Он задумывается на пару секунд, а затем кивает.
— Я понял. Всё дело в передаче контроля над ситуацией, — произносит тоном эксперта. Я почти чувствую облегчение. Но тогда он вдруг добавляет: — Но откуда ты знаешь, что они так популярны?
На меня будто ведро ледяной воды выливают. Хочется провалиться сквозь землю. Хорошо, что я, по крайней мере, не созналась, что сама о таком фантазирую. Ладно, надо успокоиться. Всё в порядке. Мой профессор не из тех, кто будет додумывать что-то, не имея на это оснований.
— Да так, прочитала где-то, — улыбаюсь я. — Для лучшего понимания людской психологии.
— Что ж, наверное, это мудро, — вздыхает Дэвид. И может, мне кажется, но в его взгляде появляется уныние, которое вскоре сменяется привычной строгостью. — Что-то мы заболтались на посторонние темы. Пора бы уже вернуться к наблюдениям. Я вчера ввёл группе семнадцать новый образец химиката. Не могла бы ты занести в журнал данные об их состоянии?
— Да, конечно! — отвечаю я с готовностью.
Отчасти мне становится легче, что Дэвид пресёк мою попытку обсудить опасную тему. Но также я чувствую внутри какую-то неудовлетворённость. Видимо, всё дело в его скупой реакции. Если бы он поддержал меня или, напротив, смутился и возмутился, то мне определённо было бы легче. А так я, будто нахожусь в вакууме, не соприкасаясь ни с другими людьми, ни с их эмоциями. Это тяжело выносить, особенно когда понимаешь, что вернёшься на Землю нескоро. К тому же тут, в космосе, время течёт не так, как дома. Вероятно, когда мы вернёмся (если вообще вернёмся) там всё сильно поменяется. Близкие станут чужими. Прежних знакомых мест будет не узнать. И мне заново придётся привыкать ко всему, учиться взаимодействовать с людьми, строить отношения…
— Лика, не отвлекайся, — произносит профессор мягко, но настойчиво. На миг наши взгляды встречаются, но я снова отвожу глаза.
— Так, группа семнадцать… — предпринимаю попытку сосредоточиться на своём задании, однако внезапно снова оказываюсь растеряна. — Профессор Джонсон, вы переместили группу семнадцать в другую клетку?
— Нет, — отвечает он напряжённо. — С чего вдруг такие предположения?
— С того, что клетка семнадцатой группы пуста, — отвечаю я, глядя сквозь прозрачное композитное стекло на оставшиеся от мышей кусочки линялой шерсти и экскременты.
Время от времени мусор шевелится. Должно быть, из-за подаваемого в клетку воздуха. Чувствую себя полной идиоткой. Словно бы это по моей вине мыши сбежали. А они ведь сбежали? Я кусаю губы с досады. Не могли же они растворится в воздухе. Дэвид подходит ближе и становится у меня за спиной, желая лично убедиться, что я говорю правду.
— Ты ведь не прячешь их в своих карманах? — уточняет на всякий случай.
— Что? Нет, конечно! — отвечаю почти возмущённо. — Я бы никогда не посмела так подшутить над вами. Да и сами взгляните — пломба-то цела! Её номер совпал, я проверила по журналу. Значит, клетку не открывали после того, как вы поместили мышей внутрь.
— Вижу, — кивает он, глядя на экран планшета. — Прости, я не сомневался в тебе. Просто уточнил на всякий случай.
— Что будем делать? — спрашиваю я руководителя. — Это же нештатная ситуация. Если подопытные мыши сбежали, то мы должны их найти до того, как они сумеют покинуть лабораторию.
— Ты права, — соглашается Дэвид, продолжая смотреть на клетку.
Мне становится как-то тревожно за него. Мой профессор — перфекционист по натуре. Наверняка прямо сейчас он терзается из-за того, что произошло. Но как же всё-таки они сумели выбраться? Клетки сделаны из очень прочного композитного стекла. Такую не прогрызть…
Внезапно под потолком вспыхивает красным сирена. Из динамика слышится знакомый роботизированный голос: «Учебная тревога. Пройдите к аварийному выходу согласно инструкции…». Я в отчаянии смотрю на Дэвида. Тот только вздыхает.
— Следуй инструкциям, — произносит он. — Я останусь и попробую разыскать мышей.
— Но ведь вас накажут! — возражаю я.
— Меня накажут гораздо сильнее, если узнают, что я потерял подопытные экземпляры, — произносит он, как обычно, невозмутимо. — Всё будет в порядке, Лика. Просто сделай, что должна.
Не хочу уходить. Чувствую себя какой-то предательницей. Однако если мы оба проигнорируем учебную тревогу, то профессору попадёт от начальства гораздо сильнее. Всё же на станции есть правила, которые необходимо соблюдать. Бросаю последний взгляд на Дэвида, а после прикладываю свой пропуск к сканеру. Хочется сказать ему что-то ободряющее, хотя бы пожелать удачи, но я просто выхожу за дверь и следую по указателям до ближайшей аварийной капсулы.
Я возвращаюсь в лабораторию примерно через час. К моему удивлению, все мыши из группы семнадцать к тому времени уже оказываются пойманы Дэвидом и возвращены в клетку.
— Профессор, хотите, я осмотрю их и занесу данные в журнал? — спрашиваю я, чувствуя одновременно и огромное облегчение, и желание что-то сделать для своего руководителя.
— Нет необходимости, — отвечает он, поднимаясь из-за своего рабочего стола. — Я уже всё сделал.
— Тогда, может быть, мне вызвать специалиста из ремонтной службы?
— Не нужно, — Дэвид улыбается мне снисходительно. — Просто иди отдыхать, Лика. Я тоже практически закончил на сегодня. Нужно только сходить к начальнику службы безопасности и получить свой выговор за неучастие в тренировке по эвакуации.
Он вежливо улыбается мне и уходит. От его взгляда по телу пробегают приятные мурашки. Так странно. Профессор сказал, что идёт получать выговор, но выглядел при этом таким довольным. Словно бы никакого инцидента с мышами и не было. Впрочем, начальник службы безопасности, капитан Донован, весьма привлекательная женщина. И в неё, по слухам, влюблена половина свободных мужчин станции. Профессор никогда не рассказывал, какие женщины ему нравятся. Но я не удивлюсь, если такая эффектная особа окажется в его вкусе.
Провожаю его взглядом до двери. Тяжёлый вздох срывается с губ. Сама не понимаю, почему так реагирую. Наверное, мне завидно, что даже мой неэмоциональный профессор флиртует с кем-то.
Глава 3
— Я могу чем-нибудь помочь? — спрашиваю с надеждой.
— Нет. Иди отдыхать, — отвечает Дэвид не раздумывая. Грудь отчего-то сдавливает, а в горле появляется горький ком.
В последнее время мой руководитель ведёт себя очень странно. Почти не разговаривает со мной во время работы, ограничиваясь скупыми односложными распоряжениями вроде: «Принеси-отнеси». Сам же при этом часто задерживается в лаборатории допоздна. В такие дни я обычно могу услышать, как срабатывает электронный замок на двери его каюты-комнаты. Часов в десять или даже около полуночи. Я чувствую себя бесполезной, думая о том, что он всё это время находился в лаборатории. И я начинаю задаваться вопросом: «Неужели я настолько некомпетентная и ненадёжная, что мне нельзя доверять?»
Бывают и другие дни, когда мне кажется, что мой профессор на самом деле пропадает вовсе не на работе. Я ведь не слежу за его передвижениями, а значит, не могу быть уверена, что он не направляется в кубрик службы безопасности сразу же, как двери за мной закрываются. Но от этих мыслей мне становится ещё более невыносимо. Так, словно бы я теряю единственного своего близкого человека. Именно поэтому я гоню от себя подобные мысли прочь.
Где-то в глубине души я начинаю осознавать, что Дэвид мне нравится не просто как руководитель и потрясающе интересный и талантливый человек, но и как мужчина. Я боюсь признаться себе в этом, потому что мне кажется, что меня непременно отвергнут.
В одиночестве я ужинаю в столовой, а после иду в свою каюту-комнату. Прислушиваюсь к тишине за стенкой. Значит, ещё не вернулся. В груди начинает ныть. Но я мысленно ругаю себя.
— Ты чего нос повесила, Лика?! — говорю сама себе. — Да ты же по нему вздыхаешь только потому, что он единственный мужик рядом с тобой. Давай, соберись! Если физиология требует от тебя удовлетворения потребностей, ты знаешь, что делать!
Чуть приободрившись, я иду в душ. Ничего не могу с собой поделать — в голову лезут фантазии про сумасшедшего секс-учёного, что всячески измывается над своей подопытной, заставляя её кончать снова и снова при помощи разных стимуляторов и гаджетов. Так увлекаюсь, что в какой-то момент мне приходится закрыть воду и вернуться в комнату. Растягиваюсь на кровати и касаюсь себя между ног. Ощущаю, как горячо и влажно стало там от одних только фантазий. Хочется поскорее получить желанный оргазм. Я провожу пальцами по губам и слегка забираюсь внутрь. Словно бы сама себя пытаюсь раздразнить ещё больше. Другой рукой зажимаю набухший сосок. Тело оказывается супер чувствительным. В висках пульсирует от возбуждения и волнения.
Уже не стесняясь, я представляю себе, как занимаюсь сексом со своим любимым профессором. Прокручиваю в голове снова и снова разные пикантные ситуации, каждая из которых заканчивается в кровати. Но мне ни капли не стыдно. По крайней мере, прямо сейчас. Я оказываюсь полностью увлечена своей фантазией.
В какой-то момент где-то рядом слышится звук открывающейся двери. Я замираю на секунду и прислушиваюсь. За стенкой всё так же тихо. Показалось? Чувствую, что нужно сменить позу, потому что конечности затекли. И пусть это немного неудобно, но я встаю в позу догги, опершись на одну руку. Так легче представлять, что тебя имеют сзади. Стон срывается с губ.
— Дэвид… — шепчу я, словно бы хочу, чтобы этот дурак за стенкой услышал, как я ласкаю себя, думая о нём.
Внезапно мне начинает казаться, что рядом кто-то есть. Я могла бы поклясться, что слышала тяжёлый вздох. Резко открываю глаза и оглядываюсь. В комнате пусто и тихо. Только пульс барабанит в висках. А ещё между ног всё пульсирует, желая оргазма. Я снова касаюсь своей киски, играюсь с ней. Завожусь ещё сильнее, представляя себе Дэвида сзади.
Неожиданно чьи-то невидимые руки сжимают мои бёдра. Касаются так нежно, ощупывают, поглаживают. Я снова замираю, не зная, как реагировать. Мои глаза открыты, но я не вижу за собой никого. Не вижу, но чувствую. Прямо как в том фильме. Только в отличие от экранного, мой невидимка — прямо сама деликатность. Сначала касается рукой, желая убедиться, что я достаточно влажная, и только потом неспешно вставляет. И пусть это дико и странно, но это оказывается так хорошо, что я решаю отложить выяснение обстоятельств на потом. Я слишком долго была одна. К тому же что бы это ни было, оно не причиняет вреда.