Все мое тело задрожало, я надел брюки так быстро, как только смог, и замер в ожидании. Я знал, что время работает на меня: чем больше мы здесь пробудем, тем скорее учитель придет нас искать. Поэтому я даже не думал открывать дверь.
Но вдруг раздался сильный удар.
– Давай выходи, мы знаем, что ты тут!
Я затаился.
– Давай, помидор, выходи, мы с тобой еще за ручку не рассчитались! Выходи живо!
Продолжая дрожать от страха, я так и не вышел: я не хотел туда идти.
– Похоже, тебе нравится торчать в туалете, но рано или поздно все равно придется выйти, по-хорошему или по-плохому.
Тишина.
Они больше не говорили со мной. Я слышал, как они перешептывались, и вдруг раздался новый удар в дверь, такой сильный, что она задрожала, и меня затрясло еще больше. Это уже было серьезно, поскольку от вибрации щеколда чуть не открылась.
Я понимал, что дверь, отделяющая меня от монстров, выдержит не больше двух или трех таких ударов. И я был прав, потому что последовал еще удар, а затем еще и еще, после чего щеколда окончательно сдалась и дверь влетела внутрь, больно ударив меня по ногам.
– Закончил свои дела? – спросил меня ММ, посмотрев на унитаз. – Смотрите-ка, закончил, а воду за собой не спустил. А разве тебе не говорили, что так делать некрасиво? Придется преподать тебе урок, чтобы ты запомнил.
Предпочитаю не рассказывать о том, что случилось после. Просто могу сказать, что в тот день я открыл в себе первую суперспособность, которая мне досталась от ос.
И пока трое мальчишек расправляются с четвертым в туалете, урок в классе, где четыре стула так и остались пустыми, уже начался.
– Кто отсутствует? – спрашивает преподаватель.
Все молчат, хотя прекрасно понимают, что может происходить в эту минуту.
– Итак, в аудитории отсутствуют четверо учеников, и никто ничего не знает. Что ж… тогда начнем.
В этот момент Заро почти поднимает руку, чтобы попроситься выйти в туалет. Но потом задумывается: что он сделает, если, зайдя туда, увидит, как трое ребят бьют его друга? Ничего – вот что он будет делать. Ничего – потому что он боится, что все происходящее с его другом начнет происходить и с ним самим. В сражении между дружбой и страхом победа остается за последним.
Преподаватель забывает об отсутствующих учениках и продолжает объяснять материал. В его предмете – истории – мало что изменилось, поэтому он рассказывает о том же, о чем и двадцать лет назад. Приводит примеры, зачитывает отрывки и записывает какие-то вещи на доске.
Время от времени он думает об отсутствующих учениках: трое из них – закадычные друзья, а вот четвертый… Но он продолжает писать на доске, поскольку до пенсии ему осталось недолго и сейчас не самый подходящий момент ввязываться в неприятности.
Так проходит еще несколько минут, как вдруг раздается стук в дверь и в класс заходят трое учеников.
– Где вы были? – спрашивает их учитель.
– В туалете, – отвечают они.
– Что, все сразу?
– Ну да.
– А четвертый?
– Похоже, застрял на унитазе, – говорит ММ, не скрывая усмешки, – в любом случае что-то с ним не так.
И когда учитель отворачивается к доске, ММ смотрит на остальных учеников, часть из которых улыбается ему в ответ. Это то, что придает ему силы, единственное, что ему необходимо, чтобы жить дальше день за днем.
Возможно, то, что происходит в этом классе, не сильно отличается от того, что происходит в остальном мире. Потому что здесь, так же как и в остальном мире, среди одноклассников мальчика-осы столько же монстров, сколько и их жертв.
Вот, к примеру, светловолосый мальчик в третьем ряду предпочитает смеяться и быть монстром, а не сопротивляться и выступать в роли жертвы. Вот и другой, с кем происходит почти то же самое: он вроде бы не поддерживает игру, но старается изо всех сил не пересечь пограничную линию. Каждый из них руководствуется своими причинами, чтобы встать на сторону монстров, и главная причина сводится к нежеланию быть жертвой.
Все прекрасно понимают разницу между плохим и хорошим, между шуткой и издевательством, между игрой и травлей… Но никто не знает, как положить этому конец, не подставив себя под удар.
Именно такая среда становится благодатной почвой для людей, подобных ММ. Именно здесь он может продемонстрировать свою силу, быть уверенным в том, что, пока вокруг него собирается все больше монстров, он остается безнаказанным. Настоящие проблемы начнутся, если основная масса учеников от него отвернется, но этот день не наступит никогда.
Пока все это происходит, одна девочка с сотней браслетов на руке почти готова поднять эту руку, чтобы попроситься выйти в туалет. Ее сердце хочет, чтобы рука поднялась, а разум запрещает. Эта внутренняя борьба между разумом и чувством продолжается бесконечно.
В том возрасте, когда все воспринимается так остро, когда даже самая глупая мелочь досконально анализируется толпой, массовым сознанием, очень важно, что о тебе скажут остальные. И это одна из причин, почему она до сих пор не решилась сделать шаг, чтобы быть рядом с мальчиком-помидором.
Но на каждом уроке, каждый день, пока он этого не замечает, она наблюдает за ним, смотрит на него украдкой, вздыхает при каждом его движении, страдает от каждой нападки, переживает чувство его стыда как свое собственное. Даже когда он находится совсем рядом, ей так его не хватает.
«Что за идиотизм, почему мои поступки должны зависеть от мнения окружающих…» – думает она, заканчивая рисунок, на котором изображен пистолет, направленный в сторону двух букв – ММ. Так она вымещает свою ненависть каждый день.
И вдруг, пока ее рука дорисовывает пулю, летящую в первую букву М, ее тело встает из-за парты. Это был точно не разум, она абсолютно уверена. Это было ее сердце, которое впервые в жизни проснулось и начало принимать самостоятельные решения.
Она стоит посреди класса, как кукла, которая больше не хочет, чтобы кто-то дергал ее за веревочки, как белая ворона, которая решила отбиться от стаи, как сирена, которая вдруг появилась из морской пучины… На глазах у всех, заметная для всех, как никогда.
– Да, Кири? – спрашивает ее учитель.
– Можно мне выйти в туалет?
– Сейчас?
– Да, сейчас, девчачьи дела… – отвечает она, ловя на себе насмешливые взгляды одноклассников.
– Иди, только быстро.
И Кири выходит из аудитории.
В тот день, пока я пытался отмыть лицо и высушить волосы под сушилкой для рук в туалете, я открыл для себя одну из своих первых и главных суперспособностей – умение задерживать дыхание под водой, сколько захочу. Я точно знал, что это было одним из последствий осиных укусов. Я бы никогда не смог столько продержаться, не проснись во мне суперспособности. Я чувствовал: случившееся сделало меня еще сильнее, что-то внутри меня переменилось.
Я почти полчаса сушил волосы и рубашку, хотя мне не удалось полностью избавиться от запаха мочи.
Держа одежду под сушилкой, я вдруг сообразил, что никто не пришел меня искать, даже преподаватель. Вообще никто.
Если бы в этот момент я обладал суперсилой, я направил бы ее против всех. Умей я метать громы и молнии, я первым делом обрушил бы всю свою мощь на ММ, а потом против всех остальных, кто поддакивал его шуточкам, против всех моих одноклассников, против преподавателей, против всех тех монстров, что смотрели и ничего не делали.
И так я и стоял, стараясь высушить остатки своего стыда, когда вдруг вошла она.
В стенах туалетной комнаты сталкиваются любовь и стыд, желание обнять и стремление убежать как можно скорее, бездонная грусть той, что смотрит, и чувство унижения того, кто пока остается главным героем.
Потому что иногда в этой жизни бывают моменты, которые способны остановить для тебя время. Моменты, которые даже спустя много лет будут восприниматься так, как будто они случились только что, нужно лишь повернуть за угол своих воспоминаний.
И тут любой писатель предпочтет оставить часть листа пустой, не находя слов, которые могли бы передать чувства тех, чьи взгляды встретились в такой момент.
В то самое утро, когда один мальчик сбегает из туалета, чтобы спрятаться в каком-нибудь укромном местечке, одна учительница решается зайти в кабинет директора.
– К вам можно? – спрашивает она, приоткрывая дверь.
– Да-да, конечно, проходите, – отвечает директриса.
– Видите ли… мне бы хотелось обсудить с вами одну тему, крайне деликатную…
– Так-так?
– Мне кажется, что один из наших учеников стал жертвой травли со стороны своих одноклассников, – говорит она.
Директриса кладет на стол ручку, откидывается на спинку кресла и смотрит на учительницу удивленным взглядом.
– В нашей школе? Нет, я так не думаю.
– Да, именно в нашей школе, – отвечает смущенно учительница. – Я некоторое время наблюдала за поведением одного ученика и пришла к выводу, что с ним происходит что-то странное. Мне кажется, трое других учеников изо всех сил стараются сделать его жизнь невыносимой.
– И как долго это продолжается?
– Не знаю, возможно, несколько недель, а может быть, месяцев.
– Но какие у вас доказательства? – снова спросила директриса, нервно заерзав на стуле.
– Да, в общем, их полно, потому что уже давно они начали выходить вместе с ним на школьный двор, отбирать у него завтраки, бросаться в него разными предметами на уроках… И потом, его успеваемость резко снизилась.
– Что ж, – ответила директриса, – возможно, не стоит придавать этому такое уж значение. Возможно, это всего лишь детские шалости…
Именно эти два слова – «детские шалости» – вдруг заставили дракона на спине зашевелиться. Дракон не забывает, что случилось много лет назад со спиной, на которой он живет. Тогда тоже речь шла о «детских шалостях», пока они не вышли из-под контроля и не привели к плачевным последствиям.
– Нет, это не детские шалости, – ответила учительница, стараясь стерпеть боль от шевеления дракона на спине.