Здесь, в одиночестве коридора, в отсутствие свидетелей, начинается сражение. Но не между учительницей и ММ, а между ней самой и ее драконом. Оба знают, что ее будущее в этой школе зависит исключительно от того, кто победит в этой битве.
Дракон шепчет ей, что она должна прижать этого юнца к стене и сдавить его горло так, чтобы он не смог дышать; что она должна направить огнедышащее пламя прямо ему в лицо и жечь его, пока на всем его теле не останется ни кусочка кожи…
Она могла бы сделать это прямо сейчас, ей даже больно думать о том, как сильно она этого хочет… И тем не менее она старается обуздать пламя мести, вытатуированное на ее спине.
– И что ты теперь будешь делать? – спрашивает дракон.
– Я не знаю, не знаю! – кричит она.
– Что ж, тогда я спрошу по-другому, – говорит ей дракон, вольно летающий туда и сюда по шрамам, украшающим ее спину. – Что ты хочешь сделать?
– Ты сам все знаешь, прекрасно знаешь, чего я хочу, – говорит она, едва сдерживая слезы.
– Так сделай это, придуши его, покончи с ним прямо сейчас.
– Я не могу, мне хотелось бы, но не могу… – отвечает учительница, чью спину снова обжигает болью, которую она не испытывала уже давно.
– Покончи с ним, – извергая пламя, говорит дракон.
– Нет, я не могу!
– Почему?! Почему не можешь?! У тебя не было этой возможности столько лет. Сколько раз ты спрашивала себя, почему никто ничего не сделал, почему никто его вовремя не остановил. Если бы хоть кто-нибудь тогда вмешался, твоя спина сегодня была бы чиста от шрамов. Хочешь, чтобы с этим мальчиком случилось то же самое?
– Нет! Конечно, не хочу! – кричит она в ярости, еще сильнее сдавливая шею мальчишки, вжимающегося в стену и замершего от страха.
– Так, значит, сделай это, покончи с этой проблемой.
– Прости… не могу, – говорит она, отпуская шею ММ.
– Почему?! Почему не можешь?! – снова кричит дракон, разворачиваясь на ее спине и, словно хлыстом, обжигая все ее шрамы.
– Потому что я не живу ненавистью, я не такая, как ты! – кричит она, поднося руки к лицу, и начинает плакать.
– Это пока… – шепчет дракон, возвращаясь на свое место, закрывая пасть и глаза.
Учительница не знает, что делать с мальчишкой, который стоит и дрожит от страха возле стены.
Это был самый странный момент в жизни ММ. Всего за несколько минут он испытал жутчайший страх, который способно породить не столько насилие, сколько безумие.
Он знал, что мог оттолкнуть учительницу и защитить себя, но что-то было в ее глазах такое, что полностью парализовало его тело. Увидев их так близко, всего в нескольких миллиметрах от своего лица, он вдруг понял, что это был взгляд не человека, а кошки.
Он не двигался, наблюдая, как учительница говорит сама с собой, как спорит о том, что с ним делать, пока наконец его не отпустили.
Еще несколько минут после того, как все успокоилось, он стоял, вжавшись в стену, дрожа и не понимая, что ему делать.
– Пошли, проводишь меня до кабинета директора, – сказала она ему.
И оба направились в ту сторону.
Он знает, что его отец обо всем договорится, потому что у него есть деньги, а деньги в этом мире решают все, по крайней мере, этому его научили дома.
Дома, где нет ласки, объятий, поцелуев, похвалы или слов поддержки… но есть деньги и все удобства, которые из этого вытекают.
«Да кому нужны эти объятия, когда можно купить себе самую дорогую одежду? Кому нужны поцелуи, когда в магазине можно выбрать все, что пожелаешь? Кому нужны эти глупости?» – спрашивает себя мальчик, который не всегда был таким, который был намного лучше и добрее до того, как случилась эта история с пальцем.
В школе никогда еще ничего подобного не происходило. Когда учительница выволокла ММ из аудитории и закрыла за собой дверь, в течение нескольких минут все сидели и переглядывались, боясь проронить хоть слово.
Ни ММ, ни учительница в то утро в класс не вернулись.
С того дня на уроке литературы никто мне в спину ничего не кидал. Никогда.
В конечном итоге, похоже, папа мой был прав, когда говорил, что иногда насилие можно остановить только насилием – такова природа человека.
Позже по школе ходило немало слухов о том, что произошло в коридоре между учительницей и ММ, но, понятное дело, никто толком ничего не знал. И хотя мы прекрасно видели, что случилось в аудитории, мы не говорили об этом, поскольку понимали, что учительницу могут уволить за такое, – а нам нравились ее уроки.
После этого инцидента меня обходили стороной по крайней мере целую неделю. Я уже начал думать, что им самим надоело, но это было заблуждение: как только страх ММ немного развеялся, он снова принялся за свое, правда, действовать стал уже не так открыто.
Он начал присылать мне угрозы по телефону, по электронной почте, через социальные сети… Он добился, чтобы меня исключили из всех групп в WhatsApp. Он изменил свою тактику нападений: больше не толкал и не бил меня, разве что иногда, все реже отбирал у меня завтраки, лишь изредка кидал мне вещи в спину и уж точно не делал этого на уроке литературы. Чего он действительно смог добиться – так это моей полной изоляции.
Почти никто не подходил ко мне во время перемен, никто не хотел делать со мной вместе лабораторные работы, за целый день мне могли не сказать ни слова.
Меня продолжала мучить мысль о моих суперспособностях: я думал, что осиная атака должна была изменить во мне хоть что-то, но пока ничего не чувствовал.
Пока… потому что спустя всего несколько дней случилось то, чего я так долго ждал. Наконец-то!
В один прекрасный день я возвращался домой один – сказать по правде, уже давно я делал это в одиночку, – и вдруг, проходя по парку, услышал позади голоса, которые тут же узнал: это были они.
Я обернулся и увидел их в какой-то сотне метров. Как обычно, все мое тело задрожало от страха. И хотя логичнее было убежать, я уже так устал от этой беготни, что решил просто сесть на скамейку и дождаться, пока они подойдут.
На их лицах было удивление: такого они от меня не ожидали и, возможно, подумали, что я решил дать им отпор, хотя у меня и в мыслях этого не было – я просто не хотел удирать. Я смотрел, как они подходят ко мне.
Пятьдесят метров, сорок, тридцать… по крайней мере, мне так казалось. В тот момент, когда они должны были вот-вот подойти и я уже мог отчетливо различать ярость на их лицах, я закрыл глаза.
Я сжал веки так сильно, как только смог, и пожелал просто исчезнуть, раствориться в воздухе. Я весь сжался в комочек и положил голову на колени в ожидании удара, которого так и не последовало.
Ничего.
Тишина.
Через несколько секунд я открыл глаза, и тут произошло нечто невероятное.
В это самое мгновение они проходили мимо меня, на расстоянии всего нескольких метров, глядя в разные стороны, но не в ту, где я находился. Я вообще перестал что-либо понимать.
Они просто прошли мимо, как будто меня там не было, как будто… как будто они не могли меня видеть!
Я посмотрел на свои руки, на ладони, на ноги… Я видел себя прекрасно, понятное дело, но это не означало, что меня могли видеть остальные. Возможно, осиный яд все-таки подействовал и я наконец смог стать невидимкой.
Уходя все дальше от меня, они то и дело поворачивали головы в мою сторону, но ничего не делали, не подходили, не показывали неприличные жесты, не кричали… просто продолжали меня не видеть.
Как только они скрылись за поворотом, я подскочил и побежал в сторону дома.
Они меня не видели! Наконец проснулись мои суперспособности, наконец все плохое, что со мной произошло, дало результаты: я смог стать невидимкой! Теперь оставалось лишь тренироваться и тренироваться, чтобы исчезать, когда захочется, и научиться контролировать эту суперсилу.
Я пришел домой, бегом поднялся к себе в комнату и лег на кровать. Это был один из самых счастливых моментов моей жизни.
Я начал думать о том, что сделаю благодаря своей новой способности, как смогу все исправить… И пока я мечтал, я вдруг понял одну вещь, которая с этого момента должна была полностью изменить мое существование.
А что, если это был не первый раз, когда я стал невидимкой? Что, если в течение последних дней и недель я становился невидимкой неоднократно, сам того не подозревая?
– Ну конечно! – крикнул я. Это все объясняло. Объясняло, почему люди мне не помогали, почему никто никогда ничего не видел, никто ничего не делал для меня… ну конечно, я просто был невидимым!
Вот почему всякий раз, когда я убегал от ММ и его друзей, гонящихся за мной, люди видели только их. Видели, как трое мальчиков просто бегут по улице, не больше и не меньше, и поэтому не помогали мне.
Вот почему, когда после уроков я выбегал из школы и сталкивался с кем-нибудь из родителей, никто ничего не говорил: они просто чувствовали удар, удивлялись, но ничего не могли сделать.
Вот почему, когда меня толкали в коридоре, отбирали завтрак на перемене или кидали на землю, никто из одноклассников мне не помогал, никто из преподавателей их не наказывал… конечно! Они точно меня не видели!
Это объясняло, почему мне не протягивали руку помощи: ведь не могли все люди быть такими плохими, это просто невозможно, должна была быть причина, по которой никто не замечал, что со мной происходит.
В тот вечер, лежа в кровати, я чувствовал себя счастливым. Безмерно счастливым.
Рассвет заглядывает в комнату мальчика, который наконец разгадал секрет темной стороны человеческих сердец: он стал для них невидимкой.
Вот почему в доме никто не замечает, что его тело давно утратило легкость, что на лице его всегда нарисована вымученная улыбка, что взгляд его потерян и устремлен в никуда. По этой же причине никто не заметил, что он теперь не облокачивается на спинку стула, что в доме остается больше хлеба, потому что его бутерброды с каждым разом становятся все меньше и меньше.
И за пределами дома, на улице, в обычной жизни, никто не видит, как мальчик медленно идет в школу, а потом бегом возвращается после уроков и стремительно закрывает за собой дверь, оставляя