На следующий день он приехал к Люсе, снова они нарядились, как и в прошлый раз и снова все прошло великолепно. Люся, уходя с последнего адреса, шепотом сказала Ивану в ухо:
— Нас уже рекламируют друг другу. Мои знакомые дают мой домашний номер, но это не правильно. Хочу купить пейджер, пусть на него оставляют заказ, ты согласен?
— А не слишком дорого? — усомнился Иван.
— Не дороже денег, а домашний номер давать слишком рискованно, могут и бандиты накатить. Нет, с пейджером будет правильно. Но ты со мной?
— С тобой, Люся. Но только для операций. На карман просто так я не хочу.
— Я согласна.
«Что-то она больно легко согласилась, — подумал Иван. — Деньги на этом „шаманстве“ поднимаются хорошие. Две процедуры и можно купить новую „Четверку“. Нет, голубушка, меня не перехитришь»!
Он опять забрал триста долларов, оставив Люсе большую часть заработанных денег.
На следующих сутках, дождавшись трех ночи, Иван опять пришел в служебный коридор и просто из любопытства провел фонарем по дверной щели стерилизационной комнаты. Заметил коричневые шарики. Присмотревшись, понял, что в дверь вставлены две спички, если ее открыть — они упадут на пол. А в прошлый раз они были? Оба — на! А кто смотрел?
Предположим худшее — в прошлый раз он сорвал маячки и теперь ЮАН и его подельники насторожились. А если маячки теперь поставить на место? А их всего два? А теперь не будет повышенное внимание ко всем, кто в ночное время заходит в этот коридор? Иван с его любовью сидеть в одиночестве на стуле перед складом теперь первый на подозрении.
Что делать? Как отвести от себя подозрение? Он дернул ручку запертой двери и спички упали на пол. Иван вставил их на место. Это можно использовать! Но как дать понять ЮАНу, что он действительно просто дернул за ручку? Это сложнее. И вдруг осенило. А что если просто дергать ручку? Каждый раз. Просто так. Спички будут падать. Наконец они сообразят, что никто туда не лазил, а просто спички падают сами по себе, оттого, что кто-то дергает ручку.
Иван дернул ручку. Спички упали. Но вставлять их на место он не стал. При первой же встрече в эти же сутки, но уже под утро, он сообщил о находке Белякову. Тот нахмурился. Иван ему предложил: надо дергать ручку. Проходишь мимо — дерни.
— А когда я прохожу мимо? — не понял Беляков. Видимо сказывалась усталость от бессонной ночи.
— Когда девчонкам в десять или в одиннадцать вечера помогаешь выгружать имущество, ты несешь его на склад, идешь обратно — дерни ручку, ведь стерилизационная уже закрыта. Ее запирают в шесть вечера, тогда же и спички вставляют.
— Глупо выглядит, — засомневался Беляков, — с какого ее дергать?
— Чем глупее, тем правдоподобнее. — Парировал Иван, — они сменят маячки, но тот случай уже не будет считаться подозрительным.
— Хорошо, — согласился Беляков. — Но ты теперь понял, что вся эта затея с поиском тайников была опасной авантюрой?
— Согласен, а ты мог мне про маячки раньше сказать?
— Теперь я виноват?
— Я не виню, но ты старше и опытнее. Вспомнил же ты о маячках после того, как я нашел тайник.
— Лучше поздно сообразить, чем по морде получить.
— Согласен. — Повторил Иван.
А еще он подумал, что если в стерилизации стоят маячки, значит там о тайнике знают. Иначе зачем бы ставить спички? Но сообщать Белякову об этой догадке не стал. Сам пусть сообразит.
На этом их разговор закончился. Беляков пошел пить чай, а Иван укатил на вызов.
Выходные попали на субботу — воскресенье. Тесть забрал «четверку», так что Ивану пришлось на дачу ехать электричкой. Но все эти дни его не отпускали мысли о тайнике и маячках. Беляков наверняка уже в субботу доложил Москвичову о находке Ивана и риске провала. Нужно в воскресенье позвонить по ноль девять и узнать, нет ли новых сообщений.
«Люся хочет купить пейджер, — думал Иван, загорая, — игрушка недешевая, но удобная. Предложить Москвичову? Ему и мне. И нет необходимости звонить по «ноль девять». Пейджер — атрибут деловых людей, бизнесменов и новых русских. Некоторые настолько круты, что носят чемоданчики с трубкой — переносные телефоны. Но это очень дорого и громоздко. А вот пейджер — вещица размером с мыльницу, передает сообщения. Она добавляет оперативности.
Вечером он отвез тестя с тещей домой и вернулся к маме. Она разбирала привезенный с дачи урожай и готовилась ко сну. Они мало разговаривали. И Ивану было неловко, что не может быть с ней откровенным. Она не задавала вопросов кроме: как ты себя чувствуешь, не голоден ли? Каждый раз, оказываясь дома вечером, он измерял ей давление. Констатировал — нормальное или повышенное. Потом уезжал на несколько суток, только позванивая, чтобы сообщить, что у него все в порядке и осведомиться, как у нее дела.
Иван обратил внимание, что после совместного отдыха на даче с родственниками мама становится грустной. Наконец, он приступил к ней с расспросами. Мама отнекивалась, списывала грусть на скверное самочувствие и усталость. Но регулярность Ивана встревожила.
— Мама, давай на чистоту! Что происходит? Я чем-то провинился?
— Нет, — мама обняла его. — Ты замечательный сын.
— Тогда что тебя расстроило?
Мама долго подыскивала слова.
— Пасюк — Пивторацкие.
— Не понял, что не так?
— Ваня, они замечательные, веселые, но какие-то беспардонные, что ли.
— В каком смысле? — не понял Иван.
— Поначалу они спрашивали, можно то или это… а сейчас уже нет, сперва что-то сделают, потом сообщат и вроде бы как согласия спрашивают, но знают, что требовать переделать обратно, я не буду. И так всякий раз. Вроде бы мелочи, но все чаще и чаще. То мебель переставят, то отцовский инструмент соседу дадут… Как будто это они хозяева дачи, а не я, не мы. Может быть, ты поговоришь со Степаном Богдановичем, что у нас так не принято? Я у этой «Прони Прокоповны» ни слова понять не могу. Какой-то визг постоянный. Ты не обижайся, и им не говори. Но у нее такой голос высокий и все на одной ноте, что я ни слова не понимаю. Помнишь, как у Рины Зеленой в фильме «Подкидыш»?
— Помню, мама. Я поговорю, — пообещал Иван. — Ты потерпи. Они странные, конечно, но хорошие. Вот и Оксана скоро приедет, еще месяц и вы будете вместе и внучок рядом.
— Ох, надеюсь.
На этом разговор закончился.
Про обещание поговорить с тестем Иван не забыл, но и не спешил. К такому разговору нужно подготовиться и продумать все возможные нюансы, чтобы не обидеть людей. Они, наверное, не думают и не понимают, что их простые отношения интеллигентной мамой воспринимаются как хамство и беспардонность. А как объяснить?
Июль подходит к концу.
Сменится график дежурств, и может быть Иван снова окажется с Люсей в одной смене? Он заметил, что все чаще думает о напарнице, и даже во сне видит ее, но без эротических подробностей. Люська в его снах бегает по ромашковому полю и крутится, а потом улетает в небо.
Иван решил улучить момент ближайшей же ночью и осмотреть дверь кабинета заведующего на предмет маячков.
Сказано, значит, будет сделано.
Днем Иван посетил Бакирову, которая ждала очередную партию солутана. Соседка во дворе, увидав Ивана проворчала:
— Ездют и ездют… час назад только были!
Бакирова не успела убрать батарею темных бутылочек. Кто-то привез десяток. Иван не стал возникать и скандалить, он давно понял, что Бакирова тоже поняла, ему понятно, зачем она требует привозить микстуру, и они эту тему не обсуждали. Ма Бейкер рассчиталась с Иваном, и он уехал.
«Ничего, — думал Иван, — скоро это все закончится. Сынков ее повяжут, и ее, наверное, возьмут. А там и до ЮАНа доберутся».
Спичечных головок Иван в двери заведующего не обнаружил, вставив ключ, осторожно провернул его, тот пошел без зацепок. Замок щелкнул, но Иван не спешил распахивать, он осторожно потянул ручку на себя, и услышал «тук!», опустив фонарь, заметил, что куда-то покатилась монетка. Какая?
Иван похолодел от ужаса. Какая монетка!? Он закрыл за собой дверь и полез искать под стол. Повезло. Монета пятьдесят рублей далеко не укатилась. Положив ее в халат, Иван принялся водить металлоискателем по полу, нигде — ничего. Под подоконником прибор зажег все красные индикаторы. Выстукивая стену, прибор показал наличие твердого массивного предмета.
Стена отзывалась глухо. Тайник! Но как его открыть?
Иван осматривал, не считая времени, старался отмерять минуты по участившемуся дыханию. А оно, время, будто с цепи сорвалось. Минуты летели. Наконец, он увидал под самым подоконником щель и вставил туда лезвие перочинного ножа. Панель со скрипом подалась и отогнулась градусов на тридцать. В свете фонаря в пыли и паутине Иван увидал сверток. Ухватив его пальцами, вытянул. Тяжелый.
Когда развернул ситец в цветочек, Иван увидел пистолет ТТ. Тот был стар и даже местами покрыт пятнышками ржавчины. А это означало, что спрятан он был очень давно и пролежал в тайнике десятки лет. И ЮАН к нему наверняка не имеет отношения. Вряд ли он оставил оружие в таком виде.
— Что нашел, то мое, — сказал Иван и, завернув пистолет в тот же ситец, спрятал в карман халата, отчего тот сразу перекосился.
Иван поставил панель на место и решил, что пора тикать. Тем более, что уже занимался рассвет. Он запер кабинет заведующего, не забыв засунуть на место монету, для чего пришлось несколько раз примеряться, ибо «полтинник» упорно сползал почти до порога, и пошел на двор.
Пистолет надо перепрятать. Он почему-то сразу решил никому о найденном оружии не сообщать. Проходя мимо диспетчера, попался на глаза, и та возмущено объявила:
— У тебя вызов! Где ты ходишь?
— Живот болел, — нашелся Иван, — понос пробрал.
— Не ври! Туалет был свободен! Что за манера, уйти и не сказать куда!?
— Я на третий ходил, а то уж сильно вонючий понос. — Гнул свою линию Иван, — могла бы оценить заботу о товарищах. Что я не под вашим носом воздух портил.
Он одной рукой придерживал тяжеленный пистолет, чтобы халат не скашивался.