Делестран условился с Бомон, что они сообщат Брюэ «отредактированную» версию: за последние несколько недель в Париже исчезли три женщины. На этой стадии расследования известно единственное объединяющее всех обстоятельство: их дети появились на свет в госпитале Неккера. Сейчас речь идет о рутинной проверке. Майор, конечно же, не назвал имен и не упомянул анонимные роды. Этого не требовалось, чтобы перейти к цели их визита.
– Господин Брюэ, полагаю, у вас хранятся графики работы всех подразделений?
Замдиректора кивнул.
– Ваше родильное отделение функционирует круглосуточно?
– Да, смены врачей длятся по двадцать четыре часа.
– Когда заступает охрана?
– В семь утра.
– Очень хорошо. В таком случае я хотел бы взглянуть на три графика вот с этими датами.
Лицо Брюэ внезапно омрачилось, но он не замкнулся, просто взял время на размышление.
– У вас, конечно же, есть ордер?
– Конечно.
Виктуар криво ухмыльнулась. Об ордере она не подумала. А вот Делестран не подвел – достал из папки подготовленное требование и показал его администратору. Прежде чем передать бумаги, он заполнил пробелы, проставив время начала и окончания дежурств в родильном отделении.
Бомон едва слышно указала ему на ошибку:
– Почему с семи утра двенадцатого октября две тысячи первого года до семи утра тринадцатого? Ребенок ведь мог родиться в четыре утра двенадцатого…
Лейтенант была права, и он внес исправления.
Заместитель директора не впервые имел дело с подобным документом, и тем не менее долго его изучал.
– Итак, вы хотите получить графики работы родильного отделения нашего медицинского учреждения с 07:00 11.10.2001 до 07:00 13.10.2001, а также с 07:00 07.05.2002 до 07:00 09.05.2002 и с 07:00 20.04.2003 до 07:00 22.04.2003.
– Совершенно верно. Есть проблема?
– На первый взгляд нет, хотя времени прошло достаточно. Я уверен, что все заархивировано и ваш запрос будет удовлетворен. Когда вы хотите получить документы?
– Максимально быстро.
– То есть?
– Сейчас.
Брюэ так изумился, что почти отпрянул, откинувшись на спинку кресла.
– Сейчас… Полиция в своем репертуаре! Придется немного подождать – нужно спуститься в архив, а я не знаю, где именно лежат эти документы. Значит, надо уточнить в кадрах. Между прочим, у меня много других дел… Ладно, задействуем секретаршу заведующего родильным отделением.
– Прошу прощения, господин Брюэ, мне бы хотелось… Как бы вам объяснить… соблюсти максимальную секретность. Не стоит вовлекать других людей в этот порочный круг, если вы понимаете, о чем я.
– Почему? Вы подозреваете одного из нас?
Такая реакция была вполне закономерной, Делестран ее ожидал и был готов к ответу.
– Я никого ни в чем не подозреваю. Я ищу. И не хочу, чтобы наша просьба и – особенно – наше присутствие помешали работе роддома. Сами знаете, каковы люди… Полицейский обыск неизбежно внушает тревогу и вызывает пересуды. Ваше родильное отделение должно функционировать в тишине и покое. Избавим пациенток и врачей от неприятностей.
– Хорошо. Но как вы собираетесь действовать?
– Не знаю. Вы могли бы, скажем, позвонить в отделение, чтобы узнать, где хранятся рабочие графики, не объясняя причины. Вы – заместитель директора, вам нужно знать это, и точка. Потом мы вместе пойдем искать документы. Нас устроят ксерокопии. Сами видите, ничего сложного. Небольшое оперативное вмешательство, даже анестезия не потребуется.
– А вы шутник…
– Хотел отвлечь вас, господин Брюэ, от тревожных мыслей. Вы слегка напряжены.
– Нет. Но… просто у меня много дел.
– Понимаю и заранее благодарю вас за помощь.
Брюэ снял трубку и набрал номер.
– Доброе утро, Катрин. Соедините меня, пожалуйста, с секретариатом родильного отделения.
В последовавшем затем разговоре замдиректора столкнулся с небольшим затруднением. Ему ассистировал Делестран, качая головой слева направо или вверх-вниз, но не привлекая к себе излишнего внимания. «Я должен кое-что проверить… Ничего важного… Нет, благодарю, сопровождение не требуется… Да, я зайду за ключом…»
Брюэ даже позволил себе маленькую ложь: «Предполагается перенести все документы в другое место, я намерен оценить масштаб бедствия!»
Для импровизации вышло очень удачно.
Минут через десять все трое оказались в подвале родильного дома, в небольшом помещении с лампами дневного света на потолке.
Прежде чем начинать изыскания, требовалось понять системную логику и принцип упорядочения, расшифровав даты на папках, разложенных на трех уровнях стеллажей вдоль всех стен. Для оптимизации пространства был сформирован центральный островок, движение вокруг него напоминало балетные пируэты. Делестран проходил только боком, чем очень веселил своего лейтенанта. Оставшийся за пределами помещения Брюэ наблюдал за сыщиками, то и дело кивая, как читатель, ищущий книгу на библиотечной полке. Архивирование началось в 1990 году, на который потребовалось всего две коробки. По мере продвижения во времени количество коробок увеличивалось так активно, что последние четыре года разбили на месяцы, что значительно облегчило поиск. Бросающееся в глаза увеличение количества единиц хранения, которые необходимо было просмотреть, вызывало оторопь, время как будто уплотнялось…
Очень скоро три большие коробки сняли с полок и поставили у входа, чтобы перебрать документы, касающиеся деятельности и организации отделения. Среди папок с годовыми отчетами, служебными записками, приказами об увольнениях и аттестациями стажеров находились нужные следователям расписания с фамилиями вышедших на смену сотрудников, тех, кто был в отпуске, в командировке или на больничном. Дежурная медицинская бригада, вышедшая «на сутки», состояла из гинеколога-акушера, анестезиолога, педиатра-реаниматолога, трех акушерок, шести медсестер, четырех патронажных сестер и медицинского секретаря, работавшего только в дневные часы.
Поиски привели сыщиков в возбуждение. Виктуар нашла первые два графика в ящике за октябрь 2001 года, потом занялась коробкой за май 2002 года, а Делестран, держа папки на расстоянии вытянутой руки, расшифровывал даты, борясь с наступавшей близорукостью, которую он худо-бедно пытался скрыть, воспринимая ее как унижение. В конце концов он нашел то, что искал, и они последний раз сверили даты.
Майор обернулся к Бомон и спросил взглядом: «Ну что?» Указательным пальцем она ткнула в три имени; он молча кивнул, собрал вместе шесть страниц и протянул Брюэ.
– Вот это нужно скопировать.
– Нашли что-нибудь интересное?
– Возможно… – Делестран помолчал, соображая, как подать продолжение, хотя сформулировал его заранее. – Господин Брюэ, мне придется поговорить с тремя сотрудниками отделения.
– Правда? С кем именно?
– С Клеманс Риво, акушеркой, с Кристель Менаже, медсестрой, и с Валентином Матиасом, гинекологом.
– Зачем?
– Я должен кое-что уточнить.
Александр Брюэ поморщился и шумно выдохнул.
– Это будет непросто.
– Но необходимо.
– Я понимаю, но могу лишь повторить: это будет непросто. Доступен для общения только доктор Матиас.
– По какой причине?
– Кристель Менаже находится в Африке, с миссией от неправительственной организации. Я подписал ее заявление о переводе шесть месяцев назад… Она будет работать там два года. И мне жаль, но Клеманс Риво покинула нас в январе.
На лицах сыщиков появилось изумление.
– Она попала в аварию, когда возвращалась после работы домой. Видимо, уснула за рулем. Машина врезалась в дерево по дороге в Фонтенбло. Такая драма…
Александр Брюэ со скорбным видом рассказывал о женщине, которая помогла дать жизнь ребенку – и потеряла свою по пути домой.
Сыщики, не сговариваясь, подумали об одном и том же – о вещах, которые не могли объяснить собеседнику, сохраняя профессиональную тайну. Итак, у них осталась одна фамилия. Матиас. Валентин Матиас.
Делестран погрузился в состояние мысленной пытки, неустанно повторяя про себя имя и фамилию, как будто надеялся услышать отклик. Чтобы прервать паузу, Виктуар обратилась к Брюэ:
– Полагаю, господина Матиаса ставят в известность, если женщина выбирает анонимные роды?
– Непременно. Этот важный элемент необходимо учитывать; он многое может объяснить, в том числе психологический стресс, о котором нельзя забывать. Иногда его приходится компенсировать медикаментозно.
– Не знаете, он сегодня работает?
– Я не в курсе, придется вернуться в отделение и справиться у секретарей. Если хотите, я могу позвонить, это сэкономит вам время.
Виктуар повернулась к Делестрану, который не только не успокоился, но и еще сильнее раздражился: придется принимать сложные решения, не зная, к чему это приведет.
Бомон спросила, понизив голос почти до шепота:
– Что будем делать, командор? Пообщаемся с Матиасом не откладывая?
– Да, мы должны его выслушать… – Делестран сильно потер лицо ладонями, медленно потянул кожу вниз и, подняв глаза к потолку, выдал инструкции: – Забираем документы, ставим коробки на место, и вы, господин Брюэ, ведете нас в отделение на встречу с господином Матиасом.
На лестнице зазвонил телефон Делестрана, и он остановился, чтобы ответить.
– Да, госпожа Делерман. Добрый день. Нет, вы нисколько не помешали. Слушаю вас.
Бомон увидела, как ее шеф прислонился к перилам. Она не могла разобрать, о чем идет речь, но растерялась, когда он мягко осел на ступеньки и замер, уткнувшись головой в колени.
– Проклятье!
Лейтенант никогда не слышала такой растерянности в голосе майора.
– Я должен был догадаться… Прошу прощения, могу я перезвонить вам через пять минут? Я спускаюсь в подвал в госпитале Неккера; свяжусь с вами, как только выберусь на поверхность.
Делестран положил мобильный на ступеньку и обхватил голову руками. Виктуар спустилась к нему, Брюэ терпеливо ждал на лестничной площадке. Наконец майор уставился на Бомон ошеломленным взглядом и шепнул, чтобы не услышал Брюэ: