– С половины девятого до половины первого и с половины второго до половины шестого.
– Поняла. Приспособимся!
В этом восклицании присутствовало сдержанное удивление. Административная работа сопрягалась с судебной, особенно в части рабочего расписания.
– Но я оставлю вам номер мобильного, и ты сможешь связываться со мной в любое время.
– Это неудобно, мы не собираемся нарушать границы твоей частной жизни.
– Если сочтете, что возникла острая необходимость, я не буду против… вторжения. Когда работаешь с людьми, приходится быть гибкой и доступной в любой час.
Клер Рибо не сказала, что у нее есть две дочери и совместная опека с бывшим мужем, а в нечетные недели ее выручает надежная няня.
Виктуар взглянула на левую руку Клер: на безымянном пальце не было обручального кольца; она носила на нем другое, золотое и очень красивое.
– У тебя есть дети? – решилась спросить Бомон.
– Две девочки, восьми и десяти лет. Не беспокойся, у меня все четко организовано. Идем?
Клер первой вышла из кабинета – удобный способ избежать необходимости отвечать на очередной вопрос.
Люди Делестрана готовились к выезду. Лязгали затворы, выдвигались и задвигались ящики. Все распределились по машинам. Митч чертыхался, безуспешно пытаясь разыскать мигалку. Из гаража он вернулся злой, как овод, и теперь бурчал себе под нос:
– Опять кто-то не положил на место!
Из соседнего кабинета донесся голос:
– Кончай нудить, я положил ее в багажник, под коврик. Ты плохо искал, только и всего.
– Проклятье! Неужели так трудно класть ее в бардачок, как все делают?
– Ну забыл я, забыл! А ты плохо искал. Но лучше уж слушать твой нудеж, чем потом писать рапорт – если ты понимаешь, о чем я…
– Придурок!
– Сам такой!
– В следующий раз отнеси мигалку в… бассейн, а домкрат засунь сам знаешь куда. Воображаю, как ты поплывешь брассом… Тебе не в Девятнадцатый округ надо ехать, а в Марэ! [21]
– Вот ведь ужас, что с людьми зависть делает!
Виктуар ввела Клер в курс этого шутейного спора. Три недели назад у Оливье Лессура стащили мигалку, когда он в обеденный перерыв пошел в бассейн, а сегодняшняя перепалка – спор влюбленных, не более того, к этому просто нужно привыкнуть.
Делестран ждал, когда утихнет суматоха, задумчиво морщил лоб и в последний раз сверялся с картой, на которой был проложен маршрут. Когда женщины вошли, он поднял на них глаза.
– Шеф, мы с Клер поговорили, она согласна. Можно показать ей дела?
Делестран кивнул на три толстые папки, стоявшие в ряд на полке низкого шкафа справа от стола. На каждой желтой картонной обложке черной тушью был нанесен номер дела, начинающийся с «2005/» вверху справа, в центре фигурировала надпись «Подозрительное исчезновение» крупными буквами, а чуть ниже – фамилия и имя разыскиваемого лица. Внутри в файлах были сложены десятки протоколов в соответствии с тематикой: данные прослушки, расшифровка записей телефонных разговоров, приложения… Клер Рибо впервые получила доступ к содержанию судебной процедуры и поразилась количеству листов в деле. Несмотря на методический порядок, в них легко было потеряться. Виктуар успокоила ее, сказав, что даже судьи читают не всё. Делестран незаметно наблюдал, готовый вмешаться, что и не преминул сделать, когда Бомон продолжила объяснения:
– Виктуар, просто сделай копии каждого обращения о принятии дела к производству. Не стоит все перебирать и смешивать.
Бомон уловила нотку раздражения в голосе шефа и истолковала ее как упрек.
– Я просто кое-что уточнила, только и всего.
– В этом нет необходимости. С первоначальным заявлением она получит все, что нужно. Распечатывай – и пошли. Остальные готовы.
Бомон не поняла, чем вызвано внезапное раздражение шефа, но извлекла по три документа из каждой папки и направилась в конец коридора к ксероксу.
Клер встала в дверях, чтобы уйти сразу, как только получит документы. Каждая секунда отщелкивалась у нее в голове, она не знала, на чем остановить взгляд. Бомон права: полицейские бывают грубыми… Делестран тоже избегал смотреть на нее. Оба ждали одного и того же, и молчание становилось все более тягостным. Бомон все не возвращалась, и майор, к большому облегчению психолога, прервал молчание:
– Госпожа Рибо, мне не слишком нравится, когда посторонний… – он сразу спохватился и продолжил: – для группы человек сует нос в мои документы. Не воспринимайте это как выпад против лично вас, это всего лишь полицейский трюк, и потом…
Клер мысленно усмехнулась, наблюдая, как майор барахтается в объяснениях, пытаясь выбраться на поверхность.
– И потом, повторю: будет лучше, если вы не получите доступа ко всей информации. Не потому, что мы вам не доверяем, – он все-таки это сказал! – просто это не обязательно для вашей работы. Информация может даже оказать вам дурную услугу, повлияв на вас не в ту сторону. Еще раз – ничего личного.
Она ответила через несколько секунд:
– Я все прекрасно понимаю, майор. Вы совершенно правы.
Делестран явно ждал еще каких-то слов, но она ничего не добавила.
– Я боялся, что вы неправильно это восприняли, вот почему… предпочитаю, чтобы между нами все было ясно с самого начала.
– Все более чем ясно, майор.
Глаза Клер смеялись. Если он испугался, для нее это сюрприз. Нет, он всего лишь осознал собственную неуклюжесть. В дополнительных пояснениях не было необходимости, но ради Бомон она сделала последнее замечание:
– Виктуар только хотела дать мне некоторые разъяснения по форме; по сути же она наверняка согласна с вами.
– Полагаете, она рассердилась?
– Она знает вас лучше, чем я.
Делестран подумал, что при других обстоятельствах эта женщина была бы куда более неуступчивой, в том числе если б ее задержали и решили допросить.
– Мы подготовили информационный бюллетень с фотографиями трех женщин; если хотите, могу дать вам копию.
Этот человек – брюзга, но осознает свой недостаток и не боится выглядеть смешным, покаявшись.
– Знаете, майор, этот документ способен плохо повлиять на мою работу. Я, конечно, хочу, чтобы их нашли как можно скорее, но меня интересуют не они, а те, кто разделяет их жизнь и теперь страдает. Именно им я могу быть полезна. Женщины, если можно так выразиться, ваша епархия, мне не нужно видеть их лица. Понимаете?
Делестран, привыкший задавать вопросы, а не отвечать на них, почувствовал себя неуверенно, произнес «да», что было и так понятно, потом добавил, желая вернуть себе первенство в разговоре:
– Я говорю всем новичкам в группе, что люблю искренние отношения, госпожа Рибо, в этом случае люди всегда откровенны друг с другом.
– Мне нравится такой принцип, майор.
Клер приняла протянутую сыщиком руку, чтобы скрепить соглашение, и в этот момент вернулась Виктуар с материалами для психолога. Она поняла, что пропустила часть разговора, но удовлетворилась достигнутым результатом.
5
Их постигла очередная неудача. Группа потратила массу энергии, а вернулась ни с чем. Делестран был мрачен и не скрывал разочарования. Они несколько часов колесили по трем гипотетическим маршрутам между домом Элеонор Бельфон на улице д’Омаль и ее тренажерным залом на улице Клиши. Сначала это напоминало игру, потом усталость превратила банальный опрос соседей исчезнувшей женщины в испытание на выносливость. В конце концов стало унизительно обращаться к людям, занятым своими делами, украдкой предъявлять трехцветные карточки, чтобы успокоить их, кратко излагать многократно повторенную историю, а потом совать под нос фотографию, которую те рассматривали и отрицательно качали головой. Им попадались разные парижане – от насмерть перепуганного, пытающегося сбежать от «якобы полицейских» до юродивого, знающего о жизни квартала все, кроме того, что требовалось сыщикам. Отвязаться от него оказалось непросто.
Делестран терпеть не мог опросы и проводил их только для очистки совести. Делать это требовалось методично, ничему не позволяя проскользнуть между ячейками невидимой сети, которую они образовывали все вместе, разойдясь на расстояние нескольких метров. В ходе нудной оперативной работы перед ним неизбежно возникал образ лестницы. Он начал с самого верха в надежде на удачный улов, на каждой ступеньке сталкивался с реальностью и оказался на дне пропасти, ничего не добившись. Иногда майор ощущал, что становится кем-то другим, превращается в коммивояжера или просителя, и жаждал поскорее закончить. В подобных обстоятельствах он сам себя принижал по непонятной причине. Почему? Боялся заката жизни? Майор никогда никому этого не объяснял, даже жене. Держал этот жуткий страх при себе.
Нужно немедленно переключиться на что-нибудь другое…
Он сказал сотрудникам, что займется протоколом, отправил их по домам, а сам остался в кабинете, чувствуя искушение выпить коньяку, но удержался. Во второй половине дня у него возникло еще одно желание – возникло и усилилось… на пару с разочарованием. Он посмотрел на часы – было 20:00 – и взялся за телефон, чтобы позвонить жене. Она в очередной раз поужинает в одиночестве, приготовив ему тарелку с едой, которую останется только разогреть в микроволновке. Жена никогда не задавала вопросов, и Делестран очень это ценил. Когда люди долго и счастливо живут вместе и не любопытничают, это свидетельствует не об отсутствии интереса друг к другу, а о взаимном уважении и приязни. Майор пообещал вернуться не очень поздно, что означало: «Сегодня мы будем спать в одной постели, я только встречусь с одной старой знакомой…» Других объяснений не требовалось.
Если подумать, у полицейских странная профессия. Начинаешь день с трупа, потом идешь в церковь в надежде пролить свет на личность жертвы, общаешься с нормальными людьми на улицах и, наконец, прежде чем вернуться домой, «навещаешь» проститутку, предупредив звонком жену!