— Все-таки ты его слышал, — осклабился брат Джек. — Ну так знай: Рас-Увещеватель подмял под себя весь район. Но теперь, когда наши ряды пополнились, можно, пожалуй, и попытать счастья. Комитету нужны результаты!
Значит, это и был Рас-Увещеватель, подумал я.
— Мы еще намыкаемся с этим Расом-Чревовещателем… точнее Увещевателем, — произнесла крупная женщина. — Его бандиты готовы растерзать даже куриную грудку только потому, что мясо, видите ли, белое.
Мы расхохотались.
— Он рвет и мечет, если видит белых и черных вместе, — объяснила она мне.
— Ничего, с этим мы как-нибудь разберемся, — сказал брат Клифтон, дотрагиваясь до опухшей щеки.
— Отлично, только без насилия, — убеждал брат Джек. — Братство выступает против насилия, террора и провокаций любого рода, одним словом — против агрессии. Понятно, брат Клифтон?
— Понятно, — ответил он.
— Мы не одобряем ни одно проявление насилия. Это понятно? Никаких нападений на представителей власти, да и вообще — первыми ни на кого не нападать! Любая форма насилия неприемлема, ясно?
— Да, брат, — ответил я.
— Вот и славно, я все вам объяснил, а теперь оставляю вас одних, — сказал он. — Посмотрим, на что вы способны. Наши районные ячейки готовы оказать вам любую помощь и провести инструктаж. И помните: мы все подчиняемся партийной дисциплине.
После его ухода мы распределили обязанности. Я предложил каждому брату работать в той части района, где он лучше всего ориентируется. До сих пор между Братством и местными лидерами не было никакой связи, поэтому я решил самостоятельно заняться наведением мостов. Мы постановили немедленно начать уличную агитацию, детали которой брат Клифтон обещал обсудить со мной позже.
Пока длилось заседание, я изучал лица собравшихся. Казалось, все они — и белые, и черные — поглощены общим делом и между ними царит полное согласие. Но когда я попытался подвести каждого из них под какой-либо типаж, у меня ничего не вышло. Вот, скажем, дебелая женщина, по виду так обыкновенная судомойка с Юга, но при этом курировала работу с женщинами, а в разговоре не пренебрегала абстрактными идеологическими терминами. Робкий внешне мужчина с пигментными пятнами на шее высказывался с дерзкой самоуверенностью и явно рвался в бой. А этот молодежный лидер, брат Тод Клифтон, носил мешковатый зут-сьют и выглядел как хипстер, стиляга — только что не зализывал назад свою шевелюру, вьющуюся черным каракулем. Мне решительно не удавалось вписать этих людей в систему. Все в них казалось до боли знакомым, и наряду с этим они отличались от привычных типажей, как брат Джек и другие белые члены Братства отличались от белых, которых я знавал раньше. Все они преобразились, словно знакомые лица, увиденные во сне. И я подумал, что тоже стал другим, в чем они смогут убедиться, как только мы перейдем от слов к делу. Главное — постараться не нажить себе врагов. А вдруг кому-нибудь придется не по душе, что мне доверили руководящую роль?
Однако когда брат Тод Клифтон заглянул ко мне в кабинет, чтобы поговорить об уличном митинге, я не заметил у него никаких признаков обиды, напротив, он сразу перешел к обсуждению нашей стратегии. Брат Клифтон самым тщательным образом объяснил, как себя вести, если кто-нибудь станет препятствовать проведению митинга, что делать, если на нас нападут, и как высмотреть в толпе членов нашей организации. Хотя он и одевался как стиляга, но говорил при этом четко и складно, да к тому же явно знал свое дело.
— Думаешь, у нас получится? — спросил я, когда он замолчал.
— Приятель, будет грандиозно, — подбодрил он. — Грандиознее, чем во времена Гарви.
— Мне бы твою уверенность, — вздохнул я. — А вот Гарви я никогда не видел.
— И я не видел, — сказал он, — но знаю, что в Гарлеме он был номер один.
— Ну, мы с тобой не Гарви, да и продержался он недолго.
— Недолго, но что-то в нем было, — вдруг разгорячился брат Клифтон. — Разумеется, было, раз он мог расшевелить всю эту массу! А нашего брата пойди расшевели. Но ему это прекрасно удавалось!
Я посмотрел на брата Клифтона. На секунду он застыл с неподвижным взглядом, потом улыбнулся.
— Не дрейфь, — сказал он. — У нас есть научно обоснованный план, а ты настроишь толпу на нужный лад. Дела у всех у них настолько плохи, что они тебя выслушают, а если выслушают, то и пойдут за тобой.
— Хочется верить, — пробормотал я.
— Вот увидишь. Ты с нами недавно, а я занимаюсь этим уже три года и вижу, как все изменилось. Люди готовы действовать.
— Что ж, надеюсь, твои органы чувств тебя не обманывают.
— Не обманывают… люди готовы, — заверил он. — Остается только их объединить.
К вечеру сильно похолодало; чернокожие большой толпой теснились на перекрестке под уличными фонарями. Во время пикета я стоял на стремянке позади парней Клифтона из молодежной ячейки нашей организации, глядя мимо спин и поднятых воротников на лица собравшихся, в которых читались и сомнения, и любопытство, а порой и глубокая идейность. Время было раннее, улица гудела, и мне приходилось напрягать связки, чтобы перекричать шум транспорта; промозглый воздух обжигал щеки, руки стыли, а голос звучал теплее от захвативших меня эмоций. Я только начал ощущать энергию, пульсировавшую между мной и людьми, слышать, как они отвечают мне ритмичными аплодисментами и согласием, когда Тод Клифтон поймал мой взгляд и кивнул. Я скользнул глазами по макушкам участников пикета и дальше, вдоль темных витрин магазинов и мерцающих неоновых вывесок, и увидел вдалеке группку молодых людей, примерно человек двадцать, решительно двигавшихся в нашу сторону.
— У нас проблемы… продолжай говорить, — выпалил Клифтон. — Дай парням сигнал.
— Братья, настало время действовать, — прокричал я.
И тут я увидел, как молодые члены Братства и несколько пожилых мужчин движутся в заднюю часть толпы, чтобы первыми оказаться перед приближающейся бандой. Из темноты мне в голову прилетел какой-то предмет, и моя импровизированная трибуна под давлением толпы, сбившейся в плотную массу, накренилась назад, а сам я, как клоун на ходулях, закачался из стороны в сторону над протестующими; затем упал навзничь и услышал, как следом с грохотом опрокинулась стремянка. Теперь они метались, и я увидел рядом с собой Клифтона.
— Это Рас-Увещеватель. Ну что, помашем кулаками?
— Еще спрашиваешь, руки так и чешутся! — с досадой ответил я.
— Ладно, давай. Это твой шанс, приятель. Ну-ка, покажи, кто тут главный.
Брат Клифтон метнулся в бурлящую толпу, а я не держался рядом, попутно замечая, как люди разбегаются по подворотням и исчезают в темноте.
— А вот и Рас, — крикнул Клифтон.
Со звоном бьющегося стекла улица погрузилась во мрак. В потемках — фонари были разбиты — мне удалось разглядеть, что Клифтон движется в направлении красной неоновой вывески над витриной магазина. Что-то пронеслось прямо над головой. В следующую секунду выскочил детина с куском трубы в руке. Брат Клифтон пригнулся, нырнул под своего противника и ухватил его за запястье, потом развернулся в мою сторону, как по команде «кругом!», потянул его руку через свое плечо и медленно выпрямился, а здоровяк, привстав на цыпочки, завыл во все горло.
Я услышал сухой треск и увидел, что детина сразу обмяк, а кусок трубы с лязгом катится по дороге; затем меня резко ударили в живот, а я и опомниться не успел, как уже вовсе махался с каким-то парнем. Я грохнулся на колени и скрючился пополам, а когда привстал на ноги, взглянул на своего противника.
— Поднимайся, дядя Том, — скривился он, и я влепил ему в ответ. Мы схватились в рукопашной; силы были равны, однако парню повезло меньше. Хотя мне и не удалось повалить его или отправить в нокаут, я нанес ему два крепких удара, после чего он благоразумно решил махать кулаками в другом месте. Напоследок я сделал ему подножку и быстро ретировался.
Бои шли под разбитыми фонарями на темной стороне улицы; замолкли голоса, слышались лишь звуки ударов, прерывистого дыхания, оханья и топота ног. Лиц в полутьме было не разобрать, поэтому я продвигался с осторожностью, стараясь отличать своих от чужих. С другого конца улицы донеслось: «Разойтись! Всем разойтись!» Копы, подумал я и поискал глазами Клифтона. Все ломанулись кто куда, изрыгая проклятья, а я посмотрел в сторону красной неоновой вывески, сиявшей мистическим светом, и, увидев, как Клифтон методично работает кулаками на фоне входа в магазин с надписью «ЗДЕСЬ ВЫ МОЖЕТЕ ОБНАЛИЧИТЬ ЧЕКИ», поспешил туда под аккомпанемент свистевших над головой предметов и разбивающегося стекла. Клифтон боксировал профессионально, в хорошем темпе наносил короткие, точные удары, целясь в живот и голову Раса-Увещевателя, но при этом старался не заехать кулаком в витрину и не толкнуть в нее противника; он молотил руками как заведенный, справа и слева так, что Рас шатался, словно нескладный бычок из мультфильма. Я был уже близко, когда Рас попробовал смыться, но Клифтон утянул его обратно; Рас упал на четвереньки и, как бегун на низком старте, уперся пятками в дверь магазина, а руками — в темный пол перед входом. Вдруг он стремительно бросился на Клифтона и ударил его головой в грудь, отчего тот с хрипом повалился на спину; в руке у Раса, чья плотная приземистая фигура была как будто скроена по ширине проема, сверкнуло лезвие — он неторопливо шагал к лежачему. Я пошарил глазами в поисках чего-нибудь увесистого, опустился на колени, поводил туда-сюда руками… да, оно самое… поднялся и увидел, что Рас, тяжело пыхтя, как разъяренный бык, склоняется над Клифтоном и хватает его за шиворот. Я оцепенел: замахнувшись, Рас остолбенел с зависшим в воздухе ножом; замахнулся еще раз и, ругнувшись, снова остановился; опять замахнулся — и опустил руку, а потом будто взвыл, бормоча себе под нос что-то нечленораздельное; я меж тем сделал осторожный шаг в их сторону.
— Да е-мое, мэн, — выдохнул Рас, — я должен тебя убить. Если тебя прикончить, мать твою, мир станет лучше. Но, мэн, ты же черный! Как же так? Клянусь, я тебя прикончу. Никто, черт бы те