Однако подвиг группы «Овин» — уникален. Срок ее пребывания в тылах врага и объем переданной развединформации — беспрецентны.
…В штабе 2-й Полевой армии ждали высокого гостя из ставки Гитлера. Его приезд не предвещал ничего хорошего. Почти год в тылах армий действовала советская разведгруппа. Судя по всему, она была малой по составу, мобильной и весьма дерзкой. Две радиостанции группы постоянно «висели» в эфире. Все усилия военной контрразведки обезвредить русских ни к чему не привели. Даже если операторам функабвера удавалось засечь место передачи, карательные подразделения всегда опаздывали. Командир русских разведчиков, как старый, хитрый лис, ускользал незамеченным, умело обходя расставленные капканы. И так продолжалось не месяц, не два. Почти год. Еще как-то можно было объяснить и понять трудности борьбы с «лисом», когда он действовал в непроходимых лесах Белоруссии, но с лета он на территории Польши, а теперь в Восточной Пруссии. Здесь вокруг уши. 14 дивизий резерва сосредоточил для решающего сражения фюрер. Казалось бы, где ни ступишь, всюду немецкий солдат. И тем не менее ненавистные уши работают, радиопеленгаторный дивизион завален шифрограммами русских. Но расшифровать пока не удалось ни единого знака.
Оберштурмбаннфюрер СС Шенкндорф, едва переступив порог штаба армии, вызвал к себе начальника контрразведки майора Шварценберга. Представителю ставки хотелось растоптать майора.
— Вы ленивы и неповоротливы, майор! — ревел эсэсовец.
— Да, но, господин оберштурмабаннфюрер, мы обескровлены, у нас не хватает людей… — пытался оправдаться майор.
— Молчать!. . У вас под носом работают русские радисты. А за спиной — польские партизаны.
Оберштурмбаннфюрер кричал, что русские сумели подслушать разговор Рузвельта и Черчилля, подключившись к трансатлантическому кабелю, а тут в самой Пруссии Шварценберг не в состоянии уничтожить две радиостанции.
Майор бледнел, сетовал на дерзость и профессионализм советских разведчиков. «Они как опытная щука, — лепетал начальник контрразведки, — всегда ускользают из наших сетей». Рядом с майором навытяжку стоял командир пеленгаторского дивизиона. Он лишь разводил руками: «Господин обрештурмбаннфюрер, у русских очень опытный радист, специалист экстра-класса. Работает на ключе искусно и стремительно. Мы не раз засекали сигналы русской радиостанции, но она постоянно ускользала и появлялась через сутки километрах в двадцати от прежнего места».
Оберштурмбаннфюрер и сам понимал, что им противостоят профессионалы высокого класса, но от этого было не легче. В ставке фюрера нервничали. Перед ним поставили задачу во что бы то ни стало уничтожить русскую разведгруппу, заставить замолчать их радиостанции.
– Карту! — потребовал Шенкендорф.
– Майор метнулся к сейфу, вытащил карту. Дрожащей рукой расправил на столе.
Оберштурмбаннфюрер склонился над картой. Сериц, Рыпин, Млава… Где-то в этом треугольнике действуют неуловимые русские разведчики. Кто они, эти «иваны» и их командир? Как назвал его майор, хитрый русский лис. Вот мы и приготовим для него нору. Черную нору.
…В предновогоднюю ночь 1943 года группа разведчиков перешла линию фронта у села Рудня, что в двадцати пяти верстах северо-восточнее белорусского городка Овруч.
Группой «Овин» руководил опытный разведчик майор Геннадий Братчиков («Овод»). Он ходил в глубокий тыл еще на Черниговщине. Геннадий Иванович закончил Ленинградское военное училище связи. Принимал участие в боях на Халхин-Голе, воевал под Сталинградом. В характеристике сказано: «Энергичен, настойчив. В среде разведчиков и партизан считается опытным, умным, бесстрашным, решительным организатором. Награжден орденом Красного Знамени…»
Училище связи в Ленинграде в 1939 году закончил и капитан Иван Чижов («Озон»). Уже на войне он стал первоклассным радистом, преподавал радиодело. Он не только виртуозно работал на станции, но и быстро шифровал.
Третьим участником группы был лейтенант Алексей Сульженко, он же «Барс», он же «лейтенант Борис».
Сульженко шел в головном дозоре вместе с разведчиком «Оленем» — Виктором Маро и «Гончаром» — Дмитрием Гочаровым. За ними двигались «Овод» с «Озоном» и еще одни радист, «Олекса» — Семен Мазур.
Разведгруппа прошла по тылам врага почти семьсот километров. В ту зиму в Полесье не замерзли болота и реки. Приходилось двигаться потаенными тропами следом за местными лесовиками, плыть на утлых лодках-душегубках, продираться сквозь трясины и заросли на лошадях.
И каждый день Центр получал радиограммы: координаты дислокации штабов, складов оружия и боевой техники, аэродромов. Шифровки сообщали о переброске живой силы по железным и шоссейным дорогам Волковыск–Барановичи, Брест–Барановичи.
В заключение Центра о работе группы «Овод» в лесах Белоруссии сказано: «За первые три месяца группа «Овод» передала по радио 157 ценных и очень ценных разведывательных донесений».
Весной 1944 года группа вышла в район Иванцевичи–Пружаны. Надо было подготовиться к новому переходу на Запад. Несмотря на вынужденную остановку, разведданные группе поставляли резидентуры, созданные «Оводом» в Ячмене, Пружанах и Слониме.
Между тем войска 1-го Белорусского фронта стремительно продвигались на Запад. А разведчики должны быть, как всегда, на двести–триста километров впереди своих войск.
В начале июня «Овод» получает радиограмму: «Срочно уходите за реку Буг». Выполняя приказ, группа выступила в поход. Теперь перед разведчиками лежала «терра инкогнита» — Беловежская пуща — самый крупный лесной массив средней Европы. Партизаны с опаской рассказывали, что пуща наводнена эсэсовцами: тут находятся какие-то секретные склады вермахта, да здесь же — охотничьи угодья СС. Сам рейхсмаршал Геринг любил приезжать сюда пострелять кабанов.
«Овод» послал в разведку «Барса». Надо было выяснить обстановку и по возможности принять из Центра груз — продукты питания. «Барс» вернулся через неделю, доложив, что груз принял, закопал, что немцы спешно вывозят склады боеприпасов и им не до разведчиков.
Сборы в путь, как поется в песне, были не долги. Разведчики еще не могли и предположить, какой удар ждет их впереди. Когда дошли до медвежьей берлоги, где «Барс» припрятал продукты, ахнули — кабаны разрыли берлогу и съели все до последней крошки. Это значит: стокилометровый переход по лесам и болотам Беловежской пущи придется проделать на голодный желудок.
В сутки преодолевали километров по пятнадцать–двадцать. Порой в чащобах приходилось буквально прорубать себе путь топором, и, наконец, голодные и уставшие, вышли из пущи в районе станции Гайнуваки. Впереди, верстах в пятнадцати — Западный Буг, а за ним еще более незнакомая, чужая территория.
В ночь с 18 на 19 июля 1944 года группа «Овод» в числе первых переправилась через пограничную реку.
За Бугом разведчики, казалось, попали в бурный людской поток: все дороги были забиты отступающими гитлеровцами. Немцы бежали к Варшаве.
«Доктору. Дорогу Янув–Суленов патрулируют солдаты 194 полка жандармерии. Овод».
«Доктору. Сообщаю польскую сводку движения по шоссейным и железным дорогам Вышкув–Насельск–Минск–Мазовецкий… Овод».
«Доктору. 31. 07. нахожусь в районе станции Тлуц (35 км северо-восточнее Варшавы)… Ухожу в лес южнее местечка Вышкув. Овод».
В конце августа в районе Цеханува разведчики взяли языка. Он рассказал много интересного. Оказалось, группа «Овода» вышла в тылы 2-й полевой армии вермахта.
«Доктору. Пленный сообщил, что среди гитлеровцев, прибывших из Германии, распространяются слухи: личный состав ВМФ и морской пехоты Германии переводится в сухопутную армию; в Германии создалось критическое положение с ГСМ. В тыловых городах почти нет автотранспорта с бензинными двигателями. Овод».
«Доктору. Польские друзья из Журомин и Рыпин сообщили: 30. 09 в Рыпин из Бродница прибыло одиннадцать эшелонов с живой силой и техникой дивизии «Герман Геринг», переброшенной из Германии. Овод».
В тот же день, когда была передана эта радиограмма, группа получила незабываемый подарок: самолет Си-47, стартовавший с аэродрома Брест-Мелышевичи, десантировал на площадку, подготовленную разведчиками, три грузовых мешка, два мешка сухарей и одного человека. Им оказался старый знакомый, боевой товарищ Владимир Бояринцев, он же «Боцман». Братчиков не раз просил Центр вернуть в группу «Боцмана». И вот теперь Владимир в объятиях товарищей. Он привез письмо из Москвы, из Разведуправления: «Действуйте и дальше так, как вам подсказывает ваше русское сердце. Всей вашей работой доволен… Будьте бдительны… Вы делаете великое дело. Доктор».
Такое письмо стоило всех мешков с сухарями.
…Оберштурмбаннфюрер Шенкендорф прибыл в радиодивизион функабвера, который дислоцировался в Серице. Его сопровождал майор Шварценберг.
Вскоре командир дивизиона объяснял высокопоставленному эсэсовцу принцип действия их установки.
— Антенна точно указывает географическое направление радиопередатчика. А на карте, в точке пересечений нитей — место, где работает русская рация. Сегодня мы запеленговали их на берегу Вкры, оберштурмбаннфюрер.
— Вот так все просто? — удивился Шенкендорф, который впервые побывал у абверовских «слухачей».
— Так точно! — рапортовал Шварценберг.
Оберштурмбаннфюрер побагровел:
— Тогда какого же черта? Все гениально просто, а русская разведка до сих пор на свободе. Накрыть их в этой точке.
— Да, но, господин оберштурмбаннфюрер, накрывали. Но к тому времени они оказывались в другом месте.
— А расшифровка радиограмм?
— Мы обращались к лучшим специалистам рейха…
— И что же?
Майор Шварценберг лишь пожал плечами.
— Слушайте меня внимательно, майор — устало сказал эсэсовец. — Пеленгаторы работают днем и ночью. Ввести режим полного радиомолчания, разговоры по телефону ограничить и пользоваться кодом.
Шенкендорф резко встал и обрушил кулак на стол:
— Мы начинаем операцию «Черная нора».
Оберштурмбаннфюрер взялся лично за подготовку этой карательной операции. Уж он-то захлопнет русского «лиса» в этой норе.