— Необходимо побуждать людей к действию, как ты сегодня утром… Братья, я был там, — сообщил он присутствующим, — он великолепен. Ему хватило нескольких фраз, чтобы поднять людей на демонстрацию против принудительного выселения.
— И я там был, — вклинился кто-то из зала. — Потрясающее зрелище.
— Расскажи нам немного о себе. — Тон брата Джека и его манера поведения располагали к откровенности. И я в двух словах объяснил, что приехал сюда на заработки, чтобы оплачивать учебу в колледже, но дело успехом не увенчалось.
— Ты еще планируешь вернуться к учебе?
— Уже нет, — ответил я. — С меня хватит.
— Ну и к лучшему, — сказал брат Джек. — Жизни там все равно не научат. Нет, образование само по себе — штука неплохая, хотя впоследствии многое забывается. Ты изучал экономику?
— Немного.
— Социологию?
— Да.
— Хорошо, а теперь прими дружеский совет: забудь все, чему тебя учили. Мы снабдим тебя необходимой литературой и материалами, которые помогут детально разобраться в нашей программе. Но не будем торопиться. Возможно, тебя не заинтересует работа на Братство.
— Но вы так и не объяснили, что мне нужно делать, — ответил я.
Он медленно поднял стакан и долго пил из него, не сводя с меня глаз.
— Скажем так, — проговорил он. — Тебе бы хотелось стать новым Букером Вашингтоном?
— Что?! — Я искал иронии в его взгляде, но он лишь слегка склонил свою рыжую голову в ожидании ответа. — Смешно.
— Нет, я серьезно.
— Тогда не понимаю. — Я, что ли, пьян? А он? Да вроде нет, с виду трезвый.
— Как тебе идея? Или, подожди, как тебе вообще фигура Букера Вашингтона?
— Ну, фигура, безусловно, важная. Многие так считают.
— И?
— Ну… — Я замолчал, подбирая слова. Он слишком спешил. Предложение казалось абсолютно безумным, однако остальные смотрели на меня без тени волнения; один даже раскуривал свою трубку с изогнутым мундштуком. Вспыхнула и загорелась спичка.
— Так что же? — настаивал брат Джек.
— Ну, я не думаю, что это личность того же масштаба, что и Основатель.
— Вот как? Можешь объяснить?
— Во-первых, Основатель задолго до него занимался тем же, чем и Букер Вашингтон, и сделал гораздо больше. В него верили. Многие критикуют Букера Вашингтона, но мало кто будет вести полемику по поводу Основателя…
— Согласен, но это, вероятно, потому, что Основатель уже вне истории, в то время как Вашингтон остается ее движущей силой. Как бы то ни было, новый Вашингтон должен трудиться на благо обездоленных…
Я посмотрел в свой хрустальный стакан с бурбоном. Просто невероятно, потрясающе; при мне, похоже, зарождались важные идеи, будто приподнималась завеса, позволявшая мне краем глаза взглянуть на механизмы управления страной. При этом никто из присутствующих не был широко известен, по крайней мере, их лица не мелькали на страницах газет.
— Во времена сомнений, когда прежние ответы на вопросы кажутся ложными, за подсказкой мы оглядываемся на почивших в бозе, — продолжил он. — Сначала обращаемся к одному деятелю прошлого, потом к другому.
— Пожалуйста, брат, — перебил его человек с трубкой, — нельзя ли выражаться яснее.
— Попрошу не перебивать, — ледяным тоном проговорил брат Джек.
— Я лишь предлагаю держаться в рамках научной терминологии, — ответил мужчина, жестикулируя трубкой. — Мы же называем себя учеными. Так давайте по-научному излагать свои мысли.
— Всему свое время, — отрезал брат Джек. — Всему свое время… Но знаешь ли, брат, — обратился он ко мне, — проблема в том, что от мертвецов мало проку, в противном случае они не были бы мертвецами. Нет! Хотя, с другой стороны, ошибочно полагать, что ушедшие в мир иной абсолютно бессильны. Дать исчерпывающие ответы на новые вопросы, которые ставит перед нами история, они не в состоянии. Но они не сдаются! В кризисной ситуации люди настойчиво молят их о помощи, и те откликаются. Неслучайно именно сейчас в этой стране, с ее национальным разнообразием, мы призываем в строй наших героев, и вот только некоторые из тех, кого мы вернули на историческую сцену: Джефферсон, Джексон, Пулавский, Гарибальди, Букер Вашингтон, Сунь-Ятсен, Дэнни О’Коннелл, Авраам Линкольн. Я твердо могу сказать, что мы проживаем переломный момент в истории, момент тяжелого мирового кризиса. Нас всех ждет уничтожение, если мы будем сидеть сложа руки. Перемены необходимы. И осуществить их должен народ. Потому что его враги, брат, жаждут подмять под себя весь мир! Понимаешь?
— Начинаю, — ответил я под большим впечатлением.
— Я мог бы прибегнуть к более точной терминологии, но на это у нас нет времени. Мы говорим простым, понятным языком. В точности как ты обращался к толпе сегодня утром.
— Ясно. — От его взгляда мне было не по себе.
— Не имеет значения, хочешь ты или нет быть новым Букером Вашингтоном, друг мой. Букер Вашингтон получил сегодня новую жизнь во время принудительного выселения в Гарлеме. Он вышел из безликой толпы и обратился к народу. Как видишь, я не шучу. Не играю словами. Разумеется, для всего есть научное объяснение, — как наш образованный брат любезно мне напомнил, — со временем ты и сам разберешься, но как бы то ни было, вероятность наступления мирового кризиса крайне велика. Мы все здесь учитываем условия реальной действительности, принадлежим к лагерю материалистов. А кто в дальнейшем будет определять развитие событий — неизвестно. Поэтому мы тебя и пригласили. Этим утром ты ответил на народный призыв, и мы хотим, чтобы через твое посредство глас народа был услышан. Ты станешь новым Букером Вашингтоном, только еще лучше.
Повисла тишина. Я слышал, как сочно хрипит трубка.
— Думаю, будет не лишним дать брату возможность высказаться, — предложил владелец трубки.
— Пожалуйста, брат, — сказал брат Джек.
Я заглянул в их выжидательные лица.
— Все это для меня настолько ново и неожиданно, что я пока не разобрался, — ответил я. — Думаете, вы действительно нашли нужного вам человека?
— Это не тот вопрос, который должен тебя волновать, — сказал брат Джек. — Ты справишься; особенно если будешь неукоснительно следовать инструкциям и трудиться не покладая рук.
Все встали. Я смотрел на них, борясь с чувством нереальности происходящего. А они смотрели на меня, как мои приятели из колледжа, когда принимали в студенческое братство. Но это не колледж, и мне нужно решить: или я соглашаюсь, или сообщаю им, что они все тут с приветом, и возвращаюсь к Мэри. А что мне терять, размышлял я. По крайней мере, они предложили мне, а не кому-нибудь участвовать в создании чего-то грандиозного, и, если я откажусь, куда мне тогда податься — таскать чемоданы на вокзале? Здесь, во всяком случае, мне предоставили возможность говорить.
— Когда мне приступать? — спросил я.
— Завтра, к чему терять время? Кстати, где ты живешь?
— Снимаю комнату в Гарлеме, у одной женщины, — сказал я.
— Она домохозяйка?
— Вдова, — ответил я. — Сдает в аренду комнаты.
— Какое у нее образование?
— От силы пара классов.
— Примерно как у выселенных стариков?
— В некоторой степени, но она в состоянии о себе позаботиться. Вообще, крутая, — хохотнул я.
— Пристает с расспросами? Вы в приятельских отношениях?
— Она очень ко мне расположена, — ответил я. — Разрешила остаться даже после того, как я перестал платить за жилье.
Он покачал головой.
— Нет.
— Что «нет»? — удивился я.
— Лучше тебе переехать, — сказал он. — Подыщем для тебя жилье ближе к центру, так будет легче с тобой связываться.
— Но у меня нет денег, а моей хозяйке можно доверять.
— Мы обо всем позаботимся. — Он махнул рукой. — С самого начала тебе необходимо уяснить, что многие выступают против нашей деятельности. Мы подчиняемся определенным правилам: ни с кем не говорим и избегаем ситуаций, при которых случайно можем выдать какие-либо сведения. С прошлой жизнью придется распрощаться. Родня имеется?
— Да.
— Вы общаетесь?
— Конечно. Пишу им периодически, — ответил я; его методы допроса начинали действовать мне на нервы. Теперь он сменил тон на холодно-испытующий.
— Лучше на время прекратить общение, — сказал он. — Все равно тебе будет не до того. Вот, держи. — С этими словами он засунул руку в карман жилета, а затем вскочил как ошпаренный.
— Что случилось? — спросил один из братьев.
— Ничего, извините. — По-утиному раскачиваясь, он подошел к двери и поманил кого-то жестом. Через секунду я увидел уже знакомую женщину.
— Эмма, листок, который я тебе дал. Вручи его новому брату, — попросил Джек, как только она вошла и закрыла за собой дверь.
— Так это ты. — Она многозначительно улыбнулась.
Я смотрел, как Эмма поднимает руку к декольте шелкового платья и вытаскивает белый конверт.
— Твоя новая личность, — сообщил брат Джек. — Открой.
Внутри лежала бумажка с именем.
— Это твое новое имя, — объяснил брат Джек. — Впредь старайся ассоциировать себя с этим именем. Зазубри его так, чтобы откликнуться даже среди ночи. Под этим именем очень скоро ты прославишься на всю страну. Не отзывайся ни на какое другое имя.
— Постараюсь, — сказал я.
— Не забудь про жилье, — напомнил один из присутствующих, рослый мужчина.
— Да, конечно. — Брат Джек нахмурился. — Эмма, выдай, пожалуйста.
— Сколько, Джек? — спросила она.
Он повернулся ко мне.
— Сколько ты задолжал за аренду?
— Очень много, — ответил я.
— Триста, Эмма, — приказал Джек, а потом обратился ко мне, заметив мое удивление: — Не сомневайся. Этого должно хватить на выплату долга и покупку одежды. Позвони мне утром насчет жилья. Для начала мы будем тебе платить шестьдесят долларов в неделю.
Шестьдесят в неделю! Я проглотил язык. Женщина отошла в другой конец библиотеки к письменному столу и, вернувшись с деньгами, выдала их мне из рук в руки.
— Лучше убрать подальше, — проникновенно шепнула она.
— На этом, братья, предлагаю закончить, — сказал Джек. — Эмма, как насчет того, чтобы выпить?