иеся за подол. На один краткий миг ей вдруг показалась, что это боги или природа пытаются ее предостеречь, остановить, уберечь от чего-то зловещего, подступающего со скоростью снежной лавины. И это приближающееся будущее имело отчетливо выраженный негативный оттенок. Но что-то неясное, похожее на чужую волю — сильную и целенаправленную, продолжало подгонять запыхавшуюся Лиззи, приказывая бежать все быстрее и быстрее. И она бежала…
Небо над горизонтом начинало едва заметно окрашиваться в холодные, сиренево-блеклые тона. Последний предрассветный крик болотной выпи эхом прокатился над заброшенной дорогой и замер вдалеке, переходя то ли в стон, то ли в смех. Тающий остаток ночи принес с собой промозглый утренний холод, посверкивающий крупными каплями росы на листьях старого дуба. Кайра поплотнее закуталась в плащ, потерла глаза, но все-таки не устояла, сдалась на милость камнем навалившейся дремы, тихонько привалилась к боку гулко храпящего дракона и расслабленно засопела.
— Вот так-то лучше, — немного виновато потупился неупокоенный маг Кристофер, переводя взгляд на кипящий над костром котелок. — Не люблю долгих прощаний!
Тай посмотрел на него с изумлением, плавно переходящим в восхищение:
— Так ты специально их усыпил?
Маг кивнул:
— Сейчас я уйду, зелье почти готово!
Словно подтверждая правоту его слов, над котелком, в котором варился странный декокт, включающий помимо уймы трав и щедрые дары дракона, поднялось голубоватое облачко, источающее невероятно вонючие миазмы. Тай принюхался и поморщился.
— Самые действенные лекарства всегда отличаются гадким вкусом и запахом! — весело подмигнул призрак.
— А это сработает? — недоверчиво покривился эльф, отодвигаясь от напитка, смердящего почище вытяжки из желез скунса.
— Запатентованное средство, круче цикуты, — шутливо успокоил его Кристофер. — Знаешь, сначала я подумал, что вы меня разыгрываете. Нет, не так… — Он на секунду прикрыл глаза, словно до сих пор не решался поверить в реальность происходящего. — Наверное, я сразу проникся доверием к тебе, потому что бард, умеющий слагать такие баллады, не способен на ложь! Но, когда ты позвал и на поляну перед дубом опустился молодой дракон, — Кристофер кашлянул от волнения, — мне померещилось, будто я сплю и вижу сон. Ну словно я опять стал человеком и вернулся в родной замок… настолько ненастоящим показался мне твой крылатый спутник. Потому что, когда я был жив, драконы часто посещали наши края. — Он стеснительно улыбнулся, глядя на недоуменно вытянувшееся лицо принца, и спокойно объяснил: — Но ведь призраки не спят!
Тайлериан протяжно присвистнул.
— Даже самые опытные некроманты не способны призвать дракона и заставить его повиноваться себе! — подчеркнуто торжественно произнес маг, уважительно склоняя голову. — Ты великая личность, принц Тайлериан! Впрочем, это вполне естественно для одного из Воинов Судьбы…
— Трей не слуга, он мой друг! — хмуро бросил принц. — И я ему не приказывал, я просто попросил. Но лучше расскажи обо всем поподробнее, а то меня уже изрядно достали эти твои непонятные намеки на каких-то воинов…
— Прости, у меня совершенно не осталось времени! — Призрак полупрозрачным пальцем указал на занимающийся в небесах рассвет. — Но поверь мне, ты и сам все скоро узнаешь… — Он снял котелок с огня и залпом выпил кипящую жидкость. — Прощай, принц Тайлериан! — Голос Кристофера стал едва слышным, а силуэт истончался и таял как туман над лесным озером. — Спасибо тебе и твоим друзьям. Возможно, я тоже когда-нибудь сумею тебе помочь. О-о-о, теперь я счастлив и свободен, проклятие больше не властно надо мной. Прими же мой прощальный дар… — Слова затихли, растворившись в прохладном воздухе.
Тай стоял под дубом, подняв глаза к светлеющему на востоке небу. На мгновение ему показалось, что на голубовато-розовом занавесе рассветного пейзажа неожиданно возникли две золотистые тени — высокого сутуловатого юноши и прелестной девушки с роскошными волосами. Влюбленные протянули руки друг к другу, слились в страстном поцелуе и медленно вознеслись к облакам, словно по ступеням поднимаясь по услужливо подставленным солнцем лучам. Принц смахнул некстати набежавшую слезу умиления и снова взглянул на небо, но там уже никого не было. «Наверное, это мне от недосыпания почудилось!» — успокоил себя эльф, в глубине души все-таки веря в благополучное окончание печальной истории об участи неупокоенного мага и его верной возлюбленной.
Юноша подошел к дубу, намереваясь разбудить Кайру и Трея, и уже нагнулся к сумкам с их немудреным скарбом, как вдруг его внимание привлек необычный предмет, небрежно лежащий в траве и отсвечивающий слабым серебряным светом. Эльф протянул руку и поднял небольшую чашу, целиком уместившуюся в его ладони. Сосуд нисколько не походил на заурядную бытовую посуду, ибо вместо устойчивого донца он имел идеально закругленную поверхность и оказался отлитым из какого-то загадочного, неизвестного принцу сплава. Чашу окружала сильнейшая магическая аура. По внешнему краю сосуда шла цепочка непонятных значков и также имелось два слова на староэльфийском.
— Эскугола Аларэта! — вслух прочитал Тай. — Туманное око!
— Точнее, Око смотрящее сквозь туман! — сонным голосом поправил его дракон, зевающий всей пастью и сладко потягивающийся. — Не ты один поднаторел в древних науках! — Трей хулигански подмигнул, но тут же скорчил жалобную морду обиженного сиротки и пискляво пожаловался: — И за что это меня, такого умного-разумного, совсем недавно свиньей обзывали?..
— Да ладно тебе прибедняться-то! — поддела его проснувшаяся Кайра. — Будь выше человеческой глупости.
— А я и так выше, — показал ей язык дракон. — Потому что я в небе!
— Мухи тоже летают, — не осталась в долгу эльфийка.
Трей дурашливо замахал лапами и зажужжал. Телохранительница по-девчоночьи хихикнула и чмокнула юмориста в морду. Дракон экзальтированно закатил глаза.
Но Тай не следил за разыгрываемой ими пантомимой, продолжая рассматривать таинственную находку. Он сразу понял, что найденная в траве чаша и стала тем прощальным подарком, о котором говорил Кристофер. Кажется, именно этот предмет он и выкрал из храма в Нарроне, а затем успешно спрятал от некромантов. Это не вызывало сомнения. Но эльф не улавливал главного — чем на самом деле являлся этот непонятный сосуд и для чего он предназначался?
Наша память имеет сходство с весьма обширным, но сильно захламленным чердаком, где в беспорядке свалена дикая мешанина из сумбурных воспоминаний, несбывшихся надежд, поломанных мечтаний и не пригодившихся или забракованных жизненных принципов. В общем, все то, чем нам так и не удалось воспользоваться. Но это еще терпимо. А ведь там же находится и то, что успешно использовалось нами — наши ошибки, комплексы и угрызения совести. И, словно толстый налет вездесущей пыли, нашу персональную ментальную свалку щедро покрывают заплесневелые пятна полученных знаний, неровная пелена приобретенного опыта и плотная, сложно переплетенная паутина разочарований. Ведь получить — еще не значит правильно применить по назначению. Хотите оспорить? Тогда аргументируйте!
Любого начинающего мага в первую очередь учат разбираться в богатых залежах собственного чердака-сознания, а затем и приводить его в порядок. Научись распоряжаться собой, понимать себя, и лишь тогда ты сможешь управлять судьбами других людей. На этом основана простейшая бытовая магия, часто называемая психологией. Порой мы торопимся заклеймить ведьмой или ведьмаком того, кто совершает поступки, кажущиеся нам невероятно умными либо провидческими. А на самом деле он всего-то и совершил волшебного, что научился наблюдать, сопоставлять, анализировать и делать выводы. Наверное, каждый здравомыслящий человек — немного маг!
Но все это выглядит слишком условным и притянутым за уши, а обучение Лиззи условности исключало. Слишком уж они ненадежны. Ее учили конкретному — не захламлять собственное сознание ненужной информацией, а ту, которая оказывалась полезной или необходимой, использовать целиком и полностью, с максимальной выгодой. Однако на словах все это звучит красиво и на редкость заумно, а вот на практике зачастую приводит к тому, что витающий в высших сферах сознания маг частично отрешается от своего земного «я», производя впечатление если уж не буйнопомешанного, то во всяком случае сильно неординарного человека. Стоит ли после этого напоминать, что Лизелотту в Ренби всегда считали, мягко говоря, весьма странной особой?
Лиззи летела по деревне не разбирая дороги, подол широкой юбки, бьющей ее по щиколоткам и путающейся между коленок, раздувался словно парус. Достигающие земли одеяния всегда оставались в Эйсене привилегией родовитых аристократок, а городских модниц не раз и не два штрафовали за неподобающую их социальному статусу длину наряда. Но сейчас юная магичка проклинала даже и такую свою крайне скромную юбку, изрядно снижающую скорость передвижения. Сменить бы платье на куда более удобные мужские штаны, так ведь в деревне этого не примут. Шум поднимут — стыда не оберешься!
— Провались к гоблинам их консервативные, патриархальные порядки! — сквозь зубы процедила Лиззи, воровато оглянулась, подобрала юбку чуть ли не до бедер и неблаговоспитанно сиганула через невысокий соседский плетень.
Девушка была уверена, что односельчане не только не одобрят столь не вяжущийся с девичьей степенностью поступок, но даже и произносимых ею слов не поймут. Но, как Лиззи ни осторожничала, ей все-таки опять не повезло. В доме напротив чуть дрогнула белоснежная оконная занавеска, и многослойный накрахмаленный чепец, наподобие короны венчающий голову фрау Эльзы — первой в Ренби сплетницы и завистницы, укоризненно качнулся из стороны в сторону. Да и виданное ли это дело, чтобы взрослые и блюдущие собственную репутацию фрейлейн прыгали через заборы на манер диких коз? И фрау Эльза зловредно хмыкнула, уже предвкушая, как она непременно вынудит этого важного лицемера, их старосту герра Беренбаума, в ближайшую же субботу прилюдно проучить свою ретивую дочку, стегая ее гибкой хворостиной на главной деревенской площади. Вот так — ни больше и ни меньше, что-то другое фрау Эльзу не устроит. Возможно, это немного собьет спесь с самого герра Хайнца и станет утешением за то, что богатей Ганс посватался к его Хильке, а не к румяной Ленке, единственной дочке фрау Эльзы. И надо признать, что совесть фрау Эльзу не заедала ничуть, потому что нередко так случается — под обманчивой маскировкой из внешней чистоты и кружев скрываются отъявленно черствые сердца, чернотой не уступающие самому закопченному горшку неопрятного бедняка.