Иван набрал номер домашнего телефона, сообщил маме, что скоро приедет.
— У тестя, наверное, мои ключи от машины, — сказал Иван, вернувшись на кухню.
Полковник просматривал его отчет.
— Тебе я сейчас не рекомендую садиться за руль. Давай — ка, я отвезу. Собирайся.
Иван потер запястья, еще помнившие скотч. Осмотрел комнату, взял книгу «Щит и меч», и доложил:
— Я готов.
Глава шестнадцатая
в которой Иван узнает, что его ждет командировка, учеба и заходит в церковь…
Меньше всего Ивану по пути домой хотелось разговаривать и обсуждать пережитые события. Впервые в жизни он подумал, что не мешало бы выпить граммов пятьдесят коньяка или на худой конец водки. И все — таки он спросил, не обращаясь к полковнику, а в пространство:
— Что дальше?
— Три дня на приведение себя в порядок и выяснение отношений с мамой, — сказал Москвичов, — а потом командировка.
— Куда? — без удивления спросил Иван, — он предполагал, что его «заключение» тремя днями отсидки в квартире не окончится.
— Учиться, — объяснил Москвичов, — тренироваться. Обретать новую специальность.
— Какую? Опера?
— Нет, — Москвичов вел машину, — вы Иван зачислены в институт и будете учиться на специалиста по рекламе. Но подробности потом.
— Чем дальше, тем чудесатее и чудесатее, — процитировал Иван Алису из сказки Люиса Кэррола, — а собственное желание уже не учитывается?
— В космос все равно не пустят, — пошутил Москвичов, — а Родине послужить можно и под моим началом. Или вы против этого?
— Что с ЮАНом? — спросил Иван. — Меня не будут искать?
— С ЮАНом все хорошо, отоспался и стучит как дятел, но не мне, а в контору, он же в их разработке.
— А вы знали? — Иван понял, что «конторой» полковник называет ФСБ.
— Нет, пока они не решили тебя прикрыть. Чисто работают.
— Мне тоже понравилось, — Иван вспомнил, как обошелся Сашка Линдер с половыми принадлежностями заведующего, — и люди там душевные. Так значит, теперь на меня нет охоты?
Москвичов промолчал, и в этом молчании Иван почувствовал неуверенность.
— Меня опять хотите использовать как живца?
— Нет, — ответил Москвичов, — такого плана у меня нет. До октября ты уедешь в лагерь на сборы. Вспомнишь спорт и немного подучишься разбирать и собирать оружие. А с начала учебного года — за парту!
Иван молча переваривал новый массив информации.
— Да, и еще, — продолжил Москвичов, останавливаясь невдалеке от Иванова дома, — агента «Кислород» больше нет, погиб в бою, пал смертью храбрых. Награжден посмертно.
— В боевиках при этих словах герою стреляют в голову, — сказал Иван, ибо нет человека — нет и проблемы.
— Для тебя еще пуля не отлита, — Москвичов открыл багажник и вышел из машины, — забирай свои вещички, Беляков привез. К Шкребке можешь съездить, она весь телефон на подстанции оборвала, больше за тебя волнуется, чем ты за нее. Но не рассказывай ничего. Основная версия — бандиты сами друг друга перестреляли. После той кучи трупов у Ма Бейкер подстанция гудит. Считают, что ты вообще в Москва — реке кормишь рыбу. Разубеждать их не советую. Но Люсю навести, разрешаю. Скажешь, что уезжаешь из Москвы и может быть из страны. Куда — неважно.
— Со скорой увольняться? — Иван закинул сумку на плечо.
— Сами оформим, заочно. Ты теперь без вести пропавший. Сейчас у нас пятница, в понедельник жду у себя, вещей много не бери, только самое нужное, матери скажи, что меняешь работу, не больше. Ну и про командировку.
— А где у вас?
— А, ты же не знаешь. Рождественский монастырь, там у меня временный отдел. Как зайдешь на территорию, налево, увидишь крыльцо.
— Про тестя маме что сказать и про Оксану?
— А ничего пока не говори. Ты ничего не видел и не знаешь. А когда спросит, чего-нибудь придумаешь. С Оксаной будешь разводиться?
— Если приедет — поговорим. Думаю, да.
— Не приедет она, Иван. — Москвичов захлопнул багажник, — и не собиралась, пока папаша не позовет. А он уже не позовет. Вот что, в понедельник ты все узнаешь, а пока отдыхай и набирайся сил. Машину свою не бери. Потом другую купишь. Ну, все. Иди!
Москвичов уехал, а Иван направился к дому.
До него вдруг дошло, что машину его будет искать «семья», которая заказала ЮАНу убийство или посадку Ивана в тюрьму. Машина — опасный объект. Москвичов прав. «Поэтому и хочет меня спрятать на некоторое время». — осенила мысль.
Ночь и тишина. В переулке никого, светили редкие фонари, и только над двойными массивными дверями церкви Петра и Павла горела лампочка, освещая икону. Дверь приоткрылась, вышла, пятясь, женщина и трижды с поклонами перекрестилась, она прошла мимо Ивана, и того окутала волна сладковатого запаха ладана. Запах этот показался Ивану одуряюще прекрасным.
В голове его что-то щелкнуло, словно бы снова перемещая в иную реальность, он дернул ручку притвора и шагнул внутрь храма. Ему навстречу из полумрака выступил пожилой священник в сером одеянии. Он перед тем, как увидал замершего Ивана, который не мог сделать дальше ни шага, обходил храм.
— Что вам, молодой человек? Служба закончилась.
Иван молчал, не решаясь хоть что-то сказать, и священник подошел к нему вплотную, прихватив свечу с канона, посветил вошедшему в лицо.
— Что-то случилось? — он ждал ответа, не торопил.
— Да! — сказал Иван, — Понимаете… окрестите меня, пожалуйста.
Священник развел руками, показывая, что храм пуст, нет ни хора, ни клира, ни причта… но вдруг, что-то почувствовал в состоянии Ивана. Сделал слабую попытку перенести обряд на более подходящее время и предложил:
— Может быть, завтра утром придете?
— Мне очень надо, — упрямо повторил Иван, — понимаете, очень надо сейчас. Вы можете выслушать меня? Так, чтобы никому.
Священник, который очень хорошо помнил советское время и ценность каждого, кто тогда обращался с подобной просьбой, запер двери церкви и поманил Ивана за собой. Он, конечно, мог бы сейчас проявить принципиальность и твердость, теперь иные времена. Теперь вера это модно. Даже бывшие члены ЦК стоят на пасхальных богослужениях со свечками в руках и истово крестятся, будто бы и в самом деле вмиг из ярых атеистов стали вдруг верующими. Но их-то коньюнктурную натуру скрыть было невозможно. А этот молодой человек принес настоящую боль в глазах. Поэтому священник не нашел в себе сил отказать в такой поспешности и настоять на соблюдении всех правил. Через оглашение и торжественный обряд в один из воскресных дней. Он смиренно ответил:
— Могу. Конечно, могу. Но почему так срочно?
— Я слово дал, — серьезно ответил Иван.
— Кому? — улыбнулся священник, облачаясь. — Крещение, это обряд серьезный, жизнь начинается, по сути, с именно этого мгновения, с этого дня. Может быть, еще подумаете, определитесь?
— Я Богу обещал. О чем еще думать?
— Вы хотели исповедоваться? — священник стоял перед Иваном, готовый слушать его столько, сколько понадобится.
Эпилог
Иван очнулся и, не открывая глаз, прислушался, пытаясь по характеру звуков понять, где он и кто рядом? Второй раз в жизни его напоили до такого состояния. Организм как-то справился с похмельем, и голова не болела, только стала ужасно пустой. Он ничего не помнил.
Он слышал дыхание, шаги, какие-то шорохи и невнятные голоса. Вторая мысль — он лежит и он проснулся. Прислушался к ощущениям. Ничего нигде не болит, но в голове какая-то странная легкость. Мысли скачут так, будто им там в голове свободно. Не за что ухватится. Но надо. Надо найти то последнее в памяти, что он может вспомнить.
Мама! Да, мама, она встретила его после крещения. Встретила, увидела алюминиевый крестик на шнурке и расплакалась. Он ее успокаивал. Он сразу ничего не стал рассказывать. Да и зачем? Все и так ясно.
Он не сообщил о смерти тестя. Он вообще ничего не стал говорить. Мылся, потом ел. Все молча. Только, когда уже тишина в квартире стала совсем невыносимой, сказал:
— Ма, я доверенность порвал. Не волнуйся. Не было ничего. Все обошлось.
— Тебе теперь когда на работу? — спросила мама.
— Не знаю, — Иван лег на диван и уставился в потолок. — Я ничего не знаю. Мне дали три дня отпуска. Сказали, что куда-то пошлют.
— Кто пошлет, куда? — удивилась мама.
— Не знаю. — Повторил Иван.
— Ты изменился, — сказала мама, — как-то постарел. Что у тебя случилось?
Иван улыбнулся и сел на диване.
— Да, в общем-то, ничего особенного, мам. — Просто устал на работе, да еще эти…
Он подумал, что надо как-то маме объяснить ее приключение с требованием выкупа — доверенностью. Он собрался с мыслями. Рассказывать о тесте, как о подонке и бандите в милицейских погонах, не надо. Вообще ничего не надо из того, чем он, Иван занимался последние три месяца. Но вот, раз его для мамы захватили какие-то бандиты, и ее вынудили подписать доверенность, значит, надо что-то наплести. Для этого всего лишь необходимо чуть пофантазировать, самую малость и не лезть в детали.
Схема событий у него в тот момент всплыла в мозгу внезапно и удивила и обрадовала своей простотой и стройностью.
— Какие-то гады вычислили нас, мам, а точнее тебя, что ты собственница жилья и дачи, и решили, захватив меня — тебя шантажировать. Оксана-то с ребенком уехали, а могли бы и их.
Мама кивнула, слушая внимательно. Очень внимательно, как-то слишком. Но Иван продолжал:
— Ну, я заметил слежку, и успел позвонить тестю, сообщил о подозрениях. Только и успел, потому что мне пистолетом пригрозили и заставили поехать на одну квартиру, я тебе адрес сказал, чтобы ты передала Степану Богдановичу. Мне удалось там освободится от веревки и починить телефон. Я думал, ты сообщишь ему, а он поймет, где я.
Мама подозрительно спокойно и внимательно слушала, не перебивая. Иван даже забеспокоился. Хоть бы тень сомнения в глазах.
— Ну вот, они нашли преступников и квартиру, где меня держали. А когда ты подписала доверенность, то проследили за ними и меня освободили. Вот.