Закончив спуск, я огляделся и ощутил своеобразное дежавю. Вспомнилась архитектура Татуина из «Звездных войн». Правда, инопланетный флер немного портили энергосберегающие лампочки под потолком и подведенная к ним прямо поверх стен вполне стандартная земная проводка.
Мы прошли еще метров сто по узкому коридору и оказались в небольшом сводчатом зале, залитом ярким светом переносных ламп.
Здесь концентрация жандармов была наибольшей. Я сразу заметил почти всех своих знакомых: и Иван Ивановича с парочкой гоблинов-экспертов, и Тик-туна, и даже фор Симеона, который, в отличие от инспектора, в своем котелке и кургузом пиджачке выглядел комично. К последнему у меня было двойственное отношение. С одной стороны, благодаря гоблинскому предсказателю меня чуть не угрохали в Черном городе. С другой стороны, именно он продавил в Совете мудрейших компенсацию, благодаря которой я стал домовладельцем. Плюс к этому, я всегда уважал людей, и нелюдей тоже, умеющих признавать собственные ошибки и имеющих силы извиняться за них.
— Иван Иванович, может, объясните наконец-то, что происходит, а то Бенедиктус ведет себя так, что спрашивать страшно, — с ходу, даже не здороваясь, пристал я к инспектору.
— И правильно делает, — ехидно прищурив свои лупоглазки, выдал инспектор.
— Сейчас вашего брата весь оркский анклав не любит.
И тут наконец-то до меня дошла странность, которую я ощутил, но не осознал под давлением всех этих впечатлений. По пути сюда в массе жандармов мне повстречались всего лишь парочка людей, а ведь на самом деле именно люди оставляли костяк этой службы.
Ситуация становилась еще веселее, а перспектива оказаться блюдом на местном шабаше — отчетливее.
— Тогда, может, я пойду от греха подальше?
— Увы, никуда ты не пойдешь, — без малейшего сожаления заявил гоблин.
— Ну тогда объясняйте.
— Хорошо, — перешел к делу инспектор, ткнув своим длинным пальцем в другой конец зала. — Вон там, на двери, которая ведет в оркские ясли, висит бомба. Тебе нужно пойти и обезвредить ее.
— А Монику Белучи вам на день рождения доставить не нужно? — тут же разозлился я, по-прежнему не понимая, что они все от меня хотят. Точнее, почему именно от меня.
— Монику не надо, мне больше нравится Шарлиз Терон, — совершенно спокойно ответил гоблин и жестом перенаправил мое внимание на предсказателя.
Все хорошее отношение к этой жабе тут же испарилось. Похоже, у предсказателя входит в привычку втравливать меня в разные неприятности.
Явно не надеясь на мое умение читать гоблинскую мимику, фор Симеон развел руками и даже немножко поклонился.
— Простите, Назарий Аристархович, — на общем заговорил прорицатель. — Но так уж легли кости. Если начать долбить стены, чтобы вызволить оркскую малышню, бомба взорвется. Если к ней подойдет кто-то из пришлых, бомба взорвется.
— Хотите сказать, что если подойдет человек, то взрыва не будет? — нетерпеливо перебил я гоблина.
— Да, так легли кости, — подтвердил предсказатель.
— Ладно, ну а я-то тут при чем? У вас что, нет опытных саперов-людей?
— Уверен, таких достойных хомо хватает, — опять изобразил легкий поклон предсказатель, — но кости поведали…
— Хватит уже о костях, — не выдержал я, понимая, что вызверяюсь на в общем-то ни в чем не повинного пришлого.
И все же сдержаться было трудно, потому что меня сейчас явно отправят к бомбе, о которой хоть что-то известно лишь благодаря нелепому гаданию. А гоблинское гадание, причем в исполнении этого же умельца, уже приводило к роковой ошибке.
— Если туда пойдут обычные саперы, вероятность взрыва очень высока.
— А если пойду я, то что, очень низкая?
В ответ гоблин ну очень красноречиво промолчал.
— Сколько в процентах? — на всякий случай уточнил я, чтобы дать себе хоть какой-то повод послать их всех сначала туннелями, потом степью, ну а дальше эльфийским лесом вплоть до точки перехода в другой мир.
— Пятьдесят семь на успех.
— Крурмархан! — ругнулся я, на что оба гоблина озадачено крякнули, а гревший неподалеку уши Бисквит хрюкнул. Оно и понятно, ругательство было достаточно грязным, и именно от артефактора я его и подхватил.
Действительно, жрать бы вам всем свои отходы с такими-то предложениями, но говорить подобное вслух все же не стоило. Впрочем, извиняться я тоже не собирался. Если бы он сказал тридцать и тем более двадцать, я бы сейчас откровенно поржал им в лицо — не моя проблема, не моя беда. Но, имея более пятидесяти процентов на успех, подвергнуть риску пусть даже оркскую, но все же малышню лично я не смогу.
— Сколько у нас времени? — спросил я фор Симеона.
— Не более двадцати минут.
— Трухтух, — использовал я более культурное ругательство из оркского языка и угрюмо посмотрел на Иваныча: — Вводные?
А вот на эту жабу злиться почему-то не получалось. Больше раздражала собственная наивность. Ведь и дураку было понятно, что специальный инспектор не станет прикрывать кого-то с моим даром только ради связей на черном рынке. Более чем уверен, что такие вот ситуации изначально закладывались в расчеты на мое будущее. И есть очень серьезные подозрения, что, если я поломаю эти планы, неустойка будет жесткая, так что увильнуть вряд ли получится. Ладно, все это лирика. Лучше уж мотивировать себя мыслями о благородстве и сочувствии к бедным маленьким орчатам.
— Симеон говорит, что подойти ты сможешь без проблем, но на всякий случай мы подсветили силовые линии. Старайся их не зацепить. А дальше тебе виднее.
Очень хотелось сказать обоим гоблинам какую-нибудь гадость, но я просто вдохнул, понимая, что легче мне от этого точно не станет, и пошел вперед. Обгоняя меня, по полу проплыл полупрозрачный туман. Касаясь невидимых силовых линий, он подсвечивал их красным. Это выглядело эффектно. В воздухе, словно рисуемая невидимым художником, вычерчивалась сеть из линий и зигзагов. В первый момент мне показалось, что придется изображать из себя акробата как в шпионских фильмах, но все оказалось намного проще: всего-то пару раз свернул в сторону и один раз пригнулся.
Дверь, на которой висела бомба, была, скорее, густой решеткой. Мне так не хотелось смотреть на само взрывное устройство, что я невольно начал изучать материал, из которого была сделана ажурная преграда. На первый взгляд все выглядело неряшливо, словно собрано на скорую руку из разномастных костей, но стыки были настолько гладкими и одна кость переходила в другую так органично, что я невольно засмотрелся. Затем встряхнулся и все же перевел взгляд на опасное, словно уснувший тарантул, устройство. Еще на подходе, подпитав свой дар Живой силой, я ощутил, как от двери фонит энергией разрушения. Причем было ощущение какой-то сжатой пружины, в любой момент грозящей развернуться и разбрызгать вокруг себя концентрированную смерть. Сама бомба выглядела как творение какого-нибудь скульптора абстракциониста. Казалось, что бомбист вообще не заморачивался над эстетической стороной своего детища. Он просто сгреб в кучу какие-то непонятного назначения артефакты и электронные устройства, а затем все это обильно обвязал разноцветный проводкой.
Смысла всматриваться в это безобразие не было никакого, потому что сапером я не был и, даст бог, никогда не стану. Так что уповать приходилось только на мой дар. Прикасаться к кошмарной вязанке было не только страшно, но еще и жути противно. Впрочем, что уж тут кокетничать, все равно придется. Как бы я ни крепился и ни собирался с силами, к устройству прикоснулся лишь кончиком указательного пальца, словно институтка, которой на спор пришлось трогать жабу. Не уверен, что без общения с проклятым триптихом голландцев мне удалось бы хоть что-то разобрать в этом хаосе энергии разрушения, которой была буквально пропитана бомба. Информация все же поступала, но мне приходилось прилагать усилия, чтобы вычленить из этого вороха хоть что-то полезное. Это словно копаться в отходах любимого мопса жены в поисках кольца, которое сожрала уродливая тварюшка. Мерзко, противно, хочется убить всех, кто виноват в сложившейся ситуации, но искать надо. За кольцо ведь деньги уплачены, а этой курице, видите ли, противно!
Вот откуда такие ассоциации? Ни жены, ни тем более мопса у меня отродясь не было.
Лишь после того, как я сумел хоть как-то свыкнуться с мраком энергии разрушения, липшей ко мне словно деготь, удалось различить нити энергии творения, скрытые под черной коростой. А вот с этим работалось намного легче, и я сразу же многое узнал о конструкции, ну и чуть-чуть о том, кто ее создал. Задумка была достаточно хитрой. Все это проволочное безобразие для специалиста должно было иметь определенный смысл. Так что грамотный сапер стал бы с уверенностью резать вот этот вот зелененький и эти два синеньких проводочка. Ну и улетел бы в страну вечной охоты вместе с кучей жандармов и почти сотней мелких орчат. Очень подлая штука.
В бомбе было много созданных автоматически, практически без участия людей деталей, не имевших ни капли энергии творения. Отдельные артефакты несли сугубо утилитарную роль и об общем устройстве давали слишком мало информации, но дело в том, что, соединяя все вместе, без сомнения талантливый артефактор и инженер создал некую общность, являющуюся новым целым, несущим немалый заряд энергии творения. На самом деле устройство не имело никакого механизма обезвреживания, но слабое место я все же ощутил. Причем оставил его не создатель бомбы, а тот, кто сделал детонатор.
Если выдернуть вот эту вот штуку, то энергия, необходимая для запуска свернутого в тугой комок мощного заклинания, начнет уходить в пространство, и через десять минут бомбой можно будет хоть в футбол играть. Для инициации мини-армагеддона нужна прорва энергии, и сейчас мы ее просто стравим в окружающее пространство. Как и говорил фор Симеон, таймер сработает через двадцать минут, но ничего запустить уже не сможет — конечно, если никто из пришлых за это время не потревожит силовые линии. Только осознав, что сегодня здесь никто не умрет, я заметил, как затекли плечи. Так что практически с хрустом распрямился и даже застонал, а затем еще и оглушительно чихнул. Когда повернулся к ожидавшим конца моих действий зрителям, то насладился ошарашенным видом гоблинов, сделавшегося салатовым Бисквита и мелькнувшего в другом конце зала