— …эти деньги, господин Лаакс.
Иван припустил к отведенной им комнате, там быстро переоделся, натянув только джинсы, нашел плеер, и, настроив его на прослушку, прицепил на пояс. Со скучающим видом через пять минут он вышел во двор. Остановился у стены, подставив обнаженный торс и лицо солнцу. Стоял он к дядькам спиной, только плеер развернув микрофоном в их сторону. До беседующих было метров пять, и каждое слово очень четко ложилось на пленку.
Дядьки продолжали беседу и Иван нажал кнопку записи. Часть разговора, конечно, пропала, пока он переодевался, но, может быть, и в оставшейся части, будет что-то важное.
Сверлила мысль: Вряд ли речь идет о каком-то другом Москвичове. Фамилия редкая. В обрывке разговора в адрес полковника прозвучала негативная интонация, и неизвестные дядьки явно ждали его провала.
В наушниках донеслось:
— … курьера обнаружить невозможно, он невидим, как почтальон.
— Это хорошо. Вы уверены в Кожемяке, Шептало?
— Как в самом себе. Очень надежный человек, — у ответившего явно хронический ларингит, и, как многие люди с таким недугом, он очень любит поговорить. Человек, названный «Шептало» хрипло рассмеялся, — он очень любит деньги, но дело не только в этом.
— Откуда такое погоняло?
— Колоду карт руками на спор рвет, вроде как былинный герой, — хрипел, продолжая смеяться, Шептало.
— Значит, деньги любит, — произнес собеседник задумчиво, — это хорошо. Ему много надо?
— И деньги тоже, — дядька в шляпе, а это был его голос, засмеялся, — но больше он не любит ментов. А денег много не бывает. Чем их больше в кармане, тем больше хочется их иметь.
— Действительно. Его побочные дела нам не помешают? Он в законе?
— Если возникнет опасность, мы его предупредим. Нет, он честный фраер, но свой в доску. Может даже древесину возить.
— Нам нужен этот волчара. Без его машин большими партиями уголь переправить не удастся. А потом, если надобность отпадет… Доверие — понятие относительное…
Люся подошла сзади и содрала с головы Ивана наушники.
— Почему ты меня бросил?
— Я не бросил, — попытался оправдаться Иван, — он стоял у «служебного» входа дворца, подставив лицо солнцу и, устроив плеер на поясе, слушал разговор. Видеть собеседников не мог, потому что солнце светило с другой стороны. Те прятались в тени навеса, под которым стояли машины. — Я решил погреться на солнышке. Лето в разгаре, а мы бледные как спирохеты. — Нашел он в последнее мгновение достаточно веский аргумент.
На сторону, где расположен бассейн, солнце приходит во второй половине дня, а сейчас тот двор прикрыть тенью огромного дома.
Иван продолжал держать плеер направленным в сторону группы странных собеседников, потому что режим записи оставался включенным.
— Понятно, — Люся стояла рядом, пританцовывая, как была в купальнике, и тот быстро высыхал под солнечными лучами. — Знаешь, как я испугалась!? Смотрю, тебя нет нигде.
— Может, в сауну сходишь?
— С ума сошел? Одна?!
Иван усмехнулся.
— Хочешь, чтобы я составил тебе компанию? Это вряд ли. Нам на отдых осталось меньше часа.
— А потом мы начнем работать? — язвительно спросила Люся. Она причесалась ладонью, выравнивая волосы. И от этого простого движения у Ивана опять возникла проблема в штанах.
— Мне интересно… — начал Иван, но осек себя, потому что сообщать, что ему интересно узнать, кто хозяин этого дворца, не стоило.
— Что интересно? — Люся нетерпеливо пританцовывала рядом, потому что пробегающие мимо рабочие все чаще посматривали на нее.
— Посмотреть, что за концерт здесь будет? — он указал на заставленную столиками и стульями площадку перед сценой.
В сауну они не пошли. В бассейн Люсе пришлось бежать одной, и не купаться, а за оставленными там босоножками, потому что ее и Ивана вдруг вызвала охрана. Подошедший солидный дядька сказал строго:
— Приведите себя в рабочий вид. Хозяйке плохо, надо ей помочь.
Глава восьмая
в которой Люсе обещают скидку на операцию, а Иван слышит программное заявление правящих демократов России…
Хозяйка — пожилая женщина. Говорит просто, как-то по — деревенски. Увидав Люсю, всплеснула руками, но ничего не сказала. Женщину звали Наталья Ивановна Сперанская, и было ей семьдесят лет. Иван ее расспрашивал, измерял давление, а Люся писала карту.
Поднялось артериальное давление, и женщина пожаловалась, что сильно болит затылок.
Иван осматривал пациентку внимательно и не торопясь. Раздражал дядька, который мотался по комнате и говорил, обращаясь то к женщине, называя ее «мама», то к Ивану:
— Вы уверены? Мама, я сейчас позвоню академику Бокерии, а может быть Ренату Акчурину? Они оба кардиологи! У тебя болит сердце?
Он схватил трубку телефона и давил на кнопки.
— Дайте Рената Сулеймановича? Это Атаров! На операции? А когда придет? — он бросил трубку. — Бардак! Когда нужен, он на операции! Я сейчас Чазову позвоню! А может быть, Коновалову [20]?
— Витя, — говорила женщина, сжимая пальцами виски, — перестань суетиться. Ребята хорошие, они все сделают. У меня от тебя голова болит еще сильнее!
Ивану очень хотелось уехать отсюда. Но он терпеливо осматривал, задавал вопросы и обернувшись к Люсе сказал:
— Тут гипертоническая болезнь, давление сто шестьдесят на сто, думаю, что вполне хватит магнезии и одной ампулы мочегонного.
Люся кивнула и выложила ампулы на журнальный столик.
Мужчина взвился.
— Что вы собираетесь ей колоть?!
— Сульфат магния и лазикс, — терпеливо ответил Иван. Мужик его бесил. — Это стандарт при обострении гипертонии. Не волнуйтесь, через полчаса давление будет нормальным.
— Витя, — стонала женщина, — они все правильно делают, не мешай!
Иван отошел от пациентки, освобождая место для Люси.
— Я сейчас позвоню… — начал мужчина, но замолчал, увидев в руке Люси огромный шприц-двадцатку с магнезией, вдруг побледнел, выговорил: — О, боже! — и свалился в обморок.
Иван достал флакончик с нашатырем.
— Не спеши, — Люся нагнулась на ягодицами больной, — так хорошо в тишине. Пусть полежит. Ноги ему приподними и достаточно.
Иван подвинул банкетку, закинув на нее ноги мужчины, потом заглянул ему в глаза, раздвинув веки, измерил давление.
Люся закончила вводить лекарства Сперанской, а лежащий мужчина открыл глаза.
— Что со мной?
— Обморок, — ответил Иван, — давление — сто десять на пятьдесят, пульс около ста.
— Это опасно?
— Вы очень впечатлительный, — объяснила Люся.
— Это точно, — добавила женщина, оправляя халат и поворачиваясь на кровати лицом к медикам. — Познакомьтесь, это мой зять — Атаров Виктор Иванович.
Иван «включил» память. Виктор Атаров — советник президента. Что-то он слишком нервный для советника. Такой насоветует!
— С детства боюсь уколов! — признался Атаров.
— Так ведь не вам же, — улыбнулась Люся, и Атаров от ее улыбки передернулся.
— А вы не хотите сделать операцию? — весьма бесцеремонно обратился он к Люсе. — Нельзя же так.
— Хочу, — спокойно ответила Шкребко. — Вы — пластический хирург?
Чего стоило вспыльчивой Люсе это спокойствие? Но она умела справляться с эмоциями, если собеседник вовремя прекращал проявлять внимание к ее внешности.
— Нет, — Атаров завозился на полу, пытаясь встать. Иван ему помог. — Я сейчас позвоню директору «Института красоты» Эмме Вещиковой, она вам все сделает в лучшем виде. Я договорюсь.
Люся молчала. Сперанская в разговор не вмешивалась. Она прислушивалась к ощущениям в организме. Иван снял манжету с руки Атарова, который, присев на банкетку, снова принялся давить на кнопки телефона.
Пока Иван проверял, как снижается давление у тещи советника Президента, тот дозвонился до Вещиковой.
— Эмма Михайловна?! Да, Атаров говорит! Приветствую! Нет, у меня все отлично. Эммочка! Вы можете помочь одной девочке? Что с ней? Нет не травма, не дэтэпе, нет. — Он повернулся к Люсе — Это у вас с рождения? — Люся кивнула. — Эммочка, у нее с рождения такое личико. Не описать, ну сама увидишь. Там все. Уши, зубы, нос… — он снова прикрыл микрофон ладонью, — Как ваша фамилия? Она вас запишет на прием, приедете, скажете от меня.
Люся назвала себя.
— Пиши! Шкребко Людмила Михайловна, Сколько вам? — обернулся он к Люсе, — да, двадцать четыре года. Она на «скорой» работает. Помогите ей, как медики медику!
Несколько минут он слушал что-то из трубки. Потом сказал:
— Я понял, подождите. — Положив трубку рядом с аппаратом, он строго посмотрел на Люсю, так, будто она его обманула. — Почему вы не сказали, что уже были у них?
— Вы не спрашивали.
— И что вам там сказали?
— Меня смотрел хирург Рудин, он объявил, что нужно десять тысяч долларов для коррекции ушей и пятьдесят для лица. Еще он объяснил, что в Америке подобные операции стоят в пять раз дороже. У меня таких денег нет. — Люся отвечала спокойно, но Иван по ее голосу почувствовал, что она готова разреветься.
— Виктор, девочке надо помочь! — потребовала Сперанская.
— А я что делаю!? — огрызнулся Атаров.
Он снова взял трубку.
— Эмма! Шкребко консультировал какой-то Рудин, объявил ей шестьдесят тысяч. Он издевается? Надо сделать скидку. А, ты видишь ее фотографии? Что скажешь? — он выслушал вердикт директора «Института красоты» и, попрощавшись, положил трубку. — Людмила, вы завтра поезжайте на Новый Арбат, там секретарю назовете свою фамилию, вас еще раз осмотрят и скажут окончательную сумму. Уверен, что она будет намного меньше суммы, объявленной профессором Рудиным.
Люся уже успокоилась. Она не бросилась на шею Атарову, как тот возможно и ожидал.
— Спасибо, — ответила она. — Я сделаю точно так, как вы сказали. — Она обернулась к Ивану. — Ну, как давление?
— Снижается, уже сто сорок на восемьдесят.
Сперанская подтвердила:
— Головная боль проходит. Спасибо, ребятки!