Начался июль. История с подброшенной косметичкой развития не получила. Видимо старший фельдшер нашел ее на шкафу и больше не делал попыток что-нибудь подкинуть, а Иван сменил замок на всякий случай.
Он опять работал в одной смене с Люсей Шкребко, но еще с ними оказались и Пинскер с Линдером, так что Ивану регулярно доводилось наслаждаться встречами в кухне и комнатах отдыха с этой колоритной парочкой.
Люся, наконец, прооперировала уши и довольная появилась на подстанции. Но кроме нескольких девчонок и Ивана, который был посвящен в ее планы, никто не заметил перемены в облике. И этот факт Шкребко расстроил даже больше, чем прежние реакции на ее неординарную внешность.
— Все невнимательные козлы! — ругалась Люся в машине, — ну хоть бы кто-нибудь сказал, что я изменилась.
— А разве ты изменилась? — подколол ее Иван, — мне кажется, ты осталась такая же шебутная и веселая, как и была.
Он уже не видел и не воспринимал уродующих ее лицо диспропорций. Кажется, что Беляковская реплика, что красота не во внешности, а в сердце, дошла до него. Но помнил он и ее декларацию при первой встрече: «Я с женатыми романов не завожу!», поэтому хоть и чувствовал симпатию к Люсе, но держал дистанцию и всякие Люсины шалости, вроде поцелуйчиков и обнимашек, воспринимал как мелкие провокации и естественное стремление получать внимание, которого ей явно не доставало. У Люси не было подруг в истинном смысле, но не было и явных соперниц на подстанции. Она не позволяла себя как обижать, так и жалеть.
С невольным влечением, которое проявлялось на Люсину гиперсексуальность, Иван боролся, как мог. Он уговаривал себя, что она не испытывает к нему никаких чувств, что все ее провокации, это вроде как подсознательные тесты, стремление проверять: а действительно ли она может привлекать внимание мужчин?
Что Люся выбрала для своих тестов именно Ивана, только потому, что он успешно противостоит ее призывам и допустить мысль, что Люся действительно намекает на возможные сексуальные отношения, Иван не мог.
Спрятанные уши оказались не самым важным элементом внешности. Да, Люся уже не походила на мартышку из мультфильма «38 попугаев», но и до Анджелины Джоли еще не дотягивала. Выступающие резцы, круглые щеки и нос картошкой придавали ей сходство с хомячихой, которой по капризу Творца досталось тело Дианы — охотницы.
Но кроме Люси Шкребко с ее доминирующей проблемой, Иван не забывал и о задании, поэтому периодически обсуждал с Беляковым текущую обстановку на подстанции.
Выходило, что проникновения в кабинеты и обнаружения тайников никто не заметил. Провокаций в отношении Ивана с попытками его подловить на чем-нибудь больше не возникало. Беляков предположил, что неизвестный провокатор, а стопроцентной уверенности, что это именно ЮАН, не было, решил пока затаиться. Что этот человек вообще может быть не из сотрудников подстанции, а ЮАН или кто-то из диспетчеров, как и старший фельдшер только выполняют его задание — мысль была, но как гипотеза и подтверждения не нашла. Но сейчас нужно быть особенно настороже, чем дальше, тем внимательнее. Ибо с каждым днем шанс попасть под провокацию возрастает.
Во второй половине августа к Ивану, отдыхавшему в палисаднике под сенью яблонь между вызовами, подошел Линдер. Он достал сигарету и спросил:
— Не против?
Это было не характерно для беспардонного Сашки. До сих пор он не спрашивал, а просто закуривал.
— Кури, — пожал плечами Иван.
Люндер затянулся и, выпуская дым через ноздри, спросил:
— Как думаешь, в какой аптеке тут можно купить кислород?
Чего стоило Ивану не дернуться! Линдер — агент? Такой же, как он!? Вот это номер. Москвичову мало их двоих с Беляковым? Но Линдер работает на подстанции уже два года. А Москвичов ее начал разрабатывать недавно. Значит, что Линдер заслан не им? А кем? А если его подослал кто-то другой? Ведь полковник предупреждал, что его человек должен произнести секретное имя «Птица Говорун», как это сделал Беляков.
Иван лениво произнес:
— В Москве аптек много, купить можно везде.
Линдер еще раз выдохнул дым и произнес в том же тоне и негромко:
— Хорошо держишься, — и промурлыкал с вопросительной интонацией: — Мур — мур?
— Не понял, — отозвался Иван.
— Да все ты понял. Не парься, — Линдер курил и говорил на выдохе, так что со стороны не понятно было, что он что-то произносит. — Тебя раскрыли. Надо уходить.
Ивана мороз продрал по спине и сердце подпрыгнуло в горло. Линдер не подтвердил своей связи с Москвичовым. Можно ли ему верить?
— Я не понимаю, — повторил Иван и добавил, — как я уйду? С чего вдруг?
— Как хочешь, — равнодушно произнес Линдер, — мне поручено тебя предупредить. Я это сделал. Но времени у тебя мало.
— Сколько? — не меняя интонации, подыграл ему Иван.
— Думаю, что несколько дней. А может быть и меньше — часы. В лучшем случае подставят до уголовки, в худшем — уберут физически.
Вот тут Ивану стало страшно.
— Ты имеешь ввиду линейку, которая хотела взять меня на вымогательстве?
— Не только. К Ма Бейкер не езди, могут взять с солутаном. Вероятнее всего, что хотят тебя подловить на уголовке. — повторил Саша.
— Кто они?
— Не знаю. — Линдер посмотрел на остаток сигареты, — черт, быстро горит. Иван, я на твоем месте ушел бы прямо сейчас, береженого Бог бережет. Что думаешь?
— Ничего, Саша, — Иван не менял позы и со стороны было не ясно, что они разговаривают. — Спасибо за предупреждение, но я сомневаюсь, что нужно пороть горячку.
— Не веришь? «Абонент Кислород», твой куратор полковник Москвичов. Может быть, так поверишь?
С трудом Иван сохранил лицо и сказал:
— Ты меня с кем-то путаешь, Саша.
— Дурак упрямый. — Линдер выкинул окурок в обрезанный пластиковый баллон из под питьевой воды. — Когда мы в деревне в детстве бежали на речку, мать одного моего приятеля вдогонку кричала: «Утонешь, домой не приходи!». В общем, я тебя предупредил. Ходи, оглядывайся.
— Спасибо, — повторил Иван, — а сам не боишься провала?
— Боюсь, — ответил Линдер, — но мне приказали, иначе бы хрен я к тебе подошел с паролем. Должен сказать, ты — молодец. Много успел за короткое время.
— Может быть, еще что-то скажешь? — Иван развернулся лицом от подстанции, чтобы оттуда не было видно, что он что-то говорит.
— Что?
— Что-нибудь интересное, — Иван продолжал игру, стараясь не подтверждать Линдеру, что почти поверил ему.
— Хорошо, — Линдер наклонился рядом с Иваном, подтягивая кроссовок и произнес: — Ты провалился из-за того, что отзвонился из особняка Маркевич, где вы были с Люсей на празднике, помнишь?
Вот тут Иван дернулся.
— Не дергайся! — продолжил Линдер, — меня предупредили, что ты можешь не поверить мне. Что у тебя есть еще какой-то контрольный знак. Так вот, в той тусовке, на самом верху произошла какая-то утечка информации, и могла она произойти только в тот день. Вот они начали шмон и прослушали все исходящие из особняка звонки. Наткнулись на твой отзвон.
— Больше месяца прошло, — Иван продолжал сомневаться.
— Так они только сейчас узнали об утечке. Вот и стали искать. А хрен ли тебя искать, если ты сам им доложил. Не подумал, что у них все исходящие записываются?
Иван промолчал. Если у него был подслушивающий плеер, то и у Линдера может быть.
Иван вообще ни о чем тогда не думал. Он и прослушивать тот особняк и его гостей стал так, из желания поиграть в шпиона. Выходит, что в команде Москвичова есть свой крот?
— Ты здесь раньше меня, — сказал Иван, — зачем?
— Не твое дело. — Грубовато ответил Линдер, — не обижайся, это правда, дело не твое. Я от другой конторы. Видишь, я и так тебе много лишнего сказал.
— Если уйду, как советуешь, вспугну, — ответил Иван. — Доработаю сутки. Там видно будет.
— Дурак, ты — Иван. — Линдер поднялся, — жизнь агента дороже любого задания. Запомни это. Прислать могут другого, а тебя другого уже не будет. Тикай.
Не то чтобы Иван не поверил предостережению Линдера. Он понял, что Сашка заслан, видимо ФСБ и разрабатывал именно заведующего. И может быть, случись ему работать в смену с Люсей, поехал бы не Иван тогда на праздник, а именно он и не было бы такого грубого прокола с отзвоном. Потому что Линдер намного опытнее. Но случилось то, что случилось. И теперь надо уходить. Что выходит? Неизвестные люди, близкие к президенту не хотят его убивать, иначе бы давно уже это сделали, он им нужен как двойной агент, они хотят знать о связи Ивана с Москвичовым. Ведь запись он тогда отдал полковнику. Что было на той пленке такого, что в «семье» началась буча?
Иван понял главное — он раскрыт, ЮАН это знает, а значит, ему действительно больше нечего делать на подстанции. Даже если при нем сотрудники будут откровенны, заведующий уже избавился от всего компрометирующего. Это наверняка. Но ему приказали подставить Ивана, а не убрать.
«Я доработаю сутки, — решил Иван. — Если я сейчас смоюсь, ЮАН запаникует, и тогда точно меня просто повяжут и уже не так изящно, а грубо и нагло. Например, подкинут пакет с наркотой в машину или пачку ампул в сумку. Надо сообщить Белякову. Он сидит в водительской и играет в домино».
Только что от Ивана отсела Люся и открыла ночную бригаду. Она уже уехала на вызов и сейчас, наверное, начали посылать дневные, которые всегда отодвигаются на вторую очередь. По традиции первыми уезжают ночные бригады, а за ними дневные. Линдер тоже дорабатывал на дневной, а его напарник доктор Пинскер уехал спасать чьего-то ребенка.
Люся успела съездить и вернуться. Иван увидел ее идущую от машины ко входу. Люся помахала ему и радостно доложила:
— Ванька! Я купила пейджер! Вот, — она протянула ему черную машинку с экранчиком, — Нужно его зарегистрировать и получить номер! А еще, я закажу визитки, карточки и будем раздавать алкашам на вызовах. Эх! — радостно потянулась она, и кнопки на халате трыкнули, разлетаясь и открывая цветастый лифчик. — Черт! — Она запахнулась. — Впрочем, ты свой, тебе можно.