Например, знали ли вы, что я никогда-никогда-никогда не обижу ни одно животное? Знали ли вы, что я помогаю одному из детей в стране третьего мира, отсылая ему по тридцать долларов в месяц? Знали ли вы, что однажды я оплатил похороны своего соседа и установку ему надгробного памятника, потому что у его вдовы не было на это денег?
Ага, после этих моих слов мысли у вас в голове начинают путаться, не так ли? Вы хотите видеть во мне этакого злонамеренного персонажа, потому что так вам легче меня понимать. Вы не хотите знать, что я могу быть щедрым и сострадательным. Это не вписывается в ваше представление обо мне, использовать которое вам легко и удобно. Это кажется вам очень странным, потому что вы нарисовали меня лишь одной кисточкой, одним цветом, и в вашей умственной палитре нет места для каких-либо других кисточек, цветов и оттенков.
А я вот считаю, что это несправедливо — только и всего. Я отнюдь не рассчитываю, что кто-то станет меня канонизировать, но хотя бы признайте, что я такая же многогранная личность, как и все остальные люди. Я ведь, по крайней мере, снял с себя маску перед вами. И вам нечего сказать мне в ответ, не правда ли?
46
Офис судебно-медицинского эксперта округа Кук находится в большом бежевом бетонном здании с окнами, которые какой-то архитектор попытался украсить по краям одним или же двумя уголками. Поток холодного воздуха, в который мы попадаем, когда входим внутрь, — это просто прелесть. Я никогда бы не подумала, что так обрадуюсь, заходя в морг: во время нашей короткой поездки сюда от здания чикагского отделения ФБР кондиционер взятого напрокат автомобиля кашлял на нас четверых не прохладным, а теплым воздухом. И если Софи Таламас лишь слегка вспотела и порозовела, то Денни Сассер, Букс и я измучились от духоты и даже стали из-за этого раздражительными.
Дежурный администратор, с виду уставший, приводит нас в маленький конференц-зал без окон. Мы садимся на стулья со слегка потертой обивкой. Я беру журнал «Вог», как будто есть какая-то вероятность того, что я стану его читать.
— Итак, он убил пару человек в Небраске, — говорит Букс. — А затем продавца обуви в Денвере.
— Совершенно верно.
— Куда он направляется на этой неделе, Эмми?
Если бы я знала! Сиэтл? Остин, штат Техас? Берлингтон, штат Вермонт?
Наконец в конференц-зал заходит доктор Олимпия Джейнус. Она симпатичная женщина. Высокая, с хорошей осанкой и самоуверенным взглядом. У нее короткие черные волосы, кое-где с сединой. Она надела простенькие, квадратные черные очки, от которых за шею тянется цепочка со звеньями в виде бусинок. На ней удобные туфли (производства компании «Данско»?[35]), серые брюки классического покроя и голубая хлопковая кофточка.
— Привет, Лия, — говорит Букс.
Денни Сассер встает и тоже здоровается с Олимпией.
— Букс и Денни! Рада вас видеть, — говорит она.
Ее знакомят с теми, кого она еще не знает, все пожимают ей руку. Доктор Олимпия Джейнус — специальный агент ФБР и судебно-медицинский эксперт в одном лице. ФБР не очень-то часто проводит аутопсию самостоятельно, но когда оно это делает, то обычно этим занимается Лия Джейнус. Ей поручали проводить аутопсию после разрушения террористами башен-близнецов Всемирного торгового центра в Нью-Йорке, событий возле Уэйко[36] и инцидента в Руби-Ридж[37] — да и вообще во всех случаях, когда проводилось расследование, которому в ФБР придавали большое значение.
Это был мой последний шанс, и это была еще одна уступка Дикинсона — он дал согласие на то, что Лия Джейнус проведет аутопсию двух наших жертв из штата Иллинойс — Джоэль Свэнсон и Кёртиса Валентайна. «Если она заявит, что признаков насильственной смерти нет, — сказала я Дикинсону, — я тихо удалюсь».
Мое сердце начинает биться быстрее по мере того, как она занимает свое место во главе стола и кладет две толстые папки с документами в его центр. Она сосредоточена на деле. Профессионал. Самоуверенная, но совсем не агрессивная.
— Благодарю вас, Денни, за все те дополнительные сведения, которые вы предоставили мне относительно этих двух жертв, — говорит она. — Они мне помогли.
— Я как раз для этого здесь и нахожусь.
В последнее время Денни занимался тем, что собирал всевозможную информацию о Кёртисе Валентайне и Джоэль Свэнсон, связываясь для этого с различными представителями местных властей и умудряясь находить с ними общий язык.
Лия Джейнус окидывает комнату взглядом и тяжело вздыхает.
— Ну что ж, — говорит она, — кое-какие нюансы этого дела, прямо скажем, сбили с толку некоторых коронеров с безупречной репутацией.
Это хорошо или плохо? Похоже, что хорошо, но…
— За время своей работы я провела более тысячи аутопсий, — говорит она. — Я видела тела людей, которых калечили, терзали, пытали, били, резали и жгли. Я видела всякое, друзья мои, а потому удивить меня невозможно.
Ну и что дальше?
— Однако после осмотра тел Джоэль Свэнсон и Кёртиса Валентайна я испытала чувство, которое вполне можно назвать удивлением, — говорит она.
— Они умерли не от того, что вдыхали дым? — спрашиваю я, будучи уже не в силах сдерживать себя.
— Вообще-то они умерли именно от этого, — говорит она, поворачиваясь ко мне.
Это, конечно же, самое последнее, что мне хотелось бы услышать, но в ее голосе и блеске ее глаз чувствуется что-то такое, что подсказывает мне: игра для меня еще не закончена.
— Однако погибли они не в результате случайности, — говорит она. — Их убили умышленно, причем это были самые хитроумные, тщательно подготовленные и хладнокровные из всех убийств, с которыми я когда-либо сталкивалась.
47
— Хочу обратить ваше внимание на следующее обстоятельство, — говорит доктор Джейнус. — Если бы я получила эти тела в обычном порядке, не поговорив предварительно о них с вами, вполне возможно, что я пришла бы к такому же выводу, к какому пришли раньше местные судмедэксперты, — то есть решила бы, что смерть носила случайный характер.
Она открывает первую папку и раздает присутствующим копии фотографий и заполненных бланков.
— Тут у нас Кёртис Валентайн, мужчина в возрасте тридцати девяти лет, проживавший в городе Шампейн, штат Иллинойс, и Джоэль Свэнсон, женщина в возрасте двадцати трех лет, проживавшая в городке Лайл, штат Иллинойс. — Доктор Джейнус говорит сухим тоном, хриплым голосом — так, как будто она читает что-то такое, что читала уже тысячу раз. — У обоих отчетливые отложения копоти на слизистой оболочке трахеи и спинке языка. Мягкие ткани и кровь в органах красно-вишневого цвета, что обычно наблюдается при уровне карбоксигемоглобина, превышающего 30 процентов, и поэтому свидетельствует о вдыхании угарного газа и цианида в объеме, опасном для жизни. Все эти признаки, как вам известно, позволяют сделать вывод, что погибшие были во время пожара живы и надышались дыма и ядовитых химических веществ, — и это как раз тот вывод, к какому пришли судмедэксперты в округах Шампейн и Ду-Пейдж.
Мы все в знак согласия киваем.
Она делает паузу и смотрит поочередно на каждого из нас так подолгу, что мы начинаем чувствовать себя весьма некомфортно. А ведь заставить нас четверых испытывать такие ощущения после того, что произошло за последнюю неделю, не так-то просто. Она смотрит на нас с таким видом, как будто оценивает выдержку каждого.
— Но вы попросили меня копнуть поглубже, — говорит она. — Поэтому я сделала то, что судмедэксперты обычно не делают. Например, я осмотрела копоть у них во рту, в горле и легких более тщательно. Проанализировала, воздействию каких ядовитых веществ подверглись погибшие. Обычно это, конечно же, угарный газ и синильная кислота. Именно они чаще всего являются главными виновниками смерти, и любой ущерб, причиненный другими отравляющими веществами, трудно отделить от общего нанесенного ущерба. Это вполне логично. Но когда я копнула поглубже, что, как вы думаете, я обнаружила?
— Что? — поспешно спрашиваю я, как очень любознательный студент на лекции, и чувствую при этом, что, с одной стороны, мне очень хочется знать эти жуткие подробности, которые, возможно, подтвердят мое изначальное предположение, но, с другой стороны, мне не хочется это знать, потому что одной из жертв этого монстра была моя сестра. Я не знаю, желание или нежелание заставляет мою голову гудеть, а конечности — дрожать.
— Химический остаток в их легких и горле совсем не такой, какой можно было бы там обнаружить исходя из того, что они лежали на своих кроватях, а вокруг них находились тканевые покрытия, полиуретан, ковры и книги. Что я обнаружила — так это необычно высокую концентрацию сернистого газа, — говорит она. — Гораздо более высокую, чем можно было бы ожидать при обычном пожаре в жилом доме. Похоже на то, что…
Она издает смешок, словно бы извиняясь за то, что сейчас скажет.
— Похоже на что? — спрашиваю я.
Она качает головой.
— На то, что они вдыхали дым, исходящий от горящей шины.
— Горящей шины? — переспрашиваю я.
— Именно. — Она мрачно усмехается. — А я ведь не видела ни в отчетах, ни в дополнительных сведениях ничего такого, что свидетельствовало бы о наличии на месте происшествия горелой резины.
— Совершенно верно. Там ничего подобного не упоминается, — кивает Денни Сассер.
— Но это еще не все, — говорит доктор Джейнус. — Нет никаких признаков ожога трахеи и легких. Дым, который они вдыхали, не был горячим. — Она стучит по столу накрашенным ногтем. — Если бы они вдыхали дым, исходящий от пламени, он обжег бы им трахею и легкие.
— И… и что вы думаете по этому поводу? — спрашивает Букс.
Доктор Джейнус пожимает плечами.
— Неофициально — не для протокола — я сказала бы, что кто-то, по-видимому, имея источник такого дыма, заставил их вдыхать его, чтобы создать иллюзию того, что во время пожара они были живыми, и чтобы благодаря этому любой судмедэксперт пришел бы к выводу, что смерть была вызвана удушьем в результате вдыхания дыма. Однако эти люди вдыхали не тот дым, который образовывался во время пожара. Дым, который они вдыхали, исходил из какого-то другого источника. К тому времени, когда в их домах начинался пожар, они уже были мертвы.