Это тут же вызвало живейший интерес и много новых вопросов, отвечая на которые Кальдер рассказал о последнем письме Марты родителям. Вопросы в основном задавала детектив-инспектор Бэнкс, при этом внимательно следя за выражением лица Кальдера. Он был рад, что решил не обманывать.
— Как по-вашему, почему миссис ван Зейл ничего нам об этом не рассказала? — спросила она.
— Мы как раз с ней говорили об этом, — ответил Кальдер. — Она считала, что это не имеет никакого отношения к случившемуся.
— А если серьезно, мистер Кальдер?
— Ван Зейлы очень дорожат своей частной жизнью, и ее первой реакцией было избежать вторжения в их семейные дела, — пояснил он. — Я поговорил с ней об этом и уверен, что она расскажет вам все, что вы захотите узнать. Это письмо у нее, и я не сомневаюсь, что она его вам покажет.
— Я тоже в этом не сомневаюсь. Сейчас она поехала в больницу?
— Насколько я знаю, да.
Детективы собрались уходить.
— А вам известно, что именно привело бомбу в действие? — спросил Кальдер.
— Были найдены фрагменты взрывного устройства, очень похожие на части высотомера.
— Высотомера? — задумался Кальдер. — Понятно. Он привел в действие взрыватель, когда самолет набрал определенную высоту?
— Именно. Вы рассказывали тем, кто занимался расследованием аварии, что во время взрыва самолет набирал высоту?
— Да.
— По их словам, если бы вы летели на другом легком самолете, то взрыв оторвал бы двигатель от фюзеляжа. У вашего «Яка» — большой прочный двигатель, который после взрыва еще продолжал работать. Вам невероятно повезло, мистер Кальдер.
Вернувшись домой около восьми часов, Кальдер застал Ким за приготовлением ужина.
— Как дела у Тодда? — спросил он, доставая бутылку вина из холодильника и наливая им по бокалу.
— Без изменений.
— Мне очень жаль.
Ким едва заметно пожала плечами, помешивая соус на сковородке.
— Корнелиус звонил сегодня три раза, а Зан — сестра Тодда — прислала ему цветы.
— Та, что живет в Южной Африке?
— Она самая. С ее стороны это очень мило. Она узнала обо всем от Эдвина.
— А что это за имя — Зан?
— Это — сокращение от Ксантии. Ее мать, судя по всему, отличалась экстравагантностью и любила вычурность. Это ужасно! Она умерла десять лет назад — печень не выдержала.
— Ты, кажется, говорила, что у Тодда была еще и младшая сестра.
— Дочь Марты Кэролайн. Ее муж — Герберт Хафер IV — знаешь пиво Хафер? Хаферы — одна из самых богатых семей Пенсильвании. Она единственная из детей ван Зейла удачно вышла замуж — об этом позаботилась нынешняя жена Корнелиуса Джессика. Вообще-то ее муж похож на миллиардера, просит называть себя Эйч — по первой букве своей фамилии — и занимается инвестициями фамильного богатства. Вскоре после свадьбы они переехали в Сан-Диего. От Нью-Гемпшира это довольно далеко, поэтому мы редко видимся.
— А пахнет вкусно! — не удержался Кальдер.
— И должно быть вкусно. Увидим. На незнакомом гриле всегда трудно угадать. — Ким проверила два куска филе камбалы. — Пока вроде все нормально. — Она помешала кипевший на конфорке грибной соус и взяла бокал с вином, который протянул ей Кальдер. — Я так понимаю, что ты разговаривал с полицией.
— Они приезжали еще раз встретиться с тобой?
— Еще бы! Им очень не понравилось, что я не рассказала им об убийстве Марты и подозрениях Тодда. Пришлось показать им письмо.
— Уверен, ты поступила правильно.
— Посмотрим. Во всяком случае, теперь они точно проверят Корнелиуса, но мне все равно как-то не по себе. Будто я предана Тодда.
— Его хотели убить, — сказал Кальдер, — и меня с ним заодно, если на то пошло.
— Я знаю, и мне очень жаль. — Ким коснулась его руки. — Я очень благодарна тебе за то, что ты встретился с Бентоном. Спасибо!
— Перестань, что ты! Это мелочи! — Кальдера явно смутило, что Ким до него дотронулась. — Нам все еще надо выяснить, что случилось с Мартой.
— Теперь, когда с Бентоном ничего не вышло, я не знаю, что делать дальше. — Ким снова проверила филе камбалы. — Все готово. Ты поможешь?
Они вынесли все для ужина в небольшой примыкавший к дому сад, где стояли стол из тика, кресла и скамейка.
— Надо заставить Корнелиуса говорить, — произнес Кальдер.
— Тодд уже пытался, и у него ничего не вышло.
— Это так, но теперь ситуация изменилась: мы знаем, что кто-то пытался убить его сына. Может, ты попробуешь поговорить с ним, когда он в следующий раз приедет навестить Тодда? Только надо действовать не так прямолинейно, как Тодд.
— Он предупредил, что приедет завтра после обеда. Но говорить в палате, когда мы просто сидим и смотрим на Тодда, очень трудно. Может, предложить ему вместе пообедать?
— Попробовать стоит, — сказал Кальдер, отправляя в рот кусок рыбы. — Очень вкусно!
— Спасибо. После университета я научилась готовить лучше. — Она тоже попробовала. — Хм… И правда неплохо! Красивый сад, — заметила она, оглядывая фруктовые деревья и небольшую лужайку, на которой росли розы, глицинии и другие цветы. — Я бы никогда не поверила, что ты можешь ухаживать за растениями.
Кальдер ухмыльнулся:
— Я тоже. Ты бы видела это место, когда я его купил! Потрясающей красоты! Я всего лишь стараюсь не позволить ему умереть. Но если честно, это затягивает и очень успокаивает. Я понятия не имею, как называется половина из того, что здесь растет. Как только я узнаю название растения, оно почему-то тут же гибнет.
— Здесь так тихо.
— Это верно.
Сад выходил на юг, в противоположную от моря сторону, и располагался напротив леса, поднимавшегося по склону вверх. Справа было пастбище с любознательными бычками, а слева стояла старая ветряная мельница. С запада его заливали лучи заходящего солнца, уже скрывшегося за домом.
— До сих пор не могу представить, что ты живешь в таком месте, — сказала Ким.
— А я — тебя, живущей в маленьком городке в Нью-Гемпшире.
— Ну нет!
— Тебе там нравится?
— Нет, не нравится! — поколебавшись, ответила Ким. — Тебе я могу в этом признаться, но Тодду — ни за что на свете.
— Но почему?
— Он обожает Сомерфорд. Он преподает английский, и очень неплохо, эта работа ему нравится, во всяком случае, если верить тому, что он рассказывает. Он организовал в школе команду регби. Но мне кажется, что ему особенно нравится быть героем школьников. Мальчишки его очень любят, а директор просто не нахвалится. Все это важно для Тодда. Я потратила столько сил, чтобы он не чувствовал себя зависимым от отца и занимался тем, к чему лежит душа у него самого… А теперь, когда он ушел из отцовского бизнеса и выбрал именно это, как я могу жаловаться, верно?
— Но твоя жизнь тоже важна, разве не так?
— Важна, — мрачно подтвердила Ким, — это так. — Она положила в рот еще кусочек филе. — Все смеются над консультантами по менеджменту, но я была отличным специалистом. Я много зарабатывала, и если бы не ушла, то быстро стала бы равноправным партнером фирмы. У меня не было цели выйти замуж за богатого.
— А как же больница? Разве там ты не приносишь пользы?
— О да! Я навожу там порядок — они сами совершенно беспомощны. Конечно, работа в больнице — это важно, все вокруг там такие невыносимо милые! Иногда меня это просто бесит! В голову начинают приходить всякие дикие мысли типа сжечь их всех в день рождения или сделать крупное пожертвование Ассоциации табачных производителей. Мне кажется, даже это их не смутит. И меня по-прежнему будут встречать широкой улыбкой и вопросом: «Как дела, Кимми?»
Кальдер сморгнул.
— Ты говоришь страшные вещи.
— Да. Я знаю. Особенно если мы так и застрянем в Сомерфорде. Но вся сложность в том, что Тодд ничего этого даже не замечает. Он хороший парень, по-настоящему добрый, но он привык к тому, что он в центре внимания и все делается для него одного. Он просто считает, что я обязана сделать так, как лучше для него, что наш брак — это союз, цель которого — сделать счастливым его.
— Судя по твоим словам, ты много об этом думала.
— Да. Извини, что я тебе плачусь, и это ужасно, потому что в это время он лежит в коме, но — да, я размышляла об этом гораздо больше, чем может показаться. Ты помнишь Дома?
— Твоего парня в Кембридже? Игрока в крикет? — Кальдер помнил высокого и смазливого парня, с которым Ким встречалась пару семестров на втором курсе.
— Да. Тодд немного на него похож. Так же думает только о себе.
— Помнится, ты застукала его с Эммой?
С Эммой Ким и Кальдер снимали на паях жилье.
— Да, — пробурчала Ким. — Вот стерва! И в нашем собственном доме! Тодд по крайней мере такого себе не позволяет!
— Он кажется вполне приличным.
— Так и есть! Господи, я уже совсем забыла, каким ужасным Дом стал в конце. Но зато я отлично помню, как была влюблена в него по уши. Тогда я была совсем юной и невинной.
— Юной точно, — улыбнулся Кальдер. В девятнадцать лет Ким выглядела просто восхитительной, да и сейчас, спустя пятнадцать лет, она не потеряла своего очарования.
— Да, юной. И ты тогда меня очень поддержал.
— Может, просто старался затащить тебя в постель?
— Алекс! А я-то считала, что ты просто такой добрый и понимающий! — Ким улыбнулась своей знаменитой улыбкой, которую Кальдер так хорошо помнил со студенческих лет.
— Но это правда. Добрый и понимающий человек, который хотел затащить тебя в постель. Однако не получилось, так ведь? Мне нужно было выбрать роль себялюбивого мерзавца.
— Нет, — возразила Ким, — ты бы не смог ее сыграть. Поверь мне, уж я-то знаю, какие для этого нужны таланты.
Вина в бутылке оставалось все меньше.
— А как дела у тебя? — спросила она. — Когда я поинтересовалась твоей подружкой, ты сразу помрачнел. В чем дело?
Кальдер рассказал ей о Сэнди. Она с сочувствием все выслушала, но когда он поведал ей о ссоре после своего одинокого уик-энда в Нью-Йорке, она осторожно приняла сторону Сэнди.
— Ты ведь понимаешь, что ей, наверное, было так же плохо, как и тебе?