аюсь овладеть всем необходимым арсеналом.
— Тебе это по силам, — проговорил он. — И пусть критика со стороны братьев тебя не смущает. Сделай им в ответ пару идеологических замечаний — и они отстанут, при условии, конечно, что ты заручишься надежной поддержкой и будешь демонстрировать хорошие результаты. Еще по стаканчику?
— Спасибо, мне хватит.
— Уверен?
— Да.
— Хорошо. Теперь к твоему заданию: завтра ты выступаешь в качестве главного спикера в Гарлеме…
— Что?
— Вот так. Комитет вчера утвердил.
— Я понятия не имел.
— Ты справишься. Теперь слушай меня внимательно. Ты должен гнуть ту же линию, что и в день выселения. Постарайся расшевелить аудиторию. Призови их к активности. Заставь к нам присоединиться. Старшие братья проинструктируют тебя на месте, а пока ты можешь прикинуть, что в твоих силах. Тебе предоставляется свобода действий, но ты должен соблюдать строгую дисциплину.
— Понял, — сказал я.
— Нет, не до конца еще понял, — отметил он, — но со временем поймешь. Дисциплину недооценивать нельзя, брат. Соблюдая дисциплину, ты подчиняешься всей организации и отвечаешь перед ней за свои действия. Не пренебрегай дисциплиной. Да, у нас строго, но в рамках правил ты можешь свободно выполнять свою работу. А твоя работа имеет огромное значение. Ясно? — Он придирчиво посмотрел на меня, когда я кивнул в ответ. — Пойдем, тебе нужно поспать, — сказал он, осушая стакан. — Теперь ты солдат, твое здоровье принадлежит нашей организации.
— Всегда готов, — заверил я.
— Знаю. Тогда до завтра. В девять утра у тебя встреча с исполнительным комитетом гарлемской ячейки. Ты, конечно, знаешь их адрес?
— Нет, брат, не знаю.
— Ах да, верно… заскочим туда вместе. Мне нужно кое с кем переговорить, а ты пока осмотришься. Потом я тебя подброшу до дома.
Районное отделение располагалось в перестроенном церковном здании, первый этаж которого занимал ломбард, чья витрина, забитая награбленным добром, уныло мерцала в темноте улицы. По лестнице мы поднялись на четвертый этаж и вошли в просторное помещение с высокими готическими сводами.
— Нам сюда, — указал брат Джек и зашагал к дальней стене, где пристроился ряд комнатушек, в одной из которых горел свет. В дверях возник пожилой мужчина и, хромая, направился в нашу сторону.
— Приветствую, брат Джек, — произнес он.
— О, брат Тарп, я искал здесь брата Тобитта.
— Знаю. Только что был здесь, но умчался по делам, — сказал он. — Вот, оставил для тебя конверт… обещал позвонить сегодня, но попозже.
— Хорошо, хорошо, — ответил брат Джек. — Познакомься с новым братом…
— Очень приятно. — Брат Тарп улыбнулся. — Слышал твою речь на форуме. Ты здорово выступил.
— Спасибо, — сказал я.
— Скажи: тебе понравилось, брат Тарп? — спросил брат Джек.
— По мне, так молодой человек справился на все сто, — подтвердил брат Тарп.
— Что же, теперь вы часто будете встречаться — это твой новый спикер.
— Отлично. Похоже, грядут перемены.
— Точно, — сказал брат Джек. — Давай покажем брату его кабинет.
— Конечно, брат. — Прихрамывая, Тарп прошел вперед в одну из темных комнат и щелкнул выключателем. — Вот, пожалуйста.
Я заглянул в небольшой кабинет: на простом письменном столе стоял телефонный аппарат, на столике поменьше — пишущая машинка, в шкафу — книги и брошюры, а всю стену занимала карта мира со старинной морской символикой и героической фигурой Колумба на одной из сторон.
— Если тебе что-нибудь понадобится, обращайся к брату Тарпу, — сказал брат Джек. — Он всегда здесь: и днем и ночью.
— Спасибо, непременно, — ответил я. — Утром я сориентируюсь.
— Конечно, а сейчас мы, наверное, пойдем, чтобы ты немного отдохнул. Спокойной ночи, брат Тарп. Подготовь все к завтрашнему дню.
— Пусть брат не беспокоится, все будет в лучшем виде. Доброй ночи!
— Нас ждет успех, потому что мы привлекаем на нашу сторону таких, как брат Тарп, — отчеканил брат Джек, садясь в автомобиль. — Лет ему уже немало, но в идеологическом плане он в одном ряду с молодежью. На него можно положиться в самой тяжелой ситуации.
— Похоже, за ним как за каменной стеной, — сказал я.
— Сам убедишься, — пообещал брат Джек и на всем пути до моего дома не произнес больше ни слова.
Заседание комитета проходило в зале с высокими готическими сводами, и, когда я пришел, все уже сидели на раскладных стульях вокруг двух небольших столов, составленных вместе.
— Ты вовремя, — сказал брат Джек. — Прекрасно, мы ценим в наших лидерах пунктуальность.
— Брат, я и впредь буду стараться приходить без опозданий, — ответил я.
— Вот и он, братья и сестры, — представил меня брат Джек, — ваш новый спикер. Начнем, пожалуй. Все в сборе?
— Все, за исключением брата Тода Клифтона, — произнес чей-то голос.
Брат Джек удивленно покачал рыжей головой.
— Так-так.
— Он придет, — вступился молодой брат. — Мы работали до трех часов ночи.
— Ну и что с того? Он должен быть вовремя… Ладно, — брат Джек достал часы, — приступим. Времени у меня немного, но нам больше и не потребуется. Вам известно, какую роль сыграл наш новый брат в последних событиях. Одним словом, мы здесь собрались, чтобы сделанное не пропало даром. Нам предстоит решить две задачи: повысить эффективность нашей агитации и направить народную энергию в нужное русло. Для этого нам необходимо как можно быстрее пополнить наши ряды. Уже сейчас граждане полностью готовы к действию, но если мы не поведем их за собой, то они проявят пассивность или, не ровен час, впадут в цинизм. Итак, за дело, нанесем сокрушительный удар! Именно поэтому, — брат Джек повернулся в мою сторону, — мы назначили нового брата спикером от районной ячейки Гарлема. Он — новое орудие комитета, оказывайте ему всяческое содействие…
После редких хлопков раздался скрип открывающейся двери; я посмотрел в другой конец зала и за последними рядами стульев увидел молодого парня — примерно моего ровесника. Он был без шляпы, в джемпере плотной вязки и в слаксах; все обернулись, а какая-то женщина издала вздох восхищения. Когда вновь прибывший легкой негритянской походкой вышел из тени на свет, я заметил, насколько он статен и чернокож, а когда он оказался в центре зала, мой взгляд приковало его тонкое, рельефное, точно высеченное из черного мрамора лицо, какое можно встретить у статуй в музеях на Севере страны и у живых людей, но уже в южных городках, где белые хозяйские детишки и отпрыски чернокожей прислуги носят одинаковые имена и, ко всему прочему, похожи внешне и по характеру, словно пули, выпущенные из одного ствола. А теперь, когда молодой человек подошел к нам вплотную и, вальяжно наклонившись вперед, облокотился на стол, я разглядел его крупные, простертые на столешнице из темного дерева кисти рук с выступающими наружу костяшками пальцев, объемные бицепсы под джемпером, выпуклую грудь, маленькую вену, слабо пульсирующую на шее, гладкий квадратный подбородок, маленький, крест-накрест наклеенный на темную бархатистую кожу пластырь и каменные афроанглосаксонские скулы.
Так он и стоял, окинув нас дружелюбным, но отрешенным взглядом, в котором читался невысказанный вопрос. Я чувствовал в нем потенциального соперника, поглядывал украдкой в его сторону и гадал, что он собой представляет.
— Надо же, брат Тод Клифтон опоздал, — заметил брат Джек. — Наш молодежный лидер не явился вовремя. С чего вдруг?
Молодой человек указал пальцем на отек под глазом и улыбнулся.
— В травму ходил, — объяснил он.
— А это что такое? — спросил брат Джек, имея в виду крестик пластыря на черной коже Тода.
— Последствия небольшой стычки с националистами. С головорезами Раса-Увещевателя, — сказал брат Клифтон. А я снова уловил вздох женщины, смотревшей на него лучистым, полным сострадания взглядом.
Брат Джек обернулся ко мне.
— Брат, тебе доводилось слышать о Расе? Безумец, называющий себя черным националистом.
— Не припомню, чтобы я о нем слышал, — ответил я.
— В скором времени услышишь. Садись, брат Клифтон, в ногах правды нет. Будь осторожен. Ты слишком ценный член нашей организации, не нарывайся на неприятности.
— Потасовки было не избежать, — объяснил молодой человек.
— И все же, — сказал брат Джек и вернулся к теме собрания, призвав остальных братьев поделиться своими мыслями.
— Брат, мы по-прежнему намерены бороться с принудительными выселениями? — спросил я.
— Теперь это наша основная задача, и все благодаря тебе.
— Почему бы нам не активизироваться в этом направлении?
Он бросил на меня испытующий взгляд.
— Что ты предлагаешь?
— Раз история привлекла внимание общественности, так почему бы нам не наладить контакт со всеми организациями в Гарлеме?
— И как этого достичь?
— Попробуем заручиться поддержкой местных лидеров.
— С этим есть определенные сложности, — проговорил брат Джек. — Большинство гарлемских лидеров выступает против нашей организации.
— Подождите, он дело говорит, — подал голос брат Клифтон. — Нравимся мы им или нет, нам под силу обеспечить себе их поддержку в данном вопросе. Ведь он затрагивает интересы всей общины и лежит как бы вне политики.
— И мне так представляется, — продолжил я. — Вокруг выселений слишком много шумихи, так что лидеры не посмеют выступить против — это все равно что действовать во вред общественному благу.
— Мы загоним их в угол, — подытожил Клифтон.
— Звучит убедительно, — сказал брат Джек.
Спорить никто не стал.
— Вот ведь как получается, — ухмыльнулся брат Джек, — мы всегда старались избегать этих лидеров, но перед началом широкомасштабного наступления необходимо отказаться от бремени взаимной вражды. Какие еще идеи? — Он обвел собравшихся взглядом.
— Брат, — меня вдруг осенило. — Когда я впервые приехал в Гарлем, на меня произвел большое впечатление человек, который держал речь, стоя на стремянке. Он говорил весьма энергично, хотя и с акцентом, а собравшиеся жадно ему внимали… Почему бы и нам не выйти с нашей программой на улицы?