось обесцветить мои волосы. К концу дня они стали похожи на прежние, но гораздо светлее. Я стала еще более блеклой и так расстроилась, что родители не отпустили меня домой, боясь, как бы я чего не натворила. Я спала в их доме, но спала — это громко сказано. Полночи я крутилась, не в силах уснуть, а потом мне в голову пришла одна мысль, — я встала, подошла к зеркалу и аккуратно подрезала волосы до плеч, тем самым срезав сантиметров двадцать поблекшей, жестко