Научная фантастика — литература возможностей, и вселенная, в которой мы живем, тоже обладает бесконечными возможностями. Для людей одни вселенные лучше, чем другие, и «Три тела» показывают худшую из всех возможных вселенных — ту, в которой жизнь предельно мрачная и суровая.
Недавно канадский писатель Роберт Сойер, обсуждая «Три тела», связал мой выбор худшей из всех возможных вселенных с историческим опытом Китая и китайского народа. Он, канадец, утверждал, что с оптимизмом относится к будущим отношениям между людьми и инопланетянами.
Я не согласен с его анализом. В китайской фантастике прошлого века вселенная — дружелюбное к людям место, а инопланетяне обычно являются друзьями или наставниками, обладающими бесконечным терпением и снисходительностью; они выводят нас, заблудших овечек, на истинный путь. В «Острове лунного света» Цзинь Тао, например, инопланетяне успокаивали людей, испытавших эмоциональную травму во время «культурной революции». В книге «Далекая любовь» Тун Эньчжена человека и инопланетянина связывают восхитительные романтические отношения. В произведении Чжен Веньгуана «Отражения Земли» человечество показано настолько морально разложившимся, что добрые, высокоморальные инопланетяне испугались и были вынуждены бежать, несмотря на то что значительно превосходили землян по уровню развития технологий.
Но если оценить место, которое занимает цивилизация землян в этой вселенной, люди кажутся гораздо больше похожими на коренных жителей канадских территорий до прибытия колонистов из Европы, чем на современных канадцев. Более пятисот лет назад сотни разных народов, относящихся к более чем десяти языковым группам, населяли земли от Ньюфаундленда до острова Ванкувер. Их опыт контакта с инопланетной цивилизацией гораздо более похож на то, как это изображено в «Трех телах». Незабываемое описание этих событий приведено в эссе «Канадская история: взгляд коренного жителя» Джорджа Эрасмуса и Джо Сондерса.
В «Трех телах» я написал о худшей из всех возможных вселенных в надежде, что мы создадим лучшую из всех планет под названием Земля.
Чэнь ЦюфаньРасколотое поколение: китайская фантастика в культуре переходного периода
В марте этого года я присутствовал на церемонии вручения литературных премий «Хуади» в Гуанчжоу: мой первый роман «Мусорный прибой» получил главную награду в разделе «научная фантастика». «Хуади» — это приложение к «Янчен ивнинг ньюз», одной из самых крупных газет мира (она выходит в столице самой развитой провинции Китая, и ее тираж превышает миллион экземпляров). Кроме того, это была вторая литературная премия, которую получил мой роман (после китайской «Небьюлы»). Я, как бывший «гуглер», хочу вспомнить про кнопку, которую редко нажимают: «Мне повезет!»
Премия «Хуади» — совместный проект, организованный местным правительством и СМИ, и, как можно было ожидать, он был до краев наполнен официозом. Даже сама церемония проходила в зале правительственного учреждения. Победителей повезли на экскурсию по Жемчужной реке, и наши хозяева радостно указывали на роскошную постмодернистскую архитектуру на обоих берегах. Однако один из победителей, Чэнь Даньцин, известный либеральный мыслитель и художник, вспомнил, как в детстве приехал в Гуанчжоу в разгар «культурной революции». «Вот отсюда и дотуда, — сказал он, обводя рукой ночной горизонт, — на каждом дереве висели трупы». Мы посмотрели туда, куда он показал, и увидели только светящиеся небоскребы — неотличимые от тех, которые можно увидеть на Манхэттене. «Молодежь всегда в авангарде», — добавил он.
Я, как самый младший среди победителей (я был единственным, родившимся после 1980 г.), сыграл роль прилежного ученика, который пользуется подвернувшейся возможностью, чтобы поучиться у старших. «Можете ли вы дать совет нам, молодому поколению?» — спросил я.
Какое-то время Чэнь Даньцин глубокомысленно курил, а затем ответил: «Оставайтесь в стороне и надейтесь на лучшее».
Глядя на неоновые огни, отражающиеся в воде, я обдумывал его слова. Короткая экскурсия скоро закончилась, и поверхность реки исчезла во тьме. Я думал, что в его словах скрыта великая мудрость, несмотря на то что их цинизм шел вразрез с духом «китайской мечты», которую пропагандировало правительство.
По мнению Хань Суна, китайского писателя-фантаста, родившегося в 1960-х, китайцы, которые родились после 1978 года, принадлежат к «расколотому поколению». Это интересная точка зрения. Хотя он работает в «Синьхуа», самом влиятельном государственном новостном агентстве, он также написал такие экстраординарные романы, как «Подземка» и «Скоростной поезд». В этих сюрреалистичных произведениях естественный порядок вещей в движущихся поездах изменяется под действием таких факторов, как ускоренная эволюция, инцест, каннибализм и так далее. Критики предполагают, что мир подземки отражает взрывную трансформацию общества и является метафорой невероятно ускоренного развития Китая.
В опубликованном недавно эссе, получившем широкое распространение, Хань Сун написал: «Молодое поколение расколото гораздо сильнее, чем наше. Китай нашей молодости был страной средних величин, но в эту эпоху, когда появляется новая порода людей, Китай раскалывается на части, и скорость этого раскола увеличивается. И элита, и малоимущие должны взглянуть правде в глаза и признать, что все — от мечтаний и устремлений до реальности жизни — расколото».
Хань Сун работает журналистом в «Синьхуа» и поэтому видит мир шире, чем большинство людей. Он указывает на то, что молодые люди, которые принадлежат к одному поколению лишь благодаря своим датам рождения, обладают совершенно разными ценностями и ведут совсем разный образ жизни. Они — словно фрагменты калейдоскопа.
К моему поколению относятся рабочие «Фоксконна», которые, словно роботы, день за днем повторяют одни и те же действия на конвейере; но к моему поколению также относятся дети богатых и влиятельных коммунистических чиновников, принцы и принцессы, которые считают, что жить в роскоши — их неотъемлемое право. К моему поколению относятся предприниматели, которые готовы отказаться от многомиллионного жалованья ради погони за мечтой, а также сотни недавних выпускников колледжей, которые отчаянно соревнуются друг с другом за мелкие государственные должности. Мое поколение — это «лакеи иностранцев», которые так боготворят американский образ жизни, что у них только одна цель — эмигрировать в Соединенные Штаты; мое поколение — это и «партия пятидесяти процентов» — ксенофобы, которые пренебрежительно отзываются о демократии и мечтают о более сильном Китае.
Лепить на всех этих людей одну и ту же метку — абсурд.
Возьмем, к примеру, меня. Я родом из крошечного города (население: чуть более миллиона), расположенного на юге Китая. В тот год, когда я родился, правительство Дэн Сяопина превратило этот город в одну из четырех «особых экономических зон», и государственные программы, стимулировавшие развитие, принесли ему огромную пользу. Поэтому мое детство прошло в относительно комфортных условиях: я получил хорошее образование, и у меня был доступ к информации. Я смотрел «Звездные войны» и «Звездный путь», и прочел множество классических романов, относящихся к жанру научной фантастики. Я стал фанатом Артура К. Кларка, Герберта Уэллса и Жюля Верна, и, вдохновленный их творчеством, в шестнадцать лет я опубликовал свое первое произведение.
Но менее чем в семидесяти километрах от моего дома находился другой маленький город, где царила совсем другая жизнь. В этом городе жили менее двухсот тысяч человек; там действовало более 3200 компаний, многие из которых представляли собой просто семейные мастерские. В этом городе создали центр переработки отходов. Туда свозили крайне токсичные отходы от электронного оборудования — в основном из развитых стран, и часто — незаконно, и рабочие, которых ничему не учили и которым не выдали каких-либо средств защиты, вручную перерабатывали эти отходы, извлекая из них металлы. С конца 1980-х эта индустрия многих превратила в миллионеров, но также сделала город одним из самых грязных мест во всей провинции Гуандун.
Именно эти контрасты и раскол в обществе побудили меня написать «Мусорный прибой». В этом романе представлено «ближнее» будущее — третье десятилетие века. На Силиконовом острове, созданном из отходов электроники, — загрязнение среды сделало жизнь практически невозможной. Начинается ожесточенная борьба за власть между могущественными местными кланами, рабочими-мигрантами из материкового Китая и элитами, представляющими международный капитализм. Мими, юная работница-мигрантка и «мусорная девушка» после множества мучений превращается в «постчеловека» и возглавляет восстание угнетенных рабочих.
Хань Сун описал мой роман так: «Мусорный прибой» показывает трещины, раскалывающие Китай на части, пропасти, отделяющие Китай от остального мира, и разрывы, разделяющие разные регионы, людей из разных возрастных групп и племен. Для молодежи подобное будущее станет доказательством смерти идеализма».
На самом деле мысли о будущем Китая не наполняют меня отчаянием. Я написал о страданиях трансформирующегося Китая, потому что мечтаю увидеть, как он постепенно меняется к лучшему. Научная фантастика — это инструмент, позволяющий мне выразить себя и свои ценности.
Мне кажется, что «сердце» научной фантастики — это вопрос «А что, если?». Писатель берет реальность, выбирает достоверные и логически непротиворечивые условия, чтобы провести мысленный эксперимент, двигая персонажей и сюжет вперед, навстречу воображаемой гиперреальности, которая вызывает ощущение чуда и чужеродности. Столкнувшись с абсурдной реальностью современного Китая, писатель не может в полной мере исследовать или выразить запредельную красоту и запредельное уродство, не прибегая к научной фантастике.
С 1990-х годов правящий класс Китая с помощью пропагандистской машины пытался создать иллюзию того, что развитие (рост ВВП) решит все проблемы. Но эта попытка провалилась и тем самым создала еще больше проблем. В процессе этого идеологического гипноза успех приравняли к материальному богатству, и это подавило в молодом поколении способность представлять себе другие варианты жизни и будущего. Таковы жуткие последствия политических решений, принятых теми, кто родился в 1950–1960-х, — последствия, которые они не понимают и за которые они не хотят брать на себя ответственность.