–А вы можете кого-нибудь заподозрить?– снова привлек ее внимание к себе Томас.– Вы не знаете, он был занят последнее время каким-нибудь судебным делом, миссис Стаффорд?
–Нет… нет, у него не было на руках никакого дела.
Казалось, ей легче говорить, когда сознание сосредоточено на какой-то реальной подробности,– так проще отвечать на вопросы, поставленные определенным образом.
–Та женщина опять к нему приходила. Она уже несколько месяцев не давала ему проходу. Такое впечатление, что он очень из-за нее расстроился, и, как только она ушла, вышел из дома почти сразу за ней.
–Какая женщина, миссис Стаффорд?– быстро переспросил Питт.
–Мисс Маколи,– ответила она.– Тамар Маколи.
–Актриса?– удивился инспектор.– А вы не знаете, что ей было нужно?
–Да, конечно.– Джунипер вздернула брови, словно не ожидала такого вопроса, словно полагала, что полицейскому и так все известно.– Это касается ее брата.
–Но какое отношение все это имеет к ее брату?– терпеливо уточнил Томас, напомнив себе, что она только что овдовела, причем весьма прискорбным образом, поэтому от нее нельзя ожидать такой же стройной логики, как от прочих.– Кто ее брат? Он что, подавал прошение на апелляцию?
На мгновение лицо Джунипер приобрело весьма горькое и ироничное выражение.
–Вряд ли, мистер Питт. Его повесили пять лет назад. Маколи хотела, чтобы Сэмюэл пересмотрел дело. Он был членом Апелляционного суда, который отклонил просьбу ее брата о помиловании. Тот был осужден из-за ужасного преступления. Наверное, если бы общество могло его повесить дважды, оно бы это сделало.
–Это дело Годмена,– сказал Ливси за спиной Питта.– Убийство Кингсли Блейна. Полагаю, вы помните это дело?
Инспектор на мгновение задумался. В голове мелькнуло смутное воспоминание о всеобщих ужасе и ярости, связанных с убийством, о статьях в газетах, об одном-двух безобразных инцидентах на улицах, когда толпа набросилась на евреев.
–Убийство на Фэрриерс-лейн?– спросил он.
–Совершенно верно,– подтвердила Джунипер.– Ну а Тамар Маколи – его сестра. Не знаю, почему у них разные фамилии, но ведь у актеров все не как у обычных людей. Никогда не знаешь, когда они серьезны, а когда нет. И к тому же они евреи.
Питт вздрогнул. Ему показалось, что в комнате вдруг подул холодный ветер, словно дыхание ненависти и безрассудства ворвалось в открытую дверь. Ливси встал и закрыл ее. Питт взглянул на Шарлотту и заметил у нее в глазах страх, как будто она тоже почувствовала дуновение чего-то странного и мрачного.
–То было очень неприятное дело,– тихо сказал Ливси. Голос его был суров, в нем чувствовалось что-то отдаленно напоминающее гнев.– Не понимаю, почему эта несчастная женщина не оставит дело брата в покое, чтобы воспоминание о нем исчезло у всех из памяти… Но некое беспокойство заставляет ее все время о нем напоминать и настаивать, чтобы по нему снова было назначено слушание.
Лицо Ливси потемнело, словно такое поведение было ему отвратительно и он с удовольствием больше не стал бы ко всему этому возвращаться, ибо оно вызывало совершенно бессмысленную и ненужную боль, что он сам касается данной темы, лишь повинуясь служебному долгу.
–У нее какая-то сумасшедшая идея – очистить посмертно его имя от обвинения.– Судья слегка пожал плечами.– А правда заключается как раз в том, что этот негодяй оказался по уши виноват, что и было доказано. На этот счет не оставалось никаких сомнений, оправданных или интуитивных. Он воспользовался правом на справедливый и беспристрастный суд и правом на апелляцию. Я знаю все факты, относящиеся к этому делу, Питт,– я сам принимал участие в судебном заседании, рассматривавшем его апелляцию.
Томас кивнул в знак того, что принял сообщение к сведению, и опять обратился к Джунипер:
–Мисс Маколи приходила к мистеру Стаффорду и сегодня?
–Да, рано днем. И он очень из-за этого взволновался.– Она глубоко вздохнула и постаралась овладеть собой, схватившись за руку Шарлотты.– Он сразу же вышел из дому, сказав, что ему обязательно нужно повидаться с мистером О’Нилом и мистером Филдингом.
–Джошуа Филдингом, актером?– переспросил Питт, почему-то избегая взгляда Шарлотты; перед его мысленным взором возникло с болезненной четкостью встревоженное лицо Кэролайн в театре.
–Да,– едва заметно кивнула Джунипер,– он тогда уже был членом труппы и, конечно, играет в ней и сейчас. Вы видели его сегодня на сцене. Он был другом Аарона Годмена и как будто тоже находился под подозрением – разумеется, пока не выяснилось, кто виноват на самом деле.
–Понимаю. А кто такой мистер О’Нил? Тоже актер?
–О нет! Мистер О’Нил был другом Кингсли Блейна, убитого. Он всегда был очень респектабельным человеком.
–А почему мистер Стаффорд пожелал с ним увидеться?
Джунипер слегка покачала головой.
–С самого начала его тоже подозревали, но это, конечно, продолжалось очень недолго. Понятия не имею, почему Сэмюэл хотел с ним встретиться. Он со мной об этом не говорил, и я знаю, куда пошел муж, лишь потому, что он был очень расстроен и я спросила, куда он собрался. Но он сказал только, что хочет встретиться с мистером О’Нилом и мистером Филдингом.
Адольфус Прайс откашлялся, опять неловко переминаясь с ноги на ногу.
–Э… я… я могу подтвердить это, мистер Питт. Мистер Стаффорд приходил сегодня и ко мне. Уже после того, как поговорил с ними обоими.
Томас удивленно посмотрел на Прайса. Он совсем забыл о его присутствии.
–Неужели? А он обсуждал с вами это дело, мистер Прайс?
–Ну… и да, и нет. Как посмотреть.– Адвокат уставился на инспектора, словно ему трудно было смотреть на кого-то другого из присутствующих.– Он задал мне несколько вопросов о деле Блейна и Годмена, в том смысле, как говорит мистер Ливси. Блейн, мол, жертва, Годмен – преступник. Я был советником обвинения, знаете ли. Дело это, в сущности, очень ясное. У Годмена имелся повод для убийства, все подручные средства и возможность. И его действительно видели несколько человек в непосредственной близости от места преступления. Он и сам этого не отрицал.– По лицу Прайса скользнуло виноватое выражение.– И к тому же он был еврей.
Питт опять ощутил внутри какую-то тяжесть, словно камень, и даже не попытался пригасить гневное выражение в глазах.
–А какое это имеет отношение к делу, мистер Прайс? Я лично не вижу тут абсолютно никакой связи.
Тонкие ноздри адвоката затрепетали.
–Он был распят, мистер Питт,– процедил он сквозь зубы,– и я бы сказал, что связь здесь до ужаса очевидна.
–Распят!– ошеломленно вырвалось у Томаса.
–На двери конюшни на Фэрриерс-лейн,– уточнил Ливси, все еще стоявший у двери.– Вы, разумеется, помните это дело? О нем очень подробно писали во всех лондонских газетах. Все вокруг лишь об этом и говорили.
Острое воспоминание кольнуло память Питта. В то время он занимался другим делом, и у него не было времени, чтобы читать газеты или выслушивать какие-либо рассказы о каком-то деле, кроме собственного, но тогдашнее убийство всколыхнуло весь город… Он криво усмехнулся.
–По сути дела, я не помню даже обстоятельств нескольких убийств в Уайтчепеле в прошлом году, потому что сам был тогда занят двойным убийством в Хайгейт-райз.
–Мне трудно думать, что истинный христианин мог бы кого-нибудь распять,– попытался оправдаться Прайс,– вот почему то, что Годмен был евреем, имеет значение.
–А что, О’Нил тоже еврей?– саркастически осведомился инспектор.
–Конечно, нет! Но его и не подозревали,– ответил несколько раздраженно Прайс,– другими главными подозреваемыми были Филдинг и мисс Маколи.
–Но это совершенно не имеет никакого отношения к делу,– нетерпеливо прервал их Ливси.– Был виноват Годмен, а его несчастная сестра до сих пор не может смириться с этим фактом и предать все забвению, как следовало бы.– Он покачал головой, губы его сжались в одну жесткую линию.– Никому и ничему не идет на пользу, что это дело опять вытаскивают на свет божий. Все равно это ничего не изменит. Очень неумная женщина.
Питт повернулся к Джунипер:
–А вы не знаете, кого еще мистер Стаффорд мог видеть сегодня или где он еще побывал?
–Нет,– покачала она головой,– нет, он говорил только об этих встречах. Затем вернулся домой. Мы пообедали немного раньше, чем обычно, и очень легко,– она с трудом сглотнула,– и потом поехали в театр, сюда…
Шарлотта, все еще сидящая совсем близко, сжала руку Джунипер и взглянула на мужа.
–Тебе обязательно еще что-нибудь узнавать, Томас? Нельзя ли миссис Стаффорд уехать домой? Продолжить разговор, если потребуется, можно и завтра утром. Она же совершенно без сил.
–Да, разумеется.– Питт медленно встал.– Я чрезвычайно опечален необходимостью вообще заводить подобный разговор, миссис Стаффорд, и надеюсь, что все это окажется совершенно ни к чему.– Он протянул руку.– Позвольте выразить вам глубочайшее сочувствие.
Она взяла протянутую руку – не только затем, чтобы попрощаться, но и встать с ее помощью. Вышло это у нее довольно тяжело.
–Я провожу вас до кареты,– предложила Шарлотта.
Внезапно Прайс, волнуясь, выступил вперед.
–Пожалуйста, позвольте мне! Могу я помочь вам, миссис Стаффорд? Как бы вас не толкнули в толпе и не помешали пройти… Надо, чтобы кто-нибудь вас поддерживал. Я почел бы за честь…
Глаза у Джунипер расширились, в них появился почти лихорадочный блеск. Она поколебалась, словно хотела возразить, но, осознав, что помощь ей потребуется, сделала шаг к нему.
–Вы очень добры, миссис Питт,– прибавил Прайс, взглянув на Шарлотту с внезапной любезностью и даже с неким, очевидно, характерным для него в другое время шармом.– Однако позвольте и мне чем-то помочь. Вы же оставайтесь с мужем.
–Очень благородно с вашей стороны,– ответила Шарлотта с облегчением.– Признаюсь, я совершенно забыла о своей матери, которая пригласила нас в театр. Она, очевидно, все еще в ложе и ждет нас.
–Ну, значит, договорились.– И Прайс предложил руку миссис Стаффорд. Они быстро попрощались и вышли вместе: она – опираясь на его руку, он – нежно ее поддерживая.