– Где ее можно прочитать? — спросил Арвардан, глядя в темные глаза Артемиды.
– Ее бумажный экземпляр мы не нашли, а в цифровой библиотеке ее, разумеется, нет. — Ланселот покачал головой, но затем улыбнулся и указал на Дюрас. — Наша мисс Дюрас может по праву гордиться своей памятью. Много лет назад ей посчастливилось прочесть этот роман, и она помнит его наизусть почти целиком.
– Чудесно! И затем она восстановила книгу по памяти?
– Нет, это было бы слишком опасно. Владеть бумажной книгой — серьезное преступление, и это поставило бы под удар наш клуб. Книги у нас нет, но на каждом заседании мы просим мисс Дюрас прочитать нам что-нибудь из нее.
Все затихли. Дюрас вышла на середину комнаты. Арвардан как бы невзначай обнял Артемиду за плечи, и она наклонилась к нему. Он ощутил ее аромат, и его сердце затрепетало.
Дюрас говорила негромко, но четко и с напором. Обладая удивительной памятью, она помнила не только сюжет, но и многие подробности, и даже цитировала целые куски дословно. Сейчас Дюрас дошла до того места, где Джулия, притворившись, что падает, незаметно передала Уинстону записку со словами «Я люблю вас». Дюрас рассказывала так живо, что ее рассказ увлек всех. На Артемиду эта история произвела особое впечатление, и она не заметила, что Арвардан не сводит с нее глаз.
Когда Дюрас остановилась, чтобы выпить воды, Вагнер решил высказать свое мнение:
– Автор «1984» предсказал наступление тоталитаризма, но не предвидел развитие технологий.
Арвардан снова поразился, каким острым умом обладает этот грузный технократ.
– В Океании люди по-прежнему могли тайно передавать друг другу записки и выражать свои мысли, — продолжил Вагнер. — Но сейчас все иначе. Соответствующие власти заставили всех нас жить в Сети; даже если бы мы хотели переписываться в ней, администраторы это несомненно заметили бы. Прятаться негде. А в реальной жизни мы вынуждены носить на себе «слушателей», — Вагнер стукнул сигарой по бедру. — Проще говоря, техника сама по себе нейтральна, но технический прогресс позволяет свободному миру стать еще более свободным, а тоталитарному обществу — еще больше повысить уровень репрессий.
– Вот слова настоящего философа, — сказала Артемида и подмигнула Арвардану.
Она достала из шкафа печенье и раздала его всем.
– Та же история с нулями и единицами, — заметил Арвардан. — Кто-то сделает из них полезную программу, а кто-то — вредоносный вирус.
Вагнер радостно щелкнул пальцами.
– Отлично, Ван Эр. Ты делаешь честь всем программистам.
Дюрас бросила взгляд на часы, висевшие на стене, и напомнила остальным, что время вышло. Заседания клуба не могли быть долгими: чем дольше «слушатели» оставались заблокированными, отрезанными от общей системы, тем выше опасность разоблачения.
– Ладно. Последние полчаса посвятим делам.
Артемида убрала со стола пустые чашки, Ланселот и Вагнер встали, чтобы размять затекшие мышцы. Только Дюрас сидела, не шевелясь.
– Дела? Какие дела? — спросил Арвардан.
Чем еще могут заниматься члены «Клуба общения»?
– А, точно. У нас есть и другие дела. — Артемида убрала локоны, закрывшие лицо, и обольстительно ему улыбнулась. — Нам еще нужно откровенно пообщаться.
– Откровенно пообщаться?
– Да. Попросту говоря — потрахаться.
Арвардан побледнел и часто задышал. Ему показалось, что в живот ему закачали воздух, охлажденный до минус тридцати. Он не верил своим ушам.
Соответствующие власти, разумеется, разрешали секс, но только между супругами. Существовал сложный набор алгоритмов, с помощью которых рассчитывались разрешенные по закону частота и продолжительность совокуплений в зависимости от возраста пары, здоровья супругов, уровня доходов, профессии, числа правонарушений, а также от состояния окружающей среды и климатических условий.
Не состоящим в браке людям — таким, как Арвардан, — строжайше запрещалось участвовать в каких-либо действиях сексуального характера (в том числе мастурбировать), а также читать или просматривать материалы, связанные с сексом; в любом случае такие непристойные слова, как «мастурбировать» и «секс», уже были удалены из «Списка здоровых слов».
– В «Клубе общения» свобода слова, а также свобода спать с кем угодно, — сказала Артемида, ничуть не смущаясь. — Мы разговариваем друг с другом, а затем выбираем того, с кем хотим заняться любовью, — так же, как выбираем слова, которые хотим произнести.
– Разумеется, мы никого не принуждаем, — мягко заметил Ланселот, заметив, что Арвардану не по себе. — Все построено на согласии взрослых людей. Мне сегодня нужно уйти пораньше и заехать за детьми, так что у вас как раз будет нужное число.
Арвардан побагровел. Он почувствовал, что раскаляется, словно его компьютер летом. Он не мог отвести взгляд от Артемиды. Он так долго мечтал о женском обществе и сейчас впервые был так близок к цели.
Ланселот попрощался со всеми. Артемида взяла Арвардана за руку и повела его в другую спальню — чистую и почти неукрашенную. В ней, очевидно, жила сама Артемида.
Артемида взяла инициативу на себя. Выполняя ее распоряжения, Арвардан постепенно расслабился и позволил скрытым в его сердце желаниям выйти наружу. Представляя себе мягкий, теплый голос настоящей женщины, он мечтал хоть как-нибудь изменить свою скучную, упорядоченную жизнь, и теперь его мечты наконец сбывались. Арвардан не знал, есть ли различие между его желанием овладеть Артемидой и желанием сказать: «Иди в жопу, сволочь!» — но ему показалось, что проанализировать это можно и в другое, более подходящее время.
Когда он очнулся, то увидел, что Артемида лежит рядом с ним; ему показалось, что ее обнаженное тело похоже на белую нефритовую статую. Даже во сне она была прекрасна. Он встал и зевнул. Артемида открыла глаза.
– Приятно, да? — спросила она.
– Да… — Арвардан не знал, что еще сказать. Помолчав, он неуверенно спросил: — Раньше… с Ланселотом и Вагнером ты тоже… м-м… Ну, то есть ты делала то же, что и сейчас?
– Да, — мягко ответила Артемида.
Она села, и ее волосы упали с плеч, закрыв грудь. Откровенность Артемиды сбила Арвардана с толку. В комнате повисло неловкое молчание.
– Помнишь историю, которую мы слушали? — наконец спросила Артемида. — Женщина протянула мужчине записку, в которой было написано: «Я люблю вас».
– Да, — ответил Арвардан.
– Слова «любить» нет в «Списке здоровых слов», который пропагандируют соответствующие власти.
В глазах Артемиды Арвардан увидел сожаление и боль утраты.
– Я люблю тебя, — сказал Арвардан, не думая.
Он знал, что здесь он может говорить все, что захочет.
– Спасибо, — вежливо улыбнулась Артемида.
Она оделась и приказала Арвардану последовать ее примеру. Арвардан был слегка разочарован тем, что она ответила не так пылко, как ему бы хотелось, — напротив, она вела себя так, словно его слова не имеют особого значения.
Дюрас и Вагнер уже ушли. Артемида проводила Арвардана до дверей.
– Никому не говори про «Клуб общения» или про кого-то из нас, — напомнила она, протягивая ему «слушателя». — За пределами клуба мы друг друга не знаем.
– Понимаю, — ответил Арвардан и повернулся, чтобы уйти.
– Ван Эр…
Арвардан обернулся. Прежде чем он успел что-то сообразить, она крепко его поцеловала. Затем он услышал ее шепот:
– Спасибо. Я тоже тебя люблю.
На глаза Арвардана навернулись слезы. Он надел «слушателя», открыл дверь и вышел в удушающий мир, но уже совсем в другом настроении.
После этой встречи душевное состояние психики Арвардана явно улучшилось: теперь он упивался мыслью о том, что состоит в тайном клубе. Раз в неделю-две члены клуба встречались, чтобы поговорить, спеть пару песен и послушать, как Дюрас пересказывает «1984». Арвардан еще несколько раз насладился откровенным общением с Артемидой и время от времени таким же образом пообщался с Дюрас. Теперь у него было две личности: Арвардан, который жил в реальном мире и в Сети, и — Ван Эр, член «Клуба общения».
На одном заседании клуба Арвардан спросил:
– Неужели, кроме нас, никто не встречается, чтобы поговорить наедине?
– По слухам, в Государстве есть места — вдали от Столицы, где-то в горах, где собираются настоящие радикалы. Там они не только общаются, но и готовят акты насилия. С криками они бросаются на государственных чиновников и даже проклинают солдат, которые их расстреливают, — ответил Вагнер.
– А мы можем к ним присоединиться? — спросил Арвардан.
– Только если ты готов отказаться от безопасной и все еще комфортной жизни. Радикалы живут в таких суровых краях, где нет ничего, кроме свободы слова. Там даже чистой воды не хватает, — холодно заметил Вагнер.
Арвардан вздрогнул и не стал развивать эту тему. Да, он, конечно, хотел говорить, но не настолько, чтобы бросить то немногое, что у него есть. Лучше пить дистиллированную воду, чем умирать от жажды, и «Клуб общения» достаточно подпитывал его иссохшую душу. В общем, Арвардан был готов довольствоваться малым.
На следующем заседании разговор пошел о запрещенных словах. Арвардан вспомнил, что давным-давно соответствующие власти вроде бы опубликовали «Список запрещенных слов» и приказали администраторам сайтов в Сети тайно сверяться с ним. На то заседание Вагнер принес бутылку вина и был в хорошем настроении. Он рассказал им про то, как эволюционировала система запретов: он, администратор, имел доступ к историческим документам, связанным с этим процессом.
Поначалу Государство скрывало только определенные запрещенные слова, но власти быстро поняли, что это фактически бесполезно: чтобы обойти систему проверки, пользователи просто вставляли в такие слова особые символы или цифры, или писали их с ошибками. В ответ власти попытались скрыть эти варианты написания, но все прекрасно знали, что число комбинаций символов, похожих на то или иное слово, было почти бесконечным. Если вы обладали воображением, то всегда могли придумать новую комбинацию и сообщить собеседнику свою мысль. Например, слово «политика» можно было написать, как «полит/ка», «?итика», «пол/итик$» и так далее.