— Зачем ей столько препарата? — изобразил наивность Иван.
— У нее высокая толерантность к эфедрину, флакона едва хватает на один день. — Объяснил ЮАН.
Иван сделал вид, что поверил. Именно сделал вид, то есть постарался показать, что как бы поверил. И ЮАН это увидел.
— Во всяком случае, Иван, считайте это главной версией, если когда-нибудь придется объяснять.
— Кому?
— Кому-нибудь, — уклончиво ответил ЮАН, — вы сами поймете, по обстоятельствам. И держите язык за зубами. Не всем на подстанции известно о Нелиной зависимости. И незачем о ней рассказывать. Считайте это врачебной тайной.
«Теперь меня проверяют, способен ли я не трепаться». — Подумал Иван.
Он ушел на кухню в ожидании, пока приедет Шкребко. Водителем на ночной бригаде как раз сегодня Дмитрий Беляков по прозвищу Кот.
В столовой сидели несколько человек, тоже сдавших дневные бригады. Иван уже знал их. За отдельным столом пили чай врачи Ирина Бушмелева, Лена Подистова и Леша Плехов, который трудился в одну смену с Иваном. Но ни разу не попадали они на одну бригаду, потому что Леша постоянно работает с фельдшером и любимой женщиной — Леной Бычковой. Лена открыла ночную в шесть вечера и вот теперь доктор ждет ее с вызова. Фельдшер Парнов о чем-то шептался в углу с акушеркой Поляковой.
Иван стоял в дверном проеме и думал, поесть или отложить на потом и перекусить вместе с Люсей, потому что она наверняка приедет голодная. А еще он думал, что вот сидят милые хорошие люди, отличные работники, скоропомощники, которые знают все то, что сегодня официально узнал и он сам. И это знание никаким боком их не трогает. А может быть, они не только знают, но и так же, как он сегодня, периодически заезжают в аптеки за солутаном для мамаши Бейкер? Чем же их так повязал ЮАН? Что пообещал и чем запугал? А может быть, ни то и ни другое? А просто им наплевать. Наплевать на мамашу, на ее бизнес. Живут по принципу римского императора, хрен — вспомнишь — как его звали [26], учредившего налог с выгребных отхожих ям: «Деньги не пахнут»? А если им предложит ЮАН распространять наркоту? Согласятся? Это вряд ли. Они дорожат свободой, но за распространение можно лет на пять сесть или дольше. А за солутан им ничего не будет. Они же его для инвалидки покупают. Старой больной женщины.
Но, как ни пытался Иван возбудить хоть малую частичку неприязни к коллегам, ничего не получалось. Мир словно раздвоился. Тут друзья, а где-то там, в другой реальности — недруги, пособники наркоманки и торговки мамаши Бейкер. Он пытался перебороть коварную мысль, что все они жертвы обстоятельств, и будь все в стране иначе, как раньше, когда был Советский союз, и они никогда не решились бы. И сам себя ловил на мысли, что же, значит, правило «не пойман — не вор» истинно? Но ведь это не так. И в который раз он прибегнул к испытанному уже приему: как бы повел себя Иоганн Вайс? Тоже мучился бы от раздвоения? Нет. Для него свои и чужие всегда оставались только своими и чужими. А значит, и тут, сейчас своих тоже нет. Как бы ни были ему симпатичны эти люди. Понимал Иван и еще то, что если бы мамаша Бейкер вот сейчас вместе с ее бизнесом исчезла — большинство этих медиков вздохнуло бы облегченно.
Иван присел за свободный стол и прикрыл глаза. Он слушал.
Парнов и Полякова:
— … тайный город, понимаешь? Все совсем не так… на самом деле все они разные! — да это интересно… — …А почему только волки?… — …Беня Елкин пел «Боже, храни Америку!», слышал?.. … — Слышал. В голове не укладывается! Глава страны молится за процветание другой… — Может, врут? — Может и врут.
Эти жужжат о чем-то своем, понятном только им.
Бушмелева, Подистова и Плехов:
— …А я говорю, что назревает какая-то буча, вот вы не чувствуете, а я чувствую! … — ну почему? Очень даже чувствуем, все тлеет, как искры под пеплом. … — а может быть смыться на время в деревню?… …А смысл? Думаешь там не достанут? …у него стукачи кругом… …а где их нет? …рано или поздно провал неизбежен, главное вовремя смыться.
— Всем привет! — поздоровалась Люся Шкребко.
Иван не видел и не слышал, как она вошла.
Люся присела напротив него.
— Устал?
Иван приоткрыл глаз.
— Не больше тебя! Ужинать будешь?
— Буду! А что у тебя? — Люся не дождалась ответа, и резко обернулась. — Парнов! Ты был днем на Гоголевском двадцать пять?
— Ну, я, — отозвался Парнов. — А что?
— Я отвезла эту девчонку в «Медсантруд [27]», ни фига там не придатки!
— Аппендюк? — признал свою ошибку Парнов.
— А чего сразу не отвез, если догадывался? — Люся грозно смотрела на фельдшера, — Я тащила уже с явным перитонитом!
— Она отказалась наотрез! — Парнов развел руками, — Ну, честно! Я предлагал.
Иван слушал перепалку Люси с Парновым. Он разогрел сковородку и выложил на нее макароны с отварными куриными ногами.
Люся показала Парнову кулак.
— Это залет, Вадимчик! Старший наверняка доложит ЮАНу. Ко мне, пожалуйста, никаких претензий! — Люся говорила беззлобно, но жестко, — повелся на сопли девочки, теперь получи по заднице! А лучше сам к нему сходи и покайся. Может быть, простит.
— Никогда. — Отверг предложение Люси Парнов, не понятно, что имея ввиду, то ли он никогда не пойдет каяться и просить прощения, то ли ЮАН никогда его не простит.
Иван поставил на разделочной доске перед Люсей сковороду.
— Ваня, я мучное на ночь не ем! — Люся еще не вышла из образа строгой учительницы, и от этого выглядела особенно комично, — Вот, заберу две эти ноги, и ешь остальное сам!
Врачи не вмешивались, только Плехов, заметивший в коридоре своего фельдшера Лену, поднялся и, проходя мимо Парнова, похлопал того по плечу.
— Вазелинчик дать?
— Своего достаточно, — буркнул Парнов. — Как я это ненавижу!
Он явно расстроился, потому что, прервав разговор с Поляковой, ушел на улицу — курить.
— Что с ним?
— Накосячил, — ответила Люся, отделяя мясо от куриной косточки, — теперь ЮАН его оштрафует.
— Как оштрафует?
— Не знаю. Что-нибудь придумает.
— А как он обычно штрафует?
— Ну, может заставить санитарить, может… — Люся задумалась, и Иван почувствовал, что она лихорадочно придумывает, чтобы соврать.
— Люсь, я сегодня Ма Бейкер обслуживал, — негромко произнес он, — давай на чистоту. А?
— Я тебе потом расскажу, как он штрафует. — Люся опять уткнулась в тарелку.
Иван наклонился к ее уху.
— Сексом, что ли?
— С ума сошел? Дурак. Нет. Хуже. — Добавила Люся. — Не торопи! Потом объясню. Дай поесть.
Но ела она уже без аппетита. Ковыряла вилкой мясо и мрачно сопела.
— Ладно, — согласился Иван, — проехали. Не хочешь, не надо.
Люся молчала. Иван подобрал всю еду со своей тарелки. Достал из холодильника упаковку с йогуртом.
— Вань, сходи в диспетчерскую, посмотри, есть еще кто-нибудь перед нами? — попросила Люся.
На скорой отлично работает поговорка «не буди лихо, пока оно тихо», потому что, стоило Ивану приблизится к окошку диспетчерской, как оттуда высунулась рука с картой.
— Тупицын, держи!
Интуиция у большинства медиков, работающих на «скорой» очень хорошо развита. Помогает внутреннее ощущение течения времени и подсознательное вычисление вероятности событий. Так и с Люсей получается. Опыт и интуиция. Знала она о вызове? Нет, но почувствовала его, потому и отправила Ивана убедиться в своей догадке.
Фельдшерам стараются не давать заведомо сложные вызовы. Конечно, если есть врачи, но если нет, то на вызов едет любая бригада. Тут уж не до выбора. После полуночи даже летом количество вызовов не уменьшается. Скорее, наоборот, у людей обостряется страх, беспокойство, и если они на что-то отвлекались днем, то к ночи, оставаясь наедине с болью или какими-то иными неприятными ощущениями, осознают, что пора позвонить в «ноль три» и попросить помощи. Иногда беспричинно, иногда вполне резонно, а иногда и поздновато. Все люди разные. Как сказал известный мультяшный персонаж: «только гриппом все вместе болеют, а с ума по одиночке сходят [28]», вот и в отношении болезней и обращений к скорой, люди действуют всякий раз своеобразно. Их можно отнести к нескольким категориям: неразумные, но послушные; разумные, и послушные; разумные, но своевольные; и неразумные и непослушные. Третьи и четвертые в этой классификации обычно относятся к долго болеющим хроникам, которые на своих болезнях «собаку съели» и считают, что все знают лучше медиков. Иногда, правда, с этим действительно было трудно спорить.
Люся прочитала повод к вызову, адрес и сжала пухлые губы:
— Я знаю эту тетку. У нее каменная жопа. Хочет магнезию. Весь день пялилась в телевизор, а теперь мучается давлением. Сейчас чай допью и едем. Скажи пока Коту, что у нас вызов.
Люся сегодня старшая на бригаде, а Иван у нее вторым номером.
Иван понял, что Люся отчего-то не хочет рассказывать ему о сути Парновского штрафа. Допустить, что ЮАН реально склоняет сотрудников к неуставным отношениям и домогается их, казалось настолько абсурдным, что именно этот вариант почему-то настырно лез в Иванову голову, но не серьезно, а как анекдот, вызывая на лице глупую ухмылку. Однако Люся совсем не шутила. Но пообещала раскрыть этот секрет. Почему же решила отложить? Из-за других сотрудников, которые могли услышать? Или она не хотела, чтобы врачи слышали, как она распространяет какую-то не очень приятную сплетню о ЮАНе?
Беляков сидел в кабине рафика и читал книгу, воспользовавшись мощным фонарем на крыше подстанции, который заливал неестественным белым светом всю площадку с санитарными машинами. Губы водителя, как впрочем, любого человека в этом свете казались синими, а кожа желтовато — зеленой.
Увидав краем глаза Ивана, водитель произнес:
— Привет. Ты с нами?
Иван ответил на приветствие, залез в кабину, потому что Люся предпочитает сидеть в салоне в широком удобном кресле с подлокотниками.