Иван открыл глаза и понял, что сидит привязанный к стулу, лицом к стене. Тесть сопел за спиной. По носу опять потекло и с кончика носа сорвалась рубиновая капля, шлепнула на пол, разлетелась брызгами. Кровь!
— Что случилось, Степан Богданович? — попытался спросить Иван и кое — как, запинаясь и покашливая, сумел этот сделать.
— Очухался, зятек? — тесть оттащил Ивана от стены и развернул к себе лицом.
— Что это все значит?
— Долго объяснять, — тесть снял китель и отнес его в прихожую. — Хотя, времени у нас достаточно. Хочешь понять? То добре. Только не перэбивай. Потому что мне дуже хочется хоть кому-то излить то, шо никому никогда не говорыл, а тебе вот скажу.
— Отчего такая честь? — спросил Иван.
— А потому шо ты уже никому ничего не расскажешь, — тесть хохотнул, — так с какого места тебе объяснять?
— Давайте сначала, — Иван пытался сообразить, какое отношение Пасюк-Пивторацкий имеет к заданию Москвичова. Ведь он знает пароль. Пароль, который указан в личном деле, но тесть не назвал секретного личного пароля, а значит, он каким-то образом получил доступ к делу. Москвичов предупреждал об этом. Но Ивану не могло прийти в голову, что тесть решит воспользоваться этой информацией. Зачем?
— Это смотря, шо считать началом, — Тесть взял второй стул и сел верхом напротив. — С какого момента? С той ночи, когда ты переспал с моей Ксанкой? Или с той ночи, когда твой батька копыта откинул? Ты определись.
Иван дернулся, но скотч, которым тесть его скрутил, был крепким.
— Тогда давайте с конца, — проговорил он. — Что вы собираетесь со мной сделать?
— Кончить, — просто сказал тесть, — но не сейчас. А маненько погодя. — Он посмотрел на часы, — думаю, часик или два мы тут с тобой еще покалякаем. А потом, как стемнеет, поедем в лесок и там закопаем.
Ивану не почувствовал страха, потому что не поверил тестю. Ему казалось, что тот разыгрывает его. Добродушный и веселый дядька, отец его Оксаны, милиционер, и вдруг говорит какие-то совершенно непонятные фразы. Зачем ему убивать собственного зятя?
— Что я вам сделал?
— Лично ты? — тесть, сходил на кухню и принес стакан воды, как оказалось для себя, — лично мне ничего не сделал. Но это не важно. Твоя вина передо мной в том, что ты москаль, что ты вообще есть, в том, что ты настоящий дурень, каких мало.
Иван не перебивал тестя, а лихорадочно думал, как бы ему освободиться, потому что по мере того, как Пасюк-Пивторацкий откровенничал, он осознавал, что его действительно убьют. В какой-то момент он подумал, что Москвичов списал его как отработанный материал, а все разговоры о ценности агентов это вранье, чтобы создать у Ивана иллюзию и поддерживать самооценку, какой он важный.
Со слов тестя выходило что, во — первых, Оксана его выбрала в качестве мужа, потому что еще в деревне залетела от местного парня. И сразу призналась отцу, а они уже вдвоем разработали план, как заполучить в мужья московского дурачка, а заодно прибрать к рукам его хату и дачу, и все остальное. Ведь тесть до сих пор жил в служебной квартире и его могли попросить на выход в любой момент, если вдруг начнется сокращение или еще какая-нибудь перетурбация в МВД. Вот Оксана и устроила ночь разврата с подружками, после чего всем сказала — Ша! Ванька мой! А Ванька и повелся, слава богу, Ксанка не уродина.
— Я не понял, при чем тут отец? — спросил Иван.
— А ты думал, он почему вдруг помер? — опять хохотнул тесть, — Ксанка ему столько клофелина в бутылку вбухала, что слон бы умер, не то что батя твой. Мамаша вот твоя не пьет… но ей тоже недолго останется.
— Что вы задумали? Чего мы ждем? — спросил Иван.
— Не спеши, зятек, а то успеешь, — пошутил тесть, — всему свое время.
— Я одно не могу понять, — сказал Иван, — как вы советский милиционер, офицер и вдруг какие-то преступные планы. Вы что — бандит? Вы же вон, до подполковника дослужились, сами бандитов ловите. Что вы делаете? Я не верю вам. Это какой-то абсурд, бред. Не могу поверить ни одному слову. Мне кажется, что вы меня разыгрываете. Это какая-то проверка?
— Вот именно такого дурня нам и надо было, — сказал тесть, — в самую точку, ты зятек попал. Чтобы никогда тебе в твою пустую башку и прийти не могло. Оно и не пришло. Ну ладно, Ванька, раз я обещал тебе все рассказать, слушай, время у нас есть. Унесешь с собой в могилку мою настоящую биографию и моей семьи. Хоть знать будешь, что не зря помер, за нашу незалэжную Украину, не абы как.
Иван молча слушал дальнейшие откровения тестя. А тот не скрывал ничего.
Пивторацкие до революции были весьма зажиточной семьей на западной Украине, гордились родством с польской шляхтой, владели землями и лесами, но им не повезло, именно их наделы во время заключения Бресткого мира в 1918 году отошли не к полякам, а к Украине и затем уже в двадцатых оказались под большевиками. К тридцатым годам Пивторацкий — отец по имени Остап, на всякий случай сменил фамилию, взяв по жене — Пасюк. Почуял, что за бывшей шляхтой начнут охоту компетентные органы. Так оно и вышло. Многих тогда отправили на Колыму лес валить, кого сразу к стенке не поставили, а вот Пасюки под эти жернова не попали. Видимо потому, что сразу после получения советских паспортов они уехали на восток строить автозавод в Нижнем Новгороде. Везде Остап Пасюк держал нос по ветру, и как только замечал к себе повышенный интерес, находил новое место службы. Только перед самой войной они всей семьей вернулись на родину и то, не по своей воле, а по направлению партии. Остапа назначили главным бухгалтером машинотракторной станции.
Во время войны он успел послужить осведомителем гестапо, потом вместе с сыном Богданом его заслали в партизанский отряд, где Остап исправно вредил, чем мог, сообщая обо всех перемещениях и заданиях своим фашистским начальникам.
Уже летом сорок четвертого перед самым началом Львовско — Сандомирской операции [39] Остап Пасюк с сыном попытался «вынести досье» из местного отделения гестапо, однако сам погиб в огне и все дела сгорели. За эту попытку Богдана, как лишившегося бати, героя, представили к правительственной награде — ордену Красной звезды. Ведь никому не могло прийти в голову, что Остап на самом деле старательно сжигал документы, из которых смерш мог бы узнать об истинных его преступлениях. Богдану повезло, он как герой — партизан после войны поступил в педагогический институт по комсомольской путевке и до середины семидесятых учил детишек истории, даже получил знак «заслуженный учитель УССР». Пока не помер от рака.
Женился Богдан еще в пятьдесят пятом и восстановил свою древнюю родовую фамилию, но чтобы героическое прошлое партизана не забылось, не замылилось возвращенной фамилией, пришлось объединить — так и стал он Пасюк — Пивторацким.
К этому времени у него уже родился сын — Степан, которого Богдан назвал, конечно же, не в честь далекого предка по материнской линии, а в честь «хероя Украины» Степана Бандеры, но об этом он сынку рассказывал шепотом и повторял, что его истинная задача, выучится, и служить или в армии или в милиции, потому что такие люди рано или поздно понадобятся, чтобы добивать ненавистных большевиков.
Вот и пришло время! Украина независима, а он Степан Пасюк-Пивторацкий — вместе с земляками, которые заняли большие посты в МВД и МУРе сперва СССР, а теперь России старательно разваливает правоохранительную систему этой вражеской страны, и берет под контроль различные группировки. Но, ему же необходимо закрепиться в Москве. Вот он и использовал ситуацию! Сама в руки плывет трехкомнатная квартира, да еще и дача в ближнем Подмосковье! Надо быть таким же дурнем, как Иван, чтобы этой ситуацией не воспользоваться.
Иван поверил, наконец, в искренность тестя. Только называть его тестем язык не поворачивался. Разговаривать уже не хотелось. На душе было гадостно. Иван молчал, а тестю словно шлюзы открыли, заливался соловьем.
— Ты думаешь, мы чего ждем, Ваня? — веселился тесть, — а ждем мы звонка от моих парней, которые сейчас твою мамашу обрабатывают, — увидав, как задергался Иван, тесть успокоил, — не волнуйся, ей ничего плохого не делают, ну только сообщили, что тебя похитили и требуют выкуп.
— Какой выкуп? — прохрипел Иван, потому что от ненависти и волнения голос у него осип.
— Да очень простой, генеральную доверенность на право пользования всем недвижимым имуществом, квартирой и дачей. Думаю, мамка твоя не пожалеет ради сыночка?
— Вы же обещали меня все-равно убить, — проворчал Иван.
— А она-то об этом не знает. Ей пообещают, что тебя отпустят, как только она подпишет у нотариуса доверенность.
— Значит, я должен убедить ее, что живой?
— Конечно, Ваня. Ты же не хочешь, чтобы и ее с тобой зарыли?
— Зачем?
— Ну, хотя бы затем, чтобы твой сынок по свидетельству о рождении получил все в наследство. Ты забыл? С Оксаной ты расписан, а Остапчик записан в твоем паспорте как сын и законный наследник. Хочешь лежать в одной ямке с мамкой?
— Это все раскроется. Меня же искать будут. Вы понимаете?
— Дурень ты дурень… почему тебя Москвичов тут прячет? Ты понял?
Иван молчал. Он не мог и не хотел рассказывать об операции, которую считал проваленной по своей вине.
— Давай я тебе объясню, чтобы ты не строил иллюзий, — подполковник снова уселся верхом на стул, положив руки на спинку, — Я ведь чего хотел? Взять тебя опером, месяца через два послать с опергруппой на задание и там ты б у меня пал геройской смертью. А ты вон как, меня перемудрил с Москвичовым — завербовался в МУР, это я не сразу узнал. Представляешь? Случайно узнаю, что за тобой приходили из военкомата. Участковый твой рассказал моему парню, мол, отправили служить, а он опять тут как тут, маму навещает, да на машинке раскатывает! Ну, я и заинтересовался. Как же так? Чтобы из ГСП призывника отпустили — такого быть не может! Сходил, поговорил. И говорят мне, мол, есть письмо из центрального военкомата, что некий Ваня Тупицын — служит в рядах МВД! Вот я и побежал в кадры. Благо там у меня земляк, а он и показывает, да — вот, Ванька агент с позывным «Кислород», а пароль для связи такой вот… Ну, думаю, хитрованы! А я хитрее. Стал я выяснять и узнал, что Ванька мой работу сменил и трудится фельдшером в совсем другом районе. Стало мне интересно, что ж там такое необычное, что понадобилось полковнику Москвичову, и узнал, что поручили ему разобраться с делами о нападениях на сотрудников «скорой» и он вычислил, что ниточки ведут на эту самую подстанцию. Стал я изучать обстановку в районе, подключил своих людей среди бандитов и узнал, что крышует всю эту «скорую» некий майор Семецкий. Вот, думаю, чьими руками уберу я Ваньку, и подкинул ему данные про то, что ты засланный казачок. Ну, а дальше ты и сам знаешь, Москвичов как-то узнал об этом, и тебя из операции вывел, а я узнаю, что Семецкий тот погиб в перестрелке с бандитами из наркомафии. Звоню мамке твоей, мол, есть ли вести от Ваньки? А она мне и сообщает, Ваня в командировке, где не говорит, а обещает на днях вернуться. Снова пошел я в кадры к земляку, а он меня в бухгалтерию отправляет, спроси, говорит, какие квартиры за Москвичовым числятся? Стали мы обходить адреса, а тут на тебе! Тот самый двор и та самая машина. И мамаша твоя подтверждает, заберите Степан Богданыч по такому-то адресу, ключ под левым крылом. Вот и навестил тебя. Искать-то может Москвичов и будет тебя, да не там… он ведь на мафию подумает, которую раскрыл благодаря тебе.