Неожиданно он надвил мне на ладонь, и я тихо застонала от боли. Тут же взгляд присутствовавшего в комнате Дейва и зелено-синие глаза устремились на меня.
— Проснулась? — лениво и сухо поинтересовался ругару, продолжая меня трогать. Только теперь сознание окончательно прояснилось, и я поняла, что лежу перед ним почти голая! Мамочки, стыд-то какой! Но, к моему разочарованию, сил на то, чтобы бороться за свою честь, не было. Тело горело, кости ломило от малейшего шевеления, а горло словно потерли наждачной бумагой. — Что ж ты так, Дейв? — спросил Бернард, повернув голову набок. — Чуть в могилу не свел девчонку. Лучше бы мне отдал, — странно усмехнулся он, метнув в меня насмешливый взгляд.
Меня словно кипятком ошпарили этой фразой. Отдать ему?! Зачем?! Чтобы он меня съел?! Хотелось закричать в голос, но вместо этого я заерзала, пытаясь уползти из-под его рук, но Бернард вдруг положил свою огромную ручищу на мой живот и прижал к постели.
— Лежи! Просто лежи и дыши, — с этими словами ругару вынул из внутреннего кармана трубку с вывернутым краем. Один конец он приложил мне к грудине, надавил, а ко второму приложился ухом. — Дыши глубоко, — попросил он, вдавливая трубку в мою грудь. Пришлось послушаться. С минуту этот монстр слушал мое дыхание, перемещая трубку по груди, а потом, наконец, отстранился, накрывая мое полуобнаженное тело одеялом.
— Почему сразу ко мне не обратился? — строго спросил он у стоящего в сторонке Дейва. Их голоса расплывались, я нечетко слышала звуки, доносившиеся словно издалека. Некоторые сказанные фразы казались бредом, а иногда я просто выпадала из реальности.
— Я не думал, что всё настолько серьезно, — голос охотника звучал собранно и мрачно. — Она уже сутки горит. Вчера я обтер её холодной водой, жар спал. Потом она приняла настойку холекалирии, и стало только хуже.
До слуха донеслись грязные ругательства Бернарда, которые он шипел себе под нос.
— Ты идиот, Дейв! — не на шутку разозлился он. — У неё воспаление легких, при таком диагнозе эту настойку могут пить только самоубийцы! Какого черта ты занялся самолечением?!
— Чем меньше я буду светить её в городе, тем безопаснее, — не очень уверенно отвечал Дейв.
— Безопаснее?! Если она умрет, будет ещё безопаснее! Прикопаешь на заднем дворе, и о ней вообще никто кроме меня не узнает. Никогда!
— Прекрати… Что, всё так плохо?
— Да! Своей холекалирией, которую дают только при легких признаках простуды, ты усугубил состояние своей персиковой пахучки! Нужно лечить, и это займет много времени. Не меньше двух недель. Я выпишу лекарства, а ты сейчас же пойдешь к аптекарю и всё купишь. ТЫ меня понял?
— Понял, — буркнул Дейв под скрип пера. — А как же восстановление памяти?
— В таком состоянии может привести к летальному исходу, — резко отозвался Бернард. — И ещё. Мне не нравятся эти жуткие покраснения у неё на ладонях. Откуда они, она не рассказывал?
— Какие покраснения? — искренне удивился Дейв. — Я даже не знаю, как она выглядит!
— В данный момент — очень плохо… — мурлыкающий голосок Варха прозвучал совсем близко. Наверное, кот сидит возле меня на кровати.
— Ты можешь сделать так, чтобы она стала видимой?
Бернард помолчал некоторое время и с неудовольствием ответил:
— Постараюсь… Иди! Ей срочно нужно принять жаропонижающее, а не эти твои обтиралки-обжималки! Иди быстрее!
Раздался звук хлопнувшей двери, и я поняла, что осталась наедине с чудовищем. А когда его горячее дыхание обожгло мое ухо, клянусь, у меня душа в пятки ушла.
— Я знаю, что ты не спишь, — прозвучало совсем рядом. Открыв глаза, я увидела над собой заостренное лицо Бернарда. Вблизи он казался простым человеком, даже не верится, что умеет превращаться в людоеда. — Ро, или как там тебя, ты серьезно больна, — говорил ругару медленно и с расстановками, как будто я умственно неполноценна. — Тебе нужен уход и помощь. Для этого ты должна стать видимой.
— Вы и так видите меня, — прошептала я, не понимая, чего ему ещё надо.
— Я не буду за тобой ухаживать, — со смешком ответил Бернард. — Это буде делать Дейв. Ему придется проводить с тобой много времени, наблюдать за состоянием, делать растирания, давать лекарства. Это невозможно делать нормально, если ты будешь оставаться невидимкой.
— И вы хотите, чтобы я проявилась?
— Да. К тому же, тебе самой станет легче, не нужно будет тратить силы на поддержание поля невидимости.
— А если я откажусь? — нахмурилась я.
— Тогда будешь очень долго болеть, и не факт, что выздоровеешь. А если вдруг ты умрешь, то мы так и похороним тебя невидимую, и никто и никогда не узнает, кто ты и откуда. Так и напишем на могилке: «Ро. Дата смерти. Кто такая и откуда взялась — неизвестно».
— Прекратите! — начала нервничать я. Разговаривать с людоедом о собственной смерти — что может быть страшнее? — Я не собираюсь умирать! — хотя, откровенно говоря, я была в таком состоянии, что казалось, смерти осталось ждать недолго.
— Тогда становись видимой, потому что без должного ухода ты сгоришь, — Бернард явно начал терять терпение, и теперь в его голосе слышались агрессия и раздражение.
— Я… — что сказать? Что я боюсь? Что мне страшно открывать Дейву, и я сама не понимаю, в чем причина этого иррационального страха? Ро, смотри правде в глаза: невидимость была хлипким, но барьером, который позволял сохранять контроль над своей жизнью. Если Дейв будет видеть меня, то я попаду в полную зависимость от него. Даже если и сбегу, охотник легко меня найдет и вернет обратно.
Бернард выжидающе смотрел на меня. Одного взгляда в его сине-зеленые глаза хватило, чтобы понять — он заставит меня проявиться, чего бы ему это ни стоило. Где-то в глубине этого пугающего существа скрывалась сила, совладать с которой я точно не смогу. Он уговаривал, но выбора у меня не было. Придется проявить себя.
— Давай, решайся, — кивнул Бернард, что-то поняв по моему взгляду. — Он скоро вернется.
И я решилась. Закрыла глаза и будто бы нажала на переключатель где-то внутри себя. Для меня внешне ничего не изменилось, но ругару кивнул и подоткнул мне одеяло.
— Молодец. Теперь спи.
Заснуть получилось очень быстро. Болезнь вымотала меня, и организм все время стремился отдохнуть.
В следующий раз я проснулась от стойкого ощущения, что кто-то смотрит на меня. Открыв глаза, увидела сидящего на постели Дейва. Взгляд у него внимательный, цепкий и задумчивый, а я не смогла сразу понять, что именно не так. Ведь он столько раз сидел здесь, помогал мне перенести болезнь. И вдруг я поняла, в чем дело: теперь охотник смотрел прямо мне в глаза.
Сложно описать всю гамму чувств, которая обрушилась на меня в этот момент. Страх, неуверенность, ощущение, будто меня выставили напоказ абсолютно голую (сейчас мое тело всё же прикрывало одеяло), но в то же время нечто, напоминающее облегчение. Дейв рассматривал мое лицо и без стеснения заглядывал в глаза, отчего я ужасно смущалась. Он буквально ощупывал мои черты, который я ощущала почти физически. И главное, по его лицу невозможно понять, какие эмоции он испытывает: не то любопытство, не то холодное раздражение, не то его вообще интересуют лишь мои глаза.
Нужно что-то сказать! Эта тишина и наше молчание напрягало намного сильнее, чем сама ситуация. Я не нашла ничего лучше, кроме как ляпнуть:
— Наверное, вы ожидали чего-то другого, более…пышного.
Дейв слабо усмехнулся и, без разрешения взяв в руки мой рыжий локон, ответил:
— Если ты о своих волосах, то пышнее уже некуда. Они у тебя бесподобные, словно расплавленная лава расплескалась по постели.
В горле пересохло от его голоса и того, с каким восхищением он рассматривал мои волосы, разметавшиеся по постели.
— Это можно расценивать как комплимент? — прохрипела я, слабо улыбнувшись, но ведь нам нужно поговорить.
Охотник не ответил, послав мне загадочную улыбку.
— А Бернард уже ушел?
Вроде бы, кроме нас в комнате никого нет, но мало ли, вдруг у него по дому бродит людоед.
— Да, он оставил схему лечения, — спохватился Дейв и вытащил из кармана исписанный листок. Прочитав несколько строк, он кивнул и принялся перебирать кучу баночек, расставленных на будуаре. И когда только успел тут похозяйничать? — Так, тебе нужно принять эти таблетки, микстуру и…
Дейв проявил инициативу и настойчивость, взяв ситуацию в свои руки. Он ревностно следил за тем, что и когда я должна принять, спрашивал о моем самочувствии и стал намного чаще обычного касаться меня.
Он взял со стола баночку, растворил в стакане с водой несколько капель её содержимого и подошел ко мне. Я была слаба, но уж сил на то, чтобы выпить стакан воды, у меня хватило бы. Дейв не стал меня даже спрашивать об этом! Он уперся коленом в матрас, обхватил меня за плечи (!) и приподнял, поднося злосчастный стакан к губам. При этом все время смотрел мне в глаза! Я оказалась так смущена его поступком, этим беззастенчивым прикосновением к себе, что даже не смогла сказать Дейву о том, что в этом нет никакой нужды.
Даже после того, как я приняла все эти горькие микстуры и настойки, он никуда не ушел. Напротив! Охотник притащил кресло из гостиной, поставив его рядом с кроватью, заявив, что никуда не уйдет, пока я не встану на ноги! И как на это реагировать?! Учитывая, что я лежу в одном белье.
Мое смущение и алеющие щеки нисколько не смутили охотника. Он как ни в чем не бывало сидел в своем кресле и нагло рассматривал мое лицо, словно старался запомнить каждую черту. А мне, между прочим, нужно отлучиться по естественным надобностям.
Устав терпеть, я встала, преодолевая ломоту в костях и общее недомогание. Одной рукой приходилось изо всех сил прижимать к себе одеяло. Охотник тут же подскочил в кресле и подался ко мне.
— Что случилось?! — забеспокоился он.
— Ничего… Дейв, вы не могли бы не сидеть здесь всё время? — осторожно спросила я, стараясь своими словами не обидеть хозяина дома.
— Почему? — насторожился он, впившись в меня взглядом.