Оуэн перечитывает письмо дважды. Его взгляд останавливается на словах надежды. Он отмечает, что Диана нигде не говорит, что считает его способным на убийство. Нигде не говорит, что никогда больше не захочет его видеть. Нигде не говорит, что ненавидит его или в ужасе от содеянного им. Он думает, что это луч света. Нечто такое, за что можно держаться.
51
Джош возвращается из школы поздно вечером. Он, как всегда, идет прямо в кухню и обнимает Кейт. Его лицо все еще холодное с улицы.
– Люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю, – говорит она, и собственные слова кажутся ей неискренними. Затем, прежде чем он выйдет из комнаты, прежде чем ей изменит храбрость, Кейт спрашивает: – Джош, можно вопрос? Немного странный вопрос?
Сын поворачивается и смотрит на нее. Он как будто похудел за последнее время, отмечает она, лицо, и без того довольно худощавое, сильно осунулось.
– Да?
– Я была вчера в твоей комнате.
Глаза сына слегка вылезают из орбит, едва заметно, но достаточно, чтобы выдать его тревогу.
– Да?
– Забирала в стирку грязное белье. И за корзиной была сумка. А в ней лежало что-то из отцовского спортивного снаряжения. Есть идеи, откуда там взялись эти вещи?
На миг воцаряется молчание. Но затем Джош говорит:
– Я ходил на пробежку.
– На пробежку? Когда?
– Не помню. Несколько раз.
Кейт закрывает глаза и думает о том, как он двигается, ее второй ребенок, всегда так медленно. Вечно отстает на несколько шагов. Она вспоминает, как бывала вынуждена бесчисленное количество раз останавливаться на тротуаре и ждать, пока он ее догонит, когда он был малышом.
«Хватит ползти, – говорила она. – Догоняй!» И даже сейчас, вымахав почти до шести футов, он все еще движется со скоростью улитки. Он все делает медленно. Кейт не может представить, чтобы он бегал.
– Правда? Ты бегал? – спрашивает она.
– Да. Почему бы нет?
– Потому что… я не знаю. Ты не из породы бегунов.
– Хм. Люди меняются, верно?
Она вздыхает.
– Наверно, да. Но вот странная вещь. Я не стирала комплект для бега. Оставила его в пакете. А теперь его там нет, и твой отец снова носит его и говорит, что нашел его в своем ящике.
Джош пожимает плечами.
– Да. Я его постирал.
– Ты его постирал?
– Да.
Она снова закрывает глаза.
– Поправь меня, если я поняла неправильно. Ты одолжил у отца комплект, чтобы побегать. Даже не сказав мне, что собираешься бегать. Ты оставил его в пластиковом пакете в задней части гардероба. Потом достал, постирал, высушил, положил обратно в папин ящик?
– Да.
– Я не понимаю, Джош. В этом нет никакого смысла.
– В чем нет смысла? В этом есть смысл.
– Нет, Джош. Нет. Никакого смысла нет. И я за тебя беспокоюсь. Как будто ты что-то от меня скрываешь.
А потом Джош делает нечто такое, чего никогда не делал. Он орет. Он открывает рот, рычит и орет на нее.
– Ну, хорошо. Черт возьми. Ладно. Я описался. Ясно? Я бегал и не знаю, почему. Не знаю, почему, поняла? Но я описался. И я никому не мог сказать, чтобы не чувствовать себя идиотом. Поэтому я просто засунул комплект спортивной одежды в сумку и спрятал, пока не успел постирать. Ясно? Теперь ты счастлива?
Кейт слегка покачивается после вспышки сына. Но потом идет к нему, обнимает и говорит:
– Извини. Я не хотела давить на тебя. Не хотела ставить тебя в неловкое положение. Извини. Все хорошо.
Она чувствует, как его руки обнимают ее, как его лицо утыкается ей в плечо, и она понимает, что он плачет. Джош говорит:
– Мам. Я так виноват, – говорит он. – Я так виноват перед тобой. Я так сильно люблю тебя. Я действительно тебя люблю.
Она гладит его по затылку. Она шепчет ему на ухо:
– Все в порядке, Джош. Ничего страшного, ты можешь мне сказать, что происходит. Ты можешь сказать мне. Ничего страшного.
– Я не могу тебе сказать, – говорит он. – Просто не могу. Никак.
С этими словами он вырывается из ее объятий и выходит из комнаты.
52
Около восьми часов вечера в День святого Валентина я получила от Джоша сообщение. Вот что в нем говорилось:
«Назревает буря дерьма! Алисия отправила моему отцу валентинку, и Джорджия ее только что открыла. Ее еще никто не читал. Не знаю, что, черт возьми, делать».
Я ответила: «Сожги».
Он сказал: «Не могу. Отец знает, что она здесь. Я собираюсь вызвать его на разговор».
Он прислал мне фотку текста на открытке. Там говорилось:
«Я не могу больше ждать. Я умираю. Оставь ее сейчас, или я убью себя».
Я подумала: Господи, какая актриса! И еще: как этих людей берут на работу, на которой им разрешено копаться в детских головах?
Я ответила Джошу: «Ничего не делай. Просто подожди».
«Нет, – ответил он. – Пора».
Мое сердце забилось быстрее. Меня даже странным образом замутило, как будто в опасности оказалась моя семья, а не чья-то еще.
После этого я не получала ответа от Джоша несколько часов. На улице было холодно и сыро, моросил мелкий дождь, и я подумала, что не горю желанием спать сегодня ночью на улице, поэтому я надела свои теплые спортивные штаны, съела разогретую в микроволновке лазанью и посмотрела по телевизору «Влюбленного Шекспира». Аарон вернулся около одиннадцати, и мы какое-то время поболтали. А потом от Джоша пришло сообщение: «Она здесь! Алисия здесь! В нашем доме! Она совсем сбрендила! Ты можешь прийти?»
– Я забегу на минутку к подружке, – крикнула я Аарону в кухню.
– К какой подружке? – крикнул он в ответ.
– Из школы. Живет в Хэмпстеде. Я скоро вернусь, хорошо?
Я была у дома Роана примерно в одиннадцать пятнадцать. Вокруг как будто тихо. Я написала Джошу: «Я на улице. Что там у вас?»
«Думаю, я избавился от нее», – ответил он.
«А что твои родители?»
«Их нет», – ответил он.
Я написала: «Я буду следить».
Я завернула за угол и уселась на стену. Все было тихо. Минут через пятнадцать я увидела, как Роан и его жена вернулись домой. Они, похоже, были навеселе, вполне довольны и держались за руки. Затем на какое-то время снова стало тихо.
Я написала Джошу: «Думаю, она ушла домой. Здесь ее нет. Подожду до полуночи, хорошо?»
Он ответил: «Ты лучшая».
Я ответила смайликом с веселой улыбкой и вторым, с медалью.
Прошло еще пятнадцать минут. Мимо, держась за руки, прошла какая-то парочка. В другой руке женщина держала розу. Потом прошел мужчина с маленькой белой собачкой. Затем прошла женщина, уткнувшаяся в свой телефон.
А затем я периферийным зрением уловила какое-то движение. Прямо перед входной дверью Роана стояла женщина. В руке у нее был телефон. Она повернулась вполоборота, и я увидела, что это Алисия.
Я перешла улицу и оказалась у дома Роана.
– Алисия! – шепотом позвала я ее. Она повернулась и посмотрела на меня. Мне было видно, что она заплакана и пьяна.
– Да? – откликнулась она.
– Что бы вы ни задумали, не делайте этого. Ладно? – сказала я.
– Я тебя знаю? – спросила она.
– Раньше я была пациенткой в Портман-центре. Я знаю Роана. И я знаю, чем вы с Роаном занимались.
– Это не твое дело, – огрызнулась она.
– Верно, – согласилась я. – Не мое. Но Джош – мой друг. Если вы сделаете то, о чем думаете, вы разрушите его жизнь.
Она отвернулась от меня и снова пошла к двери.
– Не делайте этого, Алисия, – сказала я. – Пожалуйста!
Затем я услышала шаги, доносившиеся с другой стороны улицы. Я повернулась и увидела, что к нам идет какой-то мужчина. Он шел, немного покачиваясь. Шаркал ногами. Когда он подошел ближе, я увидела, что это Клайв. Или Оуэн. Или как там его звали. Я снова посмотрела на Алисию. Я сложила на груди руки. Я в упор посмотрела на нее.
– Пожалуйста, Алисия, идите домой!
Как только я это сказала, дверь открылась, и появился Роан. Я метнулась к другой стороне садовой калитки, чтобы меня не было видно. Я слышала, как Алисия сказала что-то вроде:
– Ты не можешь так поступить со мной, Роан.
Затем ее голос стал еле слышен, как будто кто-то зажал ей рот рукой, а потом я увидела, как Роан выталкивает ее из своего палисадника на улицу. Я хотела посмотреть, что происходит, но с того места, где я стояла, мне ничего не было видно. Я повернулась и увидела чувака по имени Клайв, или Оуэн, или как его там, он стоял возле своего дома и смотрел на происходящую драму. Я бросилась к нему.
– Клайв, – сказала я, – мне нужна твоя помощь. Подсади меня на эту крышу. Быстрее.
И, благослови его Бог, он сделал то, о чем я его просила, и поднял меня туда. И тогда я все смогла увидеть.
Я достала телефон и все записала. Алисия совсем обезумела. Она била Роана, а он не сопротивлялся. Она говорила всякую чушь о том, что она собирается убить себя, и это будет его вина, а он просто продолжал хватать ее за запястья и повторял: «Тише, тише, прошу тебя, пожалуйста, Алисия, тише. Пожалуйста. Боже». Мне было видно: Роана больше заботило, что его жена все узнает, чем покончит с собой Алисия или нет. А она кричала все громче и громче, и я видела, как он рукой зажал ей рот. Я видела, как она укусила его за руку, и видела, как он ударил ее. Она попыталась дать ему пощечину, но он схватил ее за руки и с силой оттолкнул от себя, она упала. Мои руки дрожали. Это было ужасно. Все равно что наблюдать за животными.
Когда Алисия, наконец, ушла, я увидела, что Роан просто стоит на тротуаре, раскачиваясь взад и вперед. Я сняла на телефон, как он идет назад к дому.
Но тут меня окликнул Клайв.
– Я ухожу, – сказал он.
– Подожди, подожди, помоги мне спуститься! – крикнула я.
– Мне пора спать, – сказал он.
– Нет, Клайв, подожди.
Он, похоже, собрался уйти и оставить меня там, поэтому я спрыгнула, но неправильно рассчитала высоту. В прыжке моя нога задела стену, и я почу