[5].
— Ну мы и проверили — не продержалось! — хохотнул обладатель фальцета. — Зело вкусное, собака, оно для этого оказалось!
Неожиданно из переулка, почти перегороженного солидными свежеошкуренными воротами, вывернул еще один паренек, едва держащийся на ногах и сплошь перемазанный осыпающимся с одежды суглинком.
— Михайло, братуха! — бурно возликовал любитель эльфийского. — Ах ядрена вошь, ты где же это был? А мы-то с ног сбились, тебя по всей ярмарке искали!
— На-а-а кла-а-адбище… — неуверенно проблеял Михайло, смурно вертя в пальцах увядший надгробный венок.
— А что, кто-то умер? — испугался чубатый.
— Лексей, не поверишь, та-а-ам все умерли… — пьяно прослезился Михайло, повисая на шее у друзей.
Лексей захлюпал за компанию:
— Это еще что! Вот мы вчера у эльфов в лавке таких заспиртованных животных видели, что у меня до сих пор сердце кровью обливается!
— Да ты чего разнюнился, там же всего три лягушки и было-то, — упрекнул его самопровозглашенный дегустатор вина.
— Вот именно, лягушек-то три-и-и, а спирта первосортного — литров де-е-есять! — еще пуще заскорбил чубатый. — Ить эльфы какое непотребство учудили, расточители поганые!
Оставив рыдающих парнишек, горько оплакивающих печальную участь зазря переведенного алкоголя, мы свернули в калашный ряд, заканчивающийся возле самой площади и умопомрачительно благоухающий свежевыпеченным хлебом. Расплачиваясь за булочку с маком для себя и рогалик Михасю, я продолжала ненавязчиво наблюдать за покупателями, суетившихся около выставленных на улицу корзин с калачами. В душе царило спокойствие, разбавленное некоторой толикой любопытства. Ведь все вокруг только и делали, что толковали об эльфийской ярмарке.
«В конце концов, чем я рискую? — рассуждала я, за обе щеки уплетая теплую булку. — Меня ни за что не узнают в таком затрапезном наряде, ай и батюшке, подись, никто не доложится, чем княжна втихомолку занимается. Да и ничего такого в этом нет! Гляну одним глазком на потешные балаганы да лавки лекарские — и бегом домой, в светелку, как и положено скромной девице на выданье. Уж коли я сегодня со своим плохо умытым рылом даже в калашный ряд сунуться осмелилась…»
Подле прилавка с выпечкой становилась бабка лет восьмидесяти, вызывающе укутанная в красную душегрею, насурьмленная и нарумяненная, будто гулящая девка.
— Ну и молодежь нынче пошла, срам один! — беззубо шамкала старуха, неодобрительно косясь на увлеченного рогаликом и поэтому не замечающего ничего вокруг Михася. — Вот раньше молодежь была — не чета нынешней. Помню, лет шестьдесят назад как выйду я на ярмарку, так ни один парень спокойно мимо не пройдет, а нынче хоть бы кто привязался! Нет, совсем парни испортились… — Бабка сердито плюнула в сторону Михася и поплелась прочь, стуча клюкой.
Я старалась сохранять серьезное выражение лица, сдавленно фыркая в кусок булочки.
— Михась, да что же это за ярмарка такая волшебная, если она всех в Берестянске, считай, разума лишила? Я должна это видеть! — все-таки не выдержала я.
— Вот, а я тебе что говорил? — наставительно хмыкнул мой прикормленный сдобой философ. — А ты еще идти туда не хотела!
Широко расставив ноги и заложив большие пальцы рук за поясной ремень, я с хозяйским видом стояла на площади, любуясь открывающейся моему взору картиной. Картина радовала. Эльфы устроили ярмарку по-умному — со вкусом, позитивным творческим подходом и не без юмора. Чувствовалось, гости у нас в городе окопались прочно и надолго, пока не вытянут из красногорцев последний золотой червонец — домой не уедут, во всяком случае, по своей инициативе. Впрочем, зря я на Первую расу наговариваю — многие из привезенных на ярмарку чудес демонстрировались безвозмездно, то есть даром, в рамках акта доброй воли, так сказать. Обязанность бдительно надзирать за общественным порядком возложили на специальный отряд конной княжеской дружины, правда, в данный момент — вдрызг пьяного и вповалку храпящего вокруг изящного серебряного фонтанчика, из которого тонкой струйкой било самое настоящее миндальное пиво. Я так и не смогла толком разобрать, кто же храпел громче — уработавшиеся вояки или же их не менее упившиеся кони. Но и без надзора на площади царила умиротворенно дружелюбная атмосфера. Все, кто еще мог ходить, срочно исправляли столь неприятное недоразумение, а те, кто уже не мог, и вообще не доставляли никаких проблем. И как только народ умудрялся спать при таком шуме, ума не приложу. С грохотом взрывались поминутно взлетающие в небо петарды, рассеивая горсти бумажного конфетти. Где-то за шатрами взахлеб наяривала разбитная балалайка, и издаваемые ею звуки удивительным образом сочетались не только с ухающими вздохами гармони, но и с нежным напевом эльфийской виолы. Из-за отгороженного парчовым пологом театрального навеса то и дело доносились шквальные и совершенно искренние аплодисменты, служившие лучшим доказательством мастерства приезжих лицедеев. Я прочитала броскую афишу, гласившую, что сегодня вниманию зрителей представляется печальная история «Взаимной страсти двух юных влюбленных, происходящих из враждующих семейств, а посему — разделенных родовой ненавистью, предательством, ядом и смертью». Автор — В. Шекспир. Судя по звучанию имени, автор пьесы являлся стопроцентным эльфом.
«Ничего себе страсти-мордасти заморские, — иронично подумала я, прислушиваясь к многоголосому хору долетающих из зала рыданий. — Теперь уж точно княжеский эконом разорится на носовых платках для ранимых сердцем боярышень, а окончательно сбрендившие от любви девки начнут пачками вешаться на Елисея, у которого и без того самомнение зашкаливает намного выше нормы». Но в театр я не пошла.
Миновав дегустационную лавку эльфийских вин, павильон с косметикой и нарядами, заманчивые лотки со сластями, мы с Михасем очутились перед огромным зверинцем, находящимся как раз вровень со знаменитой каруселью. Я пристально уставилась на одну из клеток, да и застыла как вкопанная.
— Идем же к лекарю! — тащил меня за руку Михась.
— Да погодь ты, — шипела я, осененная гениальной идеей. — Глянь, какие кролики симпатичные в клетке сидят, точь-в-точь покойный Пушок княгини Зои!
— Ну и что? — не понял меня парнишка, демонстративно помахивая узелком с пирожками. — Пушок-то вот он где! Раскуси пяток штук и собери кролика…
— Забудь про пирожки! — возмутилась я, выхватывая у оруженосца сверток с выпечкой и бросая его безногому бродяге Игошке, сиротливо прикорнувшему на охапке соломы. — Пожертвуем их этому голодному оборванцу. Кушай, милок!
Калека на лету поймал узелок, мгновенно развязал замаслившуюся тряпку и впился зубами в первый попавшийся пирог, смачно хрустнувший поджаристой корочкой. Расчуяв, что дармовое угощение оказалось с мясом, и начиная понимать, какое негаданное счастье на него свалилось, попрошайка, вместо того чтобы возблагодарить щедрых нас, неожиданно выпростал из недр своего тряпичного гнезда ноги, выглядевшие абсолютно здоровыми, и задал первостатейного стрекача. Привязанные к коленкам валики, правдоподобно имитирующие обрубленные культи, так и мелькали. Видимо, обманщик опасался, что мы передумаем и заберем обратно вожделенные пироги.
— Ты смотри-ка, — возмущенно хохотнул Михась, — никак, невинно убиенный крол удостоился ранга святого великомученика и обрел способность исцелять…
— Так пусть он и сам воскреснет, — хулиганисто подмигнула я.
Я уже собиралась договориться о покупке кролика, как оруженосец внезапно дернул меня за рукав кафтана, призывая к вниманию. Я недовольно обернулась и тут же громко помянула всех гоблинов вкупе с их матушками и бабушками. Потому что через ярмарочную площадь, точно по направлению к нам, двигалась внушительная делегация хорошо знакомых мне лиц.
Впереди неслась разъяренная, аки кобра, княгиня Зоя, выразительно потрясающая увесистым сосновым поленом. Из-под кокошника благородной дамы непрезентабельно свисал куцый белобрысый хвостик собственных волос. Атласный сарафан княгини, способный накрыть все огуречные грядки в княжьем огороде, устрашающе трепыхался. За Зоей вприскочку следовал разнокалиберный выводок голосящих словно по покойнику боярышень, ведущих под белы руки мелодраматично всхлипывающего княжича Елисея. Всеобщего кумира и признанный предмет обожания сотен берестянских невест. По половине лица красавца разливался безобразный, сине-черный синяк. Видимо, полено княгини все же нашло достойный объект, стопроцентно повинный в утренних беспорядках.
— Вон она, хватайте княжну! — пискляво заголосил Елисей, вырываясь от гроздью облепивших его баб. — Мамой клянусь, она заразная!
Я недовольно нахмурилась. Учитывая тот факт, что матушка княжича умерла много лет назад, данная им клятва выглядела, мягко говоря, не совсем этичной.
— Что тут происходит? — вежливо поинтересовался умопомрачительно красивый эльф, приподнимая полог ближайшего к нам шатра и выходя на улицу. — О какой заразе идет речь?
— Мы ловим больную девушку! — нашелся Елисей.
— Разве девушек ловят? — Затянутый в приталенный колет эльф галантно склонился перед пыхтящей словно печь княгиней и куртуазно чмокнул ее толстое запястье. — Девушек привораживают!
Зоя мгновенно остыла, звучно выпуская пар и влюбленно таращась на пепельноволосого незнакомца.
— Любую спорную ситуацию нужно решать не силой, а с помощью переговоров, — любезно раскланивался гость. — Могу ли я проводить прекрасную госпожу в лавку с парфюмом? — Он предложил Зое согнутую крендельком руку.
Княгиня расцвела людоедской улыбкой. Она развернулась на каблуках, шагнула вперед и… наступила на пирожок, оброненный спешно улепетнувшим бродягой.
— Что это?! — снова взвыла почти успокоившаяся дама.
— Пирог, — недоуменно пожал плечами эльф, услужливо наклоняясь и нюхая раздавленную смесь теста и мяса. — Свежий и, по-моему, с крольчатиной…
Зоя хищно осклабилась, поворачиваясь ко мне и мощно замахиваясь поленом…