– Гнев ее уступил место сожалению.– Вот это и есть самое неприятное в деле о смерти судьи Стаффорда. Он был мужественный и честный человек, поэтому и умер.
Шарлотта глядела на эту женщину, чье лицо выражало страстную убежденность в своей правоте. Может, именно это тронуло Стаффорда – сила ее убежденности? Причем гораздо больше, чем свидетельства, прозвучавшие тогда на суде? Или он просто хотел успокоить ее раз и навсегда, уберечь от ненужного смятения общество, спасти доброе имя закона?
–Но если это не Аарон,– громко спросила Шарлотта,– тогда кто же?
Тамар улыбнулась: ей было и смешно, и больно.
–Не знаю. Не могу поверить, что это был Джошуа, хотя некогда мы были… близки.– Она употребила деликатное слово, позволив догадаться о более глубоком его смысле.– Но к тому времени между нами все было кончено. Наши отношения были следствием родственности натур и молодости. Полиция подозревала, что он мог сделать это из ревности, но я в это никогда не верила – только не он. Полагаю, что убийцей мог быть только Девлин О’Нил, но их ссора должна была носить более серьезный характер, чем перебранка из-за пари, заключавшегося в нескольких гинеях.
–Он женился потом на Кэтлин Блейн,– заметила Шарлотта.– Может быть, он был тогда в нее влюблен?
–Может быть. Это не исключено.
–Она была богата?
–Как вы практичны!– Тамар удивленно вскинула брови.– Да, думаю, что так, или, во всяком случае, у нее были очень хорошие виды на будущее. Она, кажется, единственная дочь, а старый Проспер Харримор богат – по нашим меркам.
–А у мистера О’Нила были деньги?
–Боже милостивый! Нет, конечно. Ему хватало только на то, чтобы вести красивый образ жизни в течение недолгого времени.– Она опять села напротив Шарлотты.– Он арендовал комнаты и был постоянно должен портному и поставщику вина, как все привлекательные и праздные молодые люди.
–Так, значит, он немало выиграл в результате смерти своего друга?
Тамар колебалась, но только мгновение.
–Да, наверное. Это, конечно, неприятная правда, но, возможно, имеющая под собой некое основание. Короче говоря, я просто не вижу, кто еще бы мог на это пойти, если только не какой-то случайный грабитель…– Она не закончила фразу, словно знала, что такое предположение бессмысленно.
–Случайный человек, который распинает свои жертвы?– скептически отозвалась Шарлотта.
–Нет, конечно,– согласилась Тамар.– Не знаю, почему бы О’Нил пошел на убийство, разве только чтобы возложить вину на кого-нибудь из евреев.
–Вы поддерживаете контакты с Девлином О’Нилом?
–Сейчас – нет. Да и зачем?
–Дело в том, что лучший способ узнать об этом деле – воспользоваться его помощью.
–Но он вряд ли расскажет нечто такое, что бросит вину на него самого.
–Может быть, ненамеренно…– предположила Шарлотта.– В любом случае правду мы можем узнать только от тех, кто ее знает.
Лицо Тамар внезапно оживилось, в глазах промелькнула искра надежды.
–И вы готовы за это взяться?
–Конечно,– ни минуты не колеблясь, ответила Шарлотта.
–Тогда, значит, нам надо попросить Клио, чтобы та ввела вас в дом к Харриморам. Она еще встречается с Кэтлин, и это будет нетрудно.
–Не «нам», я думаю,– поправила ее Шарлотта.– Это должно выглядеть как чистая случайность. Никто не должен знать, что у меня к этому делу есть какой-то интерес.
–Да, конечно. Глупо с моей стороны. Я познакомлю вас с Клио. Ее сегодня утром нет дома, но как-нибудь вскоре… И она вас приведет к ним.
–Отлично! Объясните ей, что нам требуется и почему, и я сделаю все, что в моих силах.
Когда Шарлотта начала откровенный разговор с Тамар, Кэролайн сочла, что ее присутствие необязательно, тихонько подошла к двери, открыла ее и выскользнула вон. Она спустилась по лестнице и оказалась в коридоре около комнаты Джошуа Филдинга. Подняла руку, уже готовая постучать, прежде чем поняла, как она неосмотрительна и навязчива и что ведет себя совсем не так, как ее воспитывали, вопреки всему, чему она сама когда-то учила дочерей. Если бы Шарлотта вела себя так, сама Кэролайн пришла бы в ужас.
Движимая внезапно вспыхнувшим самолюбием, она отступила на шаг от двери. Ее поведение покажется странным, неумным; ей необходимо уйти, опять спуститься по лестнице, надеясь, что никто не спросит, почему она отсутствовала. Кэролайн повернулась и уже прошла половину коридора к лестнице, но наверх, навстречу ей, взбежала Миранда Пассмор.
–А, миссис Эллисон! Разве мистер Филдинг не у себя? А я думала, что он дома… да я просто уверена в этом. Подождите, я опять постучу!– И, не ожидая ответа и не поняв, почему Кэролайн чуть не вскрикнула, она поднялась на лестничную площадку и громко постучала в дверь комнаты Джошуа.
Пошли секунды, наполненные для Кэролайн мучительным ожиданием. Она уже собралась отказаться от столь бесцеремонного вторжения, но в эту минуту дверь широко распахнулась и на пороге показался улыбающийся Филдинг, который сначала взглянул на Кэролайн, потом на Миранду.
–О, Джошуа, я так и знала, что вы дома,– весело заметила девушка.– Миссис Эллисон хотела с вами повидаться, но вы, наверное, не слышали, как она постучала.– С этими словами она взбежала на следующий этаж и исчезла.
–Простите, я действительно не слышал,– извинился Джошуа.
–А вы и не могли,– торопливо объяснила Кэролайн,– я ведь не постучалась.
Он ничего не понял.
–Я… я приехала вместе с дочерью навестить мисс Маколи относительно… относительно смерти судьи Стаффорда. И думала…– Кэролайн остановилась, поняв, что объясняет то, о чем он ее не просил.
–Это очень любезно с вашей стороны, что вы так заботливо относитесь ко всему этому делу.– Филдинг улыбнулся – тепло и одновременно неловко.– Для вас, наверное, было очень огорчительно оказаться в театре и наблюдать, как умирает судья, а затем узнать, что это было убийство… Сожалею, что вы стали свидетелем этого прискорбного события.
–Но меня заботит также и то, чтобы в связи с этим не произошло никакой несправедливости,– поспешно вставила Кэролайн. Ей не хотелось, чтобы он счел ее слабым, беспомощным созданием, интересующимся всем только потому, что событие это было для нее неприятно, и совсем не думающим о других.
–Вряд ли вы могли бы чем-нибудь помочь,– сказал актер, немного поморщившись.– Судья Стаффорд имел намерение вновь вернуться к делу об убийстве Кингсли Блейна, но так как, вероятно, он не оставил на этот счет никаких заметок, дело, очевидно, останется закрытым навсегда за неимением веских и четко сформулированных причин. Разве только мы не узнаем, что именно и на каком основании он старался сделать.
–Вот это мы и должны разузнать,– произнесла Кэролайн.– И не только для того, чтобы прояснить причину его смерти, но и чтобы защитить от подозрений вас и мисс Маколи.
Джошуа опять улыбнулся, на этот раз насмешливо-страдельчески.
–А вы думаете, что вину за эту смерть тоже возложат на нас?
–Этого нельзя исключить полностью,– ответила она тихо и внутренне сжалась от осознания того, что она может оказаться права.– У них больше не будет выбора, если выяснится, что ни вдова Стаффорда, ни ее любовник в этой смерти не повинны. И вполне естественно возникнет подозрение насчет вас.
–Я не могу мыслить, как полицейский,– ответил он печально.– Однако, пожалуйста, не стойте в коридоре. Это будет очень неприлично, если вы войдете ко мне? В доме полно народу.
–Ну конечно, ничего неприличного в этом нет,– возразила Кэролайн, чувствуя, что краснеет.– Никто ничего не может вообразить…– и осеклась. То, что она хотела сказать, было бы вульгарно. Женщина лихорадочно обдумывала ответ, мысли молниеносно проносились в ее голове, но она не могла придумать ничего дельного и продолжила, заходя в комнату: – Вряд ли кто-нибудь усомнится, что вы просто галантны.
Вся обстановка носила отпечаток своеобразия и индивидуальности ее хозяина, и при первом же взгляде на нее Кэролайн была поражена. До этого она встречала Джошуа только в театре или внизу, в большой гостиной Пассморов, вместе с Тамар Маколи. Но комната была сугубо его и могла принадлежать только ему. На дальней стене от двери висел огромный, в серо-черных тонах портрет знаменитого артиста Эдмунда Кина. Тот стоял в драматической позе, возвышаясь от пола до потолка. Портрет доминировал, как бы подчинял себе помещение, и Кэролайн больше и лучше, чем раньше, поняла, насколько глубоко Филдинг предан искусству и как его любит.
У ближайшей стены стояли забитые книгами полки. Маленький стол у окна завален рукописями – наверное, тексты пьес, подумала она. Посередине комнаты стояло несколько стульев, словно Джошуа часто приходилось развлекать посетителей, и она остро пожалела, что не является одной из них и вообще не может принадлежать к их числу. Их разделяла пропасть социального положения и жизненного опыта, и она вдруг почувствовала себя очень одинокой, лишенной всякой радости и тепла.
–Хотел бы я знать, что делать в таком положении,– закончил он разговор, пододвигая к ней стул и держа его за спинку, пока Кэролайн садилась. Это было любезно с его стороны, но остро напомнило ей, что она лет на пятнадцать-шестнадцать старше его, почти на целое поколение.
–Мы должны бороться,– отрывисто сказала женщина, пытаясь подавить чувство горечи гневом и воинственностью,– мы должны найти истину, которой они не располагают. Дело в том, что они удовольствовались простейшим решением. Мы поступим иначе.
Филдинг взглянул на нее удивленно-недоверчиво и с восхищением.
–А вы знаете, как это сделать?
–Да, у меня есть кое-какие идеи,– сказала Кэролайн с гораздо большей уверенностью, чем чувствовала на самом деле. Так бы сейчас говорила Шарлотта. Эта мысль ужаснула ее, и в то же время Кэролайн пришла в восторг от своей смелости.
–Мы начнем с того, что познакомимся со всеми так или иначе причастными к делу. Кто они? То есть кто эти люди, которые могли бы знать правду, хотя бы отчасти?
–Наверное, это Тамар и я сам,