Вместе с Линдером Иван затащил вялого ЮАНа в кресло и примотал шнуром от настольной лампы.
— Вань, оставь мне шприц, машинку, что у тебя на поясе и иди, а мы с заведующим поговорим. Да! И дверь закрой поплотнее.
Линдер достал из кармана ампулу налоксона.
— Ваш выбор, господин Кожемяка, или еще дозу опиатов или антидот? Но только в обмен на искреннее признание в участии в перевозке спецгрузов для «семьи» и вашего человека в районном управлении внутренних дел, который покрывает семейку Бакировых.
Фамилия Ма Бейкер, последнее, что услышал Иван, закрывая дверь.
ЮАН попал в руки ФСБ, и Линдер теперь его выпотрошит. У ЮАНа один шанс выжить — сотрудничать со следствием и попросить защиты. Но времена сейчас не те, агенты «семьи» найдут предателя везде и спустят в унитаз.
Иван заглянул в комнату отдыха и первым делом проверил свою сумку. Как и обещал ЮАН там лежали две никелированные коробки с дневных бригад и флакон из — под пенициллина или другого антибиотика полный прозрачной жидкости.
Флакон, в котором без сомнения тоже был наркотик, Иван запулил через окно в сад, а коробки понес в диспетчерскую. Там выложил на стол перед изумленной женщиной.
— Откуда это? — спросила диспетчер.
— ЮАН велел отнести. Говорит, он брал зачем-то и приказал вернуть.
— Он у себя?
— Да, просил не беспокоить, хочет подремать, — объяснил Иван.
— Так тебя ставить на линию? — вернулась к разговору диспетчер, — у меня все бригады в разгоне.
— Ставь, — ответил Иван и, ощутив дикую усталость, присел на стул прямо в диспетчерской.
Часы над входом показывали 1:33.
Глава четырнадцатая
в которой Линдер соглашается уехать из России, а Иван узнает всю правду о покушении на Люсю
Иван уже давно заметил, что у судьбы свои планы на все и на всех. Пытаться их как-то синхронизировать с личными планами очень сложно. Но можно принять как данность, что судьба всегда пойдет наперекосяк, от того, что запланировал.
Услышав от диспетчера информацию, что все бригады в разгоне, совершенно обессилевший от переживаний и, видимо, истощения надпочечников Иван, сел тут же, в диспетчерской и стал ждать вызов.
В кабинете заведующего Линдер допрашивает ЮАНа, но этот факт не вызывал в душе Ивана уже никаких эмоций. Он думал о Люсе, о том, что завтра поедет сразу в Склиф и будет просить, чтобы у него взяли кровь.
На каждый телефонный звонок Иван «поднимал уши», ожидая, что это пришел очередной вызов, однако, диспетчер, выслушав рапорт освободившейся бригады, говорила коротко:
— Домой!
Иван снял трубку свободного аппарата, по которому бригады докладывали диспетчеру оперотдела, данные о вызове, куда отвезли больного, кто принял, и набрал номер реанимации Склифа.
— Доброй ночи, это фельдшер со скорой, — сообщил он, снявшему трубку, мужчине.
— Насчет Шкребко?
— Да, я ее напарник и друг, у меня первая минус. — Иван не знал, что еще сообщить.
— Пока все нормально, — успокоил его мужчина, — давление и пульс нормальные, она спит после операции. Да, почка не повреждена, но кровопотеря больше литра. Поврежденные сосуды мы ушили.
— Я могу приехать утром, после смены, или даже сейчас…
— Пока не нужно, но если хотите сдать кровь, мы всегда рады, обратитесь в отделение переливания крови.
— А…
— Скажете, что сдаете кровь персонально для Шкребко, — понял еще не заданный вопрос мужчина. — Извините, мне работать надо. Утром вся информация. Да! Посещения только после перевода в отделение, завтра не приезжайте. Вещи ее пока не нужны.
Иван поблагодарил и положил трубку.
Диспетчер, слышавшая его разговор, ждала рассказа.
— Ей лучше, операция прошла, Люся спит, — Иван повторил все, что услышал от хирурга в Склифе и от реаниматолога сейчас. Он не сказал только про слова Люси о Ма Бейкер.
— Я прямо в шоке, за что ребята деньги сдавали? — возмущенно сказала диспетчер.
— У Люси первая группа, резус минус, — я поеду, сдам, — произнес Иван.
— А Юрий Александрович говорит, что ее порезали в чужом районе, мол, он за тех отморозков отвечать не может! — продолжала диспетчер, как и не слышала слов Ивана.
При упоминании имени заведующего Иван почувствовал нарастающее бешенство.
«Что там Линдер с ним делает? — подумал он. — Сходить, что ли?»
Но он пошел в кухню, решив не вмешиваться в допрос, который шел уже минут двадцать, вряд ли ЮАН продержится дольше. Пытать его Саша не станет, да это и бесполезно на морфине. А вот то, что здоровенный мужик, не принимавший никогда наркотиков, вряд ли просидит, не уснув, дольше двадцати минут — это точно. Линдер его пугает смертельной дозой. ЮАН мужик сильный, сломает его молодой офицер ФСБ? Сумеет ли?
«Я бы не решился, — подумал Иван, — нет у меня хладнокровия и безжалостности. А у Линдера есть?»
Иван поставил чайник на плиту. Примета верная: пока сидишь у диспетчерской, ничего, а как заваришь чай, сразу дадут вызов.
Хлопали двери, входили сотрудники, вернувшиеся с вызовов. Все возбужденные, шумные, слух о нападении на Люсю распространялся по всей «скорой» Москвы. Наверное, уже и по рации в машине можно было услышать о происшествии.
В кухню вошел Линдер, протянул Ивану плеер.
— Спасибо, кассету я забрал.
— Как он?
— Спит, — ответил Линдер, понимая, о ком идет речь.
— Я в том смысле, удалось расколоть?
Линдер молча улыбнулся.
— Для дела хватит, — наконец, сказал он, понимая, что Иван не отстанет.
Они сели пить чай.
— Хочешь до утра дожить? — спросил Линдер.
— Да, как бы не сомневаюсь, — ответил Иван.
— А чего не смылся?
— А бригаду как бросить? Даже Кот остался после дневного. Сокол еще в милиции.
— Ну, как дети, ей Богу. Далась тебе «скорая»? Ты свою работу сделал, все, ложись на дно, прикинься ветошью и не отсвечивай! Нора есть?
— Есть.
— Ну и дуй туда.
Диспетчер вошла с толпой прочих медиков.
— Тупицын, у тебя вызов!
Пинскер, увидев Линдера, чуть не на шею ему кинулся.
— На улице дубильник! Очень холодно! Саша я гешил, хватит! Подаем документы на ПМЖ! Это же чегт знает что! Стгана катится в пгопасть! За что мы платили?
— Да с вами, Песах Изгаилевич, хоть куда! Только вот обгезание сделаю! У вас есть знакомые в синагоге? Я согласен, если под наркозом!
В диспетчерской Иван получил карту, но прежде чем вчитался в адрес, диспетчер шепотом сообщила:
— К Бакировой! У нее приступ, просит только тебя!
Иван сжал зубы до скрипа. Из раздевалки в шкафчике взял новую кассету, вставил в плеер.
Он не мог говорить, настолько его переполняла злость. В водительской он толкнул лежащего на кушетке Белякова, с трудом выдавил через зубы:
— Едем.
На улице действительно похолодало, и накрапывал дождь.
В кабине, не говоря, сунул карту водителю под нос.
— Ты с ума сошел? — Беляков не трогался, — Отдай кому-нибудь вызов, и поехали на квартиру!
Иван отдышался, он медленно выговорил:
— У нее приступ, самое время поговорить на чистоту. Поехали! Кот, пойми, у нас не будет другого случая получить компромат на ЮАНа. Бакирова за эуфиллин с корглюконом и капельницу с содой все выложит.
— Ты сумасшедший! — сказал Беляков. — Давай, хоть я с тобой пойду?
— Как хочешь, — ответил Иван, — но за Люську они должны ответить.
Дверь в квартиру Ма Бейкер как всегда открыта, сипение мамаши слышно аж на лестнице.
Иван с Беляковым осмотрели комнаты — никого, одна Неля, как обычно полулежала в своем кресле и задыхалась.
— Хорошо, Ваня! Скорее! — кое-как проговорила она одними губами.
— Я пойду, — Беляков отступил в прихожую, — не могу это видеть.
— Иди! Жди меня в машине.
Иван натянул резиновые перчатки и набирал шприцы, не торопясь.
Он обернулся к мамаше:
— Сколько ингаляций беротеком сделали?
— Не… помню… десять или больше.
— За что ваши сынки убили Люсю Шкребко? — спросил он внезапно.
— Ка — ку — ю Люсю? — не поняла мамаша.
— Фельдшера скорой помощи, — пояснил Иван, — губастую и с ушами!
— Скорее! Эуфиллин с корглюконом! — сипела мамаша. — Я не знаю!
— Пока не ответите, ничего не введу.
— С чего ты взял, что это они?
— Люся их опознала, успела назвать ваше имя и их, — врал Иван.
— Они… по делам… поехали… куда-то, я не знаю…
— По каким делам?
— Я не знаю, Юрка звонил, говорил с Рушаном, потом они все уехали! Скорее эуфиллин!
Иван вошел в вену и, сперва ввел, как и всегда преднизолон, только за ним стал медленно вводить эуфиллин с корглюконом.
— Юрка это Юрий Александрович Никитин? Заведующий подстанцией? — спросил он.
— Даааа, — просипела Бакирова и вдруг обмякла, расплылась и перестала дышать.
Иван стянул Бакирову на пол, впихнул ей в рот воздуховод, но дышать рот в рот не решился, побрезговал. Положив фонендоскоп на грудь прислушался. Сердце молчало. Он со всей дури саданул двумя руками Бакировой в грудь, несколько раз надавил, наваливаясь всем телом, но сердце не заработало. Под ладонями раздалось «хряк, хряк» — ребра треснули.
Их открытого рта ма Бейкер донеслось:
— Хааааааа.
Зрачки расползлись, захватив всю радужку.
— Реанимационные мероприятия успеха не принесли, — механическим голосом из американского сериала про скорую помощь произнес Иван. Он стащил с кресла плед и накрыл им труп Бакировой. Из папки достал вторую карту, писать дубликат, как положено, если случилась «смерть при „скорой“». Потом он вспомнил, что надо же в милицию сообщить о смерти. Пришлют наряд и опера, запишут и составят акт о смерти. Впервые при нем и на его руках умер человек, и впервые он ни на мгновение не пожалел об этой смерти, а воспринял ее как саму собой разумеющуюся.
Иван набрал ноль два, сообщил, что он фельдшер скорой и ему нужен наряд, потому что больной умер. Выслушав адрес, диспетчер города сказала: