Господи, неужели включилась?! Тетка утверждала, что не только включилась, но и намеревалась убить её.
Интересно, почему же не убила? Я пыталась вспомнить, летали ли вчера в комнате перья или обрывки ваты. Ведь если штука хотела убить тетку, то и постель наверняка повредила.
И где следы? Нет, тетка Иза окончательно выжила из ума, если думает, будто я стану убивать её каким-то вентилятором. Да я сама их до смерти боюсь!
— Убедительно прошу прекратить подозревать меня в преступных намерениях, — решительно заявила я. — Я знаю о семейных конфликтах ровно столько, сколько мне вчера сообщила бабушка. Бабушка умеет мыслить логически, так пусть она рассудит, каким это образом я могла заранее придумать всякие западни именно для тетушки Изы? Я ведь не знала, что тетя настроена против меня...
— А кто сказал, что я против тебя? — обиделась тетка Иза.
— Я, конечно, не семи пядей во лбу, но не настолько глупа, чтобы не сделать простейшего вывода. Из вчерашнего разговора я прекрасно поняла, что тетя хлопочет ради своего Стефана, которого я совсем не знаю...
— Ну почему же, знаешь.
— Знаю? — изумилась я. — Откуда?!
— Он был здесь лет десять назад. И остался о тебе не самого лучшего мнения.
Я лихорадочно рылась в памяти. Может, он и был в Польше, но не у меня же! А, минутку...
Кто-то приезжал из Лондона на пару часов. Но ведь это была девушка, а не парень...
— А подробности того визита не могли бы напомнить?
— Как это я могу напомнить подробности визита, при котором не присутствовала!
— Стефан же наверняка все рассказал вам, когда вернулся в Австралию. Вы говорите, что он остался не лучшего мнения обо мне. Но как сложилось это мнение?
— О, ты даже не захотела его принять.
Им вынужден был заниматься твой знакомый, а ты отговорилась недостатком времени. Да и этот твой образ жизни, совершенно неподходящий для приличных людей! Мотовство, легкомыслие...
Десять лет назад у меня едва ли нашлось бы что мотать. Кроме того, именно тогда я начала хомячить каждую копейку на квартиру. Что за бред несет эта зловредная тетка?! И что там натрепал кретин Стефан? И какой такой знакомый?..
И тут у меня мелькнуло ужасное воспоминание. Что-то тогда было, блин... Ранняя фаза моего, прости господи, романа с Домиником, период обожания и покорности, ну и как раз тогда на меня свалилась срочная работа, огромный текст...
И впервые я с диким раскаянием и отчаянием, чуть ли не со слезами на глазах выставила Доминика из дома. Да какое там выставила... Скорее, на коленях умоляла простить, призналась, что занята...
На словах Доминик высказал понимание, а сам весь надулся и был таков. Я помчалась за ним, но стукнулась лбом в захлопнувшуюся с размаху дверь. Несколько минут страдала, раздираемая противоречивыми чувствами, однако долг пересилил. А по другую сторону двери слышались какие-то звуки: Доминик с кем-то разговаривал. Тем более я не стала выглядывать, чтобы не оказалось, будто я за ним шпионю, кроме того, жалкие остатки рассудка подсказали, что если открою дверь, то работа полетит ко всем чертям...
А два дня спустя, перелопатив почти шестьсот страниц текста всего за двадцать шесть часов, я узнала от Доминика, что он отогнал от моих дверей настырного гостя, который явно бы мне помешал, и сам занялся им. Кое-что при этой оказии он и о моей семье услышал. Настроение у него было чудесное, от обид и осуждения не осталось и следа, разговаривал он со мной с невероятной любезностью, и от всего этого я окончательно оглупела и даже не поинтересовалась ни изгнанным гостем, ни семейными новостями.
Да чтобы мне мхом порасти, если то был не идиот Стефан!
И разумеется, Доминик облил меня грязью...
— Какие-то авантюрные знакомства, — продолжала тетка Иза. — Ты водила компанию со странными типами, один даже устроил погром в ресторации, настоящий бешеный, а ты с ним любезничала...
«У меня вдруг разблокировало память: этот Бешеный, о котором говорил Рысек... Елки-палки, да это же какой-то подручный Доминика.
Стоп. Какие глупости лезут в голову, не подручный, а, напротив, смертельный враг. Сама от Доминика слышала о нем.
— Знаю, — мрачно ответила я тетке, победно уставившейся на меня. — Это все мой бывший сожитель. Я и сама теперь удивляюсь, что не убила его... Не могли бы вы, тетя, сделать мне любезность и припомнить, что Стефан рассказывал.
Тетка Иза удивилась. Вероятнее всего, она не ожидала, что я захочу получить информацию о самой себе, и на мгновение утратила контроль.
— Стефан, можешь быть уверена, говорил правду. Рассказал ему об общей ситуации и о твоей доле... Об условиях...
Она прикусила язык, но у меня уже не было сомнений, что Доминик ориентировался в этой общей ситуации значительно лучше меня. И не проронил ни единого слова, молчал как пень, зато постарался анонимно очернить меня. На кой черт это ему было нужно?.. А! Ясно! Я могла получить наследство, а он не хотел, чтобы мне достались эти деньги, — не дай бог, я бы обрела финансовую независимость!
С некоторым усилием я вернулась в настоящее.
— Очень хорошо, я все поняла. Я совсем не в претензии, что вы, тетя, хотите получить все для Стефана, на вашем месте я бы желала того же для своих детей. И если бы не дети, я бы охотно отказалась от какой-то там моей части.
Я нормально зарабатываю, живу за свой счет и кое-как справляюсь. Я никого не убивала и убивать не намерена, а все это барахло из люка велю спрятать как можно дальше...
Дам Рысеку ключи, попрошу запихнуть куда-нибудь имущество моих детей во время нашего отсутствия.
— А сейчас я очень сожалею, но у меня есть дела: несколько звонков. Потом в полном вашем распоряжении. Поедем куда хотите, вернее, куда бабушка захочет.
Бабуля за все это время не проронила ни слова, а тут почти одобрительно произнесла:
— Я начинаю замечать в тебе нужные черты. Будь любезна вызвать человека, который отвезет нас в Константин. У меня там живет старая подруга. Иза и Филипп поступят по своему обыкновению — как им заблагорассудится, так что и для них вызови такси. Надеюсь, ты все организуешь.
И я принялась организовывать.
Вызвала такси для Изы и Филиппа, чтобы избавиться хотя бы от двух человек.
Позвонила Рысеку, который напомнил мне, что близится вечер и он вскоре уедет в Познань.
Немного поскрипела зубами.
Набрала номер Лукаша Дарко, который тут же ответил. Я попросила его приехать, объяснив зачем. Он согласился и напомнил об оплате. Дядя Филипп уже отчалил, так что расходы я взяла на себя.
Позвонила в прокат автомашин и сказала, что буду через час.
Снова позвонила Лукашу, велела ему приехать на такси. Он осведомился, действительно ли я думала, будто он придет пешком, после чего милостиво согласился задержать такси для меня.
Избавилась от собственной машины, на которой сплавила Лукаша, бабулю, тетку Ольгу и дядю Игнатия.
Села в такси и покатила в прокат автомашин.
Вернулась на «форде», вполне сносном.
Позвонила Элеоноре и уведомила о счастье, которое завтра на неё свалится. Умолила как-то подготовить моих детей, но сама поговорить с ними не смогла, поскольку они где-то шлялись.
Упала в кресло и вытерла со лба пот.
Собрала вещи, легко догадавшись, что после возвращения австралийской компании у меня не останется времени для себя.
Приготовила ужин.
Сообразив, что в запасе есть пара минут, позвонила в полицию и потребовала позвать майора Бежана, фамилия которого каким-то чудом сохранилась в моей памяти. Майора позвали.
— Пан майор, — сказала я, едва ворочая языком от усталости, — вы интересовались знакомыми Доминика. Мне как раз вспомнился один подлец. Понятия не имею, как его по-настоящему звали, но прозвище у него было Бешеный.
Однажды я его видела, вполне соответствует своей кличке. Как мне рассказали, по его вине аэропорт в Окенче понес огромные убытки, случилось это года два назад. Еще я слышала, что этот Бешеный — исключительная сволочь. Не решусь утверждать наверняка, но, по-моему, Доминик под него копал. Больше я ничего не знаю, а через несколько минут вернутся мои родственники, так что я, с вашего позволения, пойду помешаю в кастрюле...
На сем моя оживленная деятельность завершилась.
* * *
Оказавшись в управлении, Лукаш Дарко ерепениться не стал и выложил все, что знал о своем клиенте.
— В Заленже мы тогда действительно стояли довольно долго, Пустынко чего-то ждал.
Странная вещь, на часы он не смотрел, лишь в дорогу все вглядывался. А потом вдруг велел ехать дальше, в Лесную Тишину, я его уже возил туда раза три или четыре. Перед домом он снова велел мне ждать, а сам ушел. Не было его минут тридцать. Обратно примчался чуть ли не бегом, в руках три плотно набитые картонные папки, одна бумажка у него вылетела по дороге, он за ней вернулся. Мы поехали дальше, во Владиславов, хотя перед этим речь шла о том, что возвращаемся в Варшаву. Гнали как на пожар. Адреса во Владиславове я не знаю, точнее говоря, не знаю названия улицы, он сам показывал дорогу, но зато помню, что он пошел к какому-то Карчоху. Эта фамилия была написана на почтовом ящике. Сидел он там до второго пришествия, чуть ли не до ночи, зашел туда с одной папкой, а вышел с пустыми руками. И мы вернулись в Варшаву. Вот и все.
— А остальные папки? Вы же сказали, что их было три.
— Наверное, оставлял в машине, в окно точно не выбрасывал. Я не обратил внимания, пассажиры часто что-то оставляют.
— А этого Карчоха вы видели?
— Да. Если это был Карчох. Он выглянул на улицу, когда завыла «тойота» Изы Брант.
Этого типа я уже раньше видел, в Варшаве.
Внешность у него запоминающаяся.
— Опишите его.
— Высокий, плечистый, около шестидесяти, седой. Лицо у него такое.., ага, на бульдога похож. Или на мопса. Как бы морщинами поперек сжато, бешеная такая морда.
— А в Варшаве где и когда его видели?
— Они с Пустынко как-то вместе вышли из кабака. Из «Адрии». Я в пробке торчал, от нечего делать и наблюдал за ними. Когда?.. За точность не поручусь, довольно давно, вроде бы осенью прошлого года. Помните, я вам говорил, что в тот день, тринадцатого, я забирал в Млаве, у гостиницы, некоего Северина. Так вот Карчох этот и Северин — один и тот же человек.