Пациент не ответил. Его отсутствующий взгляд был устремлен в потолок. Лаврова глянула туда же и увидела многочисленные отверстия в звукопоглощающем покрытии. «Должно быть, через эти отверстия улетучиваются из реанимации души умерших», — мелькнуло у нее в голове.
Пациент между тем не проявлял никаких признаков заинтересованности разговором. Седая прядь в его волосах была похожа на белое перышко.
— Вы сказали врачу, что вас зовут Мигель.
Это так?
Пациент продолжал молчать. Капитан Лаврова решила зайти с другого бока:
— Вы помните, что произошло вчера вечером? Вы устроили драку в ресторане. Перебили стекла и пытались перерезать человеку горло.
Черноволосый незнакомец повернул к гостье свое неестественно бледное лицо с резкими и жесткими чертами и хрипло осведомился:
— Вы поймали авгура?
— Кого?
— Птичника, — сказал черноволосый.
— Вы имеете в виду толстяка, которого вы пытались убить?
— Да.
Капитан Лаврова нахмурилась и покачала головой:
— Нет. Ему удалось сбежать.
Ее собеседник что-то тихо пробормотал на странном языке и вновь уставился в потолок.
Капитан Лаврова помедлила, а потом уточнила:
— Если мне не изменяет память, в Древней Греции авгурами называли магов, предсказывающих судьбу по полету птиц.
Пациент не ответил. Облизнув потрескавшиеся губы, он сухо произнес:
— Они нашли кулон.
— Кто «они»? — не поняла Лаврова. — О ком вы говорите?
Пациент помолчал. Затем сказал по-прежнему хрипловатым, но твердым голосом, не терпящим возражений:
— Сегодня я уйду. И вы не должны меня задерживать.
Лаврова приподняла бровь:
— Вот как? «Не должны»?
— У меня много работы. А у вас слишком мало сил, чтобы противостоять им в одиночку.
Капитан Лаврова усмехнулась:
— Может быть, и мало, но уж, во всяком случае, больше, чем у вас. А теперь просветите меня: с кем вы собираетесь воевать?
Мужчина не ответил. Он отвел взгляд и снова устремил его в потолок. Капитан Лаврова подождала немного и, поскольку пациент хранил молчание, заговорила сама:
— Человек, с которым вы дрались, — он ваш знакомый?
Ответа не последовало.
— Драку зафиксировали несколько видеокамер, — продолжила капитан Лаврова. — Отпираться или играть в молчанку бесполезно.
Пациент и на этот раз не произнес ни слова. Капитан Лаврова вздохнула:
— Что ж. Тогда начнем сначала. Назовите мне ваши имя и фамилию.
Но тут глаза пациента закрылись, бледное лицо оцепенело, черты заострились. Монитор сорвался на монотонный писк.
Капитан Лаврова на секунду растерялась, но тут же овладела собой, вскочила со стула и бросилась к двери. Выбежав в коридор, она крикнул:
— Скорей сюда! Пациенту плохо!
Две медсестры и проходивший мимо врач кинулись к палате. Когда они вбежали, кровать, на которой несколько секунд назад лежал пациент, была пуста.
— Где он? — недоуменно спросил врач, уставившись на Лаврову.
Она не ответила. В ее широко раскрытых глазах читалась полная растерянность.
Студентка Московского университета Настя Лаврова надела джинсовую курточку и придирчиво оглядела свое отражение в зеркале. Лицо полновато, шея слишком тонкая, глаза посажены излишне широко… Но если немного втянуть щеки и посмотреть чуть исподлобья… (Настя тут же это проделала.)
…то, пожалуй, это лицо вполне можно назвать симпатичным. Беда лишь в том, что долго со втянутыми щеками не проходишь. Хорошо хоть фигура спортивная.
Настя отвела взгляд от зеркала и посмотрела на стеллаж со спортивными кубками, которые завоевала в полутора десятках спортивных турниров. «И какой смысл во всех этих кубках, если они не принесли ни денег, ни счастья?» — с горечью подумала она.
Лежащий на кровати мобильник зазвонил. Настя взяла трубку и прижала к уху.
— Да, — сказала она. — Да, Маш, уже выхожу!
Настя сунула мобильник в карман джинсов и вышла из комнаты.
Старшая сестра Насти Анна сидела за столом и, дымя вонючей сигаретой, изучала какой-то документ. Наверное, протокол допроса или что-нибудь в этом роде.
— Куда собралась? — поинтересовалась она, не отрывая взгляда от документа.
— Да, — ответила Настя. — Пойду прогуляюсь.
— Опять с Машой Клюевой?
— Да. А что? Ты имеешь что-то против?
Анна отложила документ и посмотрела на младшую сестру серьезным, неодобрительным взглядом.
— Слушай, младшая, а тебе не пора взяться за ум?
— Может, и пора. — Настя пожала плечами. — Вот только зачем?
— Затем, что ты уже взрослый человек, а занимаешься всякой ерундой, — строго ответила Анна. — Живешь одним днем, не задумываясь о своем будущем. И знаешь, меня как твою сестру это очень тревожит.
Настя фыркнула.
— И не фыркай, — строго сказала Анна. — Я с тобой серьезно разговариваю. Вот скажи мне, чего ты хочешь от жизни? К чему стремишься? Кем себя видишь в будущем?
— Чего я хочу? — Настя улыбнулась. — Ну, тут все просто. Чтобы работа была ненапряжная. Это раз. И чтобы оставалось время на развлечения. Это два.
— На дискотеки и гулянки?
— Хотя бы и так.
Анна вздохнула и покачала головой:
— Это все влияние Маши Клюевой. Поверь мне, эта дуреха плохо кончит. И ты тоже, если будешь идти у нее на поводу.
— Мы все плохо кончим, — философски изрекла Настя. — Одни раньше, другие позже. И завязывай уже изображать мою мать.
— Я и не пытаюсь, — вздохнула Анна. — Но, кстати, если бы мама была жива, она бы…
— Мама умерла, — оборвала сестру Настя. — Погибла в аварии. Вместе с отцом. И хватит об этом.
Настя отвернулась. Анна вздохнула и с досадой произнесла:
— Вечно мы с тобой ссоримся. Что с нами происходит, Наська-Таська? Ведь когда-то мы часто разговаривали.
— Не знаю, — пожала плечами Настя. — Наверное, я просто повзрослела. Прости, мне пора.
— Будь осторожна, — сказала ей вслед Анна.
Настя прошла в прихожую, быстро надела кроссовки и выскочила из квартиры.
Спускаясь на лифте, она думала о сестре. Мама с папой разбились много лет назад, и с тех пор Анна из кожи вон лезла, чтобы заменить Насте родителей. Но получалось у нее плохо. Да и как иначе — с такой-то работой? Анна и дома-то бывала не каждый день. Вечно ходила озабоченная, угрюмая, молчаливая, а если начинала говорить, то либо морализаторствовала (вот как только что), либо заводила песню о «проценте раскрываемости» или какой-нибудь «кривой преступности в районе».
И все ради чего? Чтобы поймать и посадить в тюрьму десяток-другой неудачников, убивших с перепою своего собутыльника? Нет, Настя мечтала о другой жизни.
— Тоже мне — работа, — фыркнула она, выходя из лифта.
А ведь Аня окончила юридический и вполне могла стать адвокатом или прокурором. И работа была бы нормальная, и деньги в доме водились бы.
— Сама пустила свою жизнь под откос, а еще учит меня жить, — с досадой проворчала Настя, выходя на улицу.
Маша Клюева ждала ее возле подъезда. Светлые волосы, как всегда, торчат в разные стороны, челка выкрашена в голубой цвет, глаза густо подведены. Одета Маша была в яркую юбку и короткую кожаную курточку. На ногах — «кислотные» кеды. Выдув изо рта пузырь жвачки, она весело поинтересовалась:
— Ну как? Отделалась от своей полицайки?
— Не называй ее полицайкой, — попросила Настя.
— Почему?
— Потому что она моя сестра.
Маша хмыкнула:
— Сестра тоже может быть полицайкой. В твоем случае это так и есть. — Она глянула на огромный циферблат часов, опоясывающих ее тонкое запястье. — Нам пора бежать!
— Только одно условие: в час я должна быть дома. У меня завтра ответственный бой.
— Какой еще бой? — не сразу поняла Маша.
— По кендо.
— Ах, да. — Клюева кивнула разноцветной головой. — Совсем забыла, ты ведь у нас самурай-фехтовальщик. Хорошо, Золушка, ровно в час доставлю тебя домой. И прослежу за тем, чтобы ты не потеряла по дороге свои хрустальные башмачки! Идем!
Настя Лаврова была не в восторге от своей внешности. Черты собственного лица казались ей слишком вялыми и нежными. Да и ростом Настя не особо вышла. Всего-то метр шестьдесят два. И это ей не нравилось. Ведь у тех, кто знал Настю плохо, создавалось о ней превратное впечатление. Коротко говоря — она казалась им слабее, хрупче, изнеженнее и безвольнее, чем была на самом деле.
Осиротевшая в семь лет и предоставленная с тех пор самой себе (импульсивная опека сестры не в счет), она давно научилась давать отпор наглым рослым девчонкам. Большинство этих орясин были неуклюжи. Они могли причинить боль, да и дрались нечестно, однако если ты не боишься боли, умеешь уворачиваться от кулаков и острых ногтей и бить в ответ, то вполне сумеешь их одолеть.
С детства Настя всегда занималась спортом, сперва это была гимнастика, потом карате, но в конце концов она остановилась на кендо — виде спорта, больше походившем на искусство, чем на банальный мордобой. Бамбуковый меч — не кулак, а мудрые слова учителя — не крики «бей!» и «мочи!».
Подружки относились к увлечению Насти скептически, но ей было все равно. Бои на мечах странным образом притягивали ее. Она ничего не могла с этим поделать.
Было полвторого ночи, когда подруги вышли из ночного клуба и зашагали к метро. За минувшие два часа Настя и Маша выпили по пять коктейлей, отшили по паре парней и теперь, шагая под руку по переулку, весело болтали.
— Я серьезно, Насть! — с жаром доказывала подруге Маша. — В покер и «двадцать одно» можно очень много выиграть. Хоть миллион! Илюшка — это мой братец, ты знаешь — водил меня в подпольный клуб, где играют в карты, и я за полчаса выиграла триста баксов!
— А потом все их проиграла, — напомнила Настя.
Маша поморщилась от неприятного воспоминания.
— Это была случайность. Я просто не успела сойти с круга. В следующий раз я точно выиграю. Слушай, а на что ты бы потратила деньги, если б выиграла миллион? — спросила она внезапно.