— Ну да, — цинично хохотнул Зорган, — это ты точно подметила. Оно не за горами, а вообще непонятно в каком месте…
Меня позабавил его недвусмысленный намек, и я рассмеялась от души. Но он неожиданно глубоко вздохнул, словно решался на что-то безрассудное, и приник к моим полуоткрытым губам продолжительным, страстным поцелуем. Время остановилось. Сердце билось частыми и отрывистыми ударами, грозясь вырваться из груди. Он прервал поцелуй, посмотрел огромными, пьяно расширенными зрачками и начал ласкать мою шею, потом плечи, клоня меня все ниже к подушке и пытаясь опрокинуть на спину. Его сильная ладонь переместилась под полотенце, нашла мои ягодицы, скользнула между ног…
— Зорган! — предобморочно взмолилась я, разрываясь между противоречивыми желаниями оттолкнуть его и прижать к себе покрепче. — Не нужно этого делать…
— Наверное, я сошел с ума! — Эмпир резко вскочил. — Мне пора уходить…
— Да, уходи, — приказала я, одновременно с этим призывно раскрывая объятия.
Полотенце распахнулось и сползло на пол. Зорган отчаянно взвыл, вонзая ногти в ладони своих изголодало тянущихся ко мне рук. На пол упали две алые капли крови и впитались в доски…
— Нет, — уже спокойнее сказал он, — мы должны себя контролировать. Если я сейчас воспользуюсь твоей минутной слабостью, то ты возненавидишь меня на всю оставшуюся жизнь. Если ты уступишь порыву своего сердца и отдашься мне, то никогда уже не сможешь уважать ни себя, ни меня. Я пытался заменить тебя другими женщинами, но в итоге понял, что мне нужна только ты. Нужна вся — целиком и полностью, нужна навечно… А потому я не имею права на ошибку! — Он бережно прикрыл меня одеялом и поцеловал в лоб. — Увидимся завтра. — Эмпир тихонько отпер дверь и чуть помедлил на пороге комнаты. — С детства из меня пытались сделать настоящего воина и дворянина. В эмпирских семьях считается, что сказки предназначаются лишь для девочек. Но моя нянька иногда рассказывала удивительную историю про благородную и отважную принцессу. С тех пор прошло немало лет, и я помню лишь пару-тройку коротких отрывков. Но теперь, — он ультимативно стукнул кулаком по стене, — я намерен получить всю сказку целиком!..
— А кого она полюбила, эта принцесса? — дрожащим голосом окликнула я, и виконт медленно обернулся.
— Конечно же принца. Красивого, доброго и могущественного, — самоуничижительно сообщил он, тихонько закрывая дверь моей комнаты. И уже из коридора до меня долетели его последние слова: — Полную противоположность мне. Вот так, моя благородная принцесса!
— Ну и гоблин с ним, с принцем, — строптиво заявила я, счастливо улыбаясь в темноте. — Ведь я-то люблю только тебя!
Но Зорган меня не услышал.
— Хорошо! — шепнул Гедрон лла-Аррастиг, бережно извлекая из воздуха две капли крови Зоргана, неосмотрительно пролитые им на пол. — Очень хорошо. Кровь эмпира, она дорогого стоит! Она намного сильнее многих магических средств и навсегда связана со своим хозяином. Она дает власть над его разумом. Теперь ты принадлежишь мне, виконт Зорган…
Я проворочалась с боку на бок больше двух часов, но так и не смогла уснуть. Встала, оделась, нацепила перевязь с саблями и, стараясь не грохотать подбитыми железом каблуками, прокралась вниз по лестнице. Самой приятной достопримечательностью «Хромого шкипера» оказался крохотный внутренний дворик, скромно спрятавшийся в тени раскидистого куста жасмина, усеянного крупными, ароматными цветками. Я опустилась на каменную, обросшую мхом скамью, втихомолку посмеиваясь над избитой романтикой ситуации, и подняла глаза к черному небу, поблескивающему россыпью звезд. Таверна спала, не издавая не звука, лишь угловое окно второго этажа робко подмигивало огоньком одинокой тоненькой свечки. Иногда за добротной шторой смутно прорисовывался чей-то неясный силуэт, и тогда мне хотелось верить в то, что, возможно, эта комната принадлежит Зоргану и он сейчас бодрствует, так же как и я пытаясь разобраться со страстным порывом, в одночасье соединившим наши сердца и души.
Цветки жасмина напоминали звезды куда как сильнее, чем те слабые гнилушки, что неровно отсвечивали у меня над головой. Небо затянула туманная марь, предвещая приближение пасмурного и душного дня, а возможно, и грозу. Весьма неподходящего для длительной пешей прогулки дня. Загодя порасспросив хозяйку, я разведала местоположение часовни святой Бригитты, выстроенной в центре большого, но давно заброшенного кладбища, примыкающего к селению Ципелинки. А уж до самих Ципелинок от города и вовсе рукой подать. Да вот только слухи об этом селе, а пуще того о его жителях ходят совсем не добрые, мол, неприветливые да суровые они и вообще себе на уме. А впрочем, тут ципелинцев как раз понять можно — поживи-ка рядом с заброшенным погостом, еще не такой букой станешь!
Поэтому, здраво рассудив о неуместности конных поездок по раритетному кладбищу, я решила отправиться туда пешком, к тому же не втягивая в эту сомнительную авантюру кого-либо из нашей беспокойной компании.
«Лиззи, — мысленно позвала я, почти не надеясь на удачу. — Ты меня слышишь?»
«Слышу!» — пришел немедленный ответ.
«Ага! — беззвучно хмыкнула я. — Значит, ты умеешь читать мысли?»
«Мне редко удается подобный фокус, — с напускной скромностью рассмеялась магичка. — Но теперь ты носишь могущественный амулет, многократно усиливающий и твои, и мои способности!»
«Ясно. — У меня не нашлось оснований усомниться в искренности ученицы фрау Оссы. — Наверное, мне следует тебя предупредить…» Я немного поколебалась, но все-таки рассказала подруге все правду о планируемом походе на кладбище и о присоединении Зоргана к нашему маленькому отряду.
«Я, как и Вольдемар, считала и продолжаю считать этого мерзавца нашим злейшим врагом, — сдержанно уведомила меняла Лиззи. — Но в интересах общего дела мы постараемся смирить переполняющее нас негодование и обещаем вести себя корректно».
«Спасибо! — радостно поблагодарила я. — Надеюсь, ты не станешь посвящать остальных в подробности моих близких отношений с виконтом?»
«Ни в коем случае! — деликатно вздохнула девушка. — Это твои личные проблемы, и касаются они только тебя. Но хочу предостеречь — не доверяй Зоргану абсолютно. Он слишком умен и коварен. Он жаждет власти и ради достижения своей цели способен безжалостно растоптать слабые ростки добра и света, едва успевшие пустить корни в его черной душе. Помни, черное редко становится белым, в лучшее случае — серым. Будь осторожна с ним!»
«Ладно, — сердито буркнула я, покидая уютный дворик. — Слишком уж они близки — любовь и ненависть, доверие и недоверие. Пускай нас рассудит время. Ведь каждый в итоге все равно получит именно то, что заслуживает…»
«Да, — долетело до меня прощальное напутствие молодой магички. — Но какой ценой?»
Я недовольно поморщилась. Ох уж эти маги, все они о цене да о цене… За все нужно платить — так, кажется, говорила Смотрящая сквозь время. Но чем можно заплатить за любовь?
«Жизнью!» — услужливо подсказал внутренний голос, но тогда мне не хотелось его слушать. И зря, очень зря…
Небосвод едва окрасился нежнейшей розовой дымкой, когда я миновала беззаботно задремавшую стражу, грузно навалившуюся на свои упертые в землю алебарды, и, бесшумно приподняв засов калитки, выскользнула за городские ворота. На ведущей к столице дороге, плавной линией убегающей к горизонту, уже показались повозки расторопных торговцев, спешащих первыми попасть к открытию рынка. Светало. Я поправила перевязь с клинками и бодро зашагала по направлению к остроконечному храмовому шпилю, виднеющемуся за ближайшим холмом. Там располагались Ципелинки.
Всем известно, что монотонная работа ног как нельзя лучше стимулирует активное функционирование мозга. Да и дорогу помогает скоротать изрядно. Красоты окружающей местности, нужно признать — довольно посредственные и однообразные, не привлекали меня ничуть. Пыльная песчаная дорога, ответвившаяся от тракта, петляла вокруг зеленого, поросшего багульником и молочаем холма. Меня приветствовали первые, хриплые спросонья крики еще не до конца пробудившихся петухов да размеренные бухающие удары храмового колокола.
«Что-то уж очень возмущенно они звонят, — рассеянно подумала я, извлекая из-за пазухи ломоть хлеба с сыром, срывая листочек дикого щавеля и перекусывая на ходу. — Слишком рьяно для повседневной утренней молитвы. Не случилось ли в Ципелинках чего необычного?»
Я безрадостно хмыкнула и стряхнула с ладони последнюю хлебную крошку. Сельский колокол, звонящий с каким-то будоражащим душу надрывом, вызвал сумбурный рой мыслей, однозначно наталкивающих на настораживающий меня вывод: а ну как меня там ждут? Ой, нехорошо это, нехорошо. Вот только местных проблем мне до кучи не хватало, я ведь и со своими-то еще не разобралась!
Беззаботная бабочка, радующая взор недолговечной красотой замысловато раскрашенных крылышек, доверчиво опустилась на мое плечо, и я тут же замерла, опасаясь потревожить хрупкое существо. Почему-то мне мнилось — если я сейчас пошевелюсь, неудачно вздохну или хотя бы вздрогну, то отпугну от себя нечто большее, чем просто случайное насекомое. Отпугну саму любовь…
Как отличить истинную любовь от случайной влюбленности? Наверное, если тебе запомнилось, что на первое свидание надела ты, то это влюбленность. А вот если запомнилось, что надел он, — любовь. Плохо, если тебе хочется уйти после первой же проведенной с ним ночи из опасения в дальнейшем погрязнуть в неоправдавшихся надеждах или столкнуться с выяснением отношений, либо руководствуясь желанием оставить на память короткое приятное воспоминание. Это не любовь. Уходить нужно лишь тогда, когда пропадает желание встать пораньше, чтобы приготовить ему завтрак. Если чувство забывается легко и просто, как воспоминание о прошедшем осеннем дожде, то это не любовь. Ведь будет и другой дождь. Если тебя мучает ревность, если ты ощущаешь потребность отвоевать любимого у всего мира и перехитрить соперниц, то это не любовь. Ревность — обманчивое чувство,